Екатерина II: исторический портрет

     Но  на самом деле главным организатором  заговора, его душой и мозгом была сама Екатерина. Она умело использовала чувства одних и надежды других, никого не разочаровывала и не разубеждала, а уверенно шла к заветной цели. Она ощущала в себе способности  и желание править, ей казалось, что  она сумеет прославить и себя и  страну. И все же, если бы не угроза лишиться всего, нависшая над ней  с приходом к власти Петра, она, вероятно, так и не решилась бы на столь  опасное предприятие, уж слишком  велик был риск. Но император фактически загнал жену в угол, и после того, как он публично назвал ее «дурой»  и велел арестовать, у нее не оставалось иного выхода, как испытать судьбу, поставив на кон все, что  она имела. И она выиграла. Но теперь перед ней стояла новая и еще  более сложная задача – удержать власть и воплотить в жизнь  то, о чем она столько мечтала. Ей нужно было доказать России, всему  миру и самой себе, что она достойна великого предназначения и что народ  не ошибся, передав ей корону и скипетр  российских государей. Принцессе Фике предстояло стать воспетой Державиным Фелицей⁵. 
 
 
 

Первые  годы правления.

       Не  то, что первые недели, в первую пару лет она на престоле чувствовала  себя крайне неуверенно. Сама  она  не знала текущих государственных  дел и не имела помощников. П.И. Шувалов  умер, из всех других вельмож  она  доверяла графу Никите Ивановичу  Панину. Он  был дипломатом при  Елизавете (послом в Швеции, воспитывал великого  князя  Павла Петровича). Панин заведовал внешними делами России.  Екатерина  советовалась с Бестужевым -  Рюминым, возвращенным  ею  из  ссылки.  Но  она  мечтала  о помощниках в лице тех людей, которые возвели её  на  престол,  т.е.  младших вожаков, но она понимала, что они пока не имели, ни  знаний, ни  способностей к управлению. Так, Екатерина, не имея годных  к  власти  надежных  людей, не могла  ни  на  кого   опереться. Она  была  одинока,  и  это  замечали  даже иностранные послы. Французский  посол Бретейль  писал: «В  больших   собраниях при дворе любопытно  было  наблюдать  тяжелую  заботу, с  какой  императрица старается  понравиться всем, свободу и надоедливость, с  какими  все  толкуют ей о своих делах и о своих мнениях... Значит, сильно  же  чувствует  она свою зависимость, чтобы переносить это”. Это свободное  обращение  придворной  среды  было  очень  тяжело   для Екатерины, но пресечь его она не могла, потому что не имела  верных  друзей, боялась за свою власть и чувствовала, что  сохранить  её  она  может  только любовью двора  и  подданных. Она  и  употребляла  все  средства, чтобы  по выражению  английского  посла  Букингама, приобрести   доверие   и   любовь подданных. У Екатерины действительно были опасения за свою власть. Екатерина  провела  первые годы своего царствования в том, что знакомилась с  Россией  и  с  положением дел, подбирала советников и укрепляла  свое личное положение во власти.

       В результате была существенная  перемена  в  центре  управления: Умаление  Сената  и  усиление  единоличных  властей,  стоявших   во   главе отдельных  ведомств.  Екатерина   искала   средства   поправить   финансовое положение, занималась крестьянским вопросом⁶.

       Екатерина II начала царствование отменой многих распоряжений Петра III. Домовые церкви были открыты, вербовка охотников в голштинские войска отменена, монастырям возвращено недвижимое имущество. Эти, и многие другие меры вызвали общее расположение к Екатерине. Она искала пути утверждения на троне. В итоге многие талантливые и полезные государству люди остались на своих прежних должностях. Екатерина умела ценить заслуги людей. Она понимала, что её похвалы и награды заставят людей ещё усерднее трудиться. Екатерина указывала на затруднительные обстоятельства, при которых она начала царствовать. «Финансы были истощены. Армия не получала жалование за три месяца. Торговля находилась в упадке, многие отрасли были отданы в монополию. Не было правильной системы в государственном хозяйстве. Военное ведомство было погружено в долги; морское едва держалось. Духовенство было недовольно отнятием у него земель».

       Духовенство имело огромное влияние на народ, который  также  был недоволен  царицей. Недовольно было и высшее дворянство. В 1762году  Екатерина в своем  “Манифесте» от 6 июля, желала,  чтобы  “каждое государственное место  имело свои законы и пределы”. Поэтому  она  постаралась устранить неправильности в положении Сената и дефекты  в его  деятельности  и мало - помалу свела его на степень  центрального административно - судебного  учреждения, воспретив ему  законодательную  деятельность. Для  скорейшего производства дел она разделила Сенат на 6 департаментов, как  это  было  при Анне Иоанновне, придав каждому  из  них  специальный  характер (1763г.) С Сенатом стала сноситься  через генерал- прокурора  А.А.  Вяземского.

     Первые  годы правления Екатерины II ознаменованы разработкой новой официальной  идеологии, использующей для апологии самодержавия и крепостничества  ряд идей Просвещения. Усвоение либеральной  фразеологии и контакты с просветителями (переписка с Вольтером и Даламбером, приглашение в Россию Дидро и  др.) имели цель не только оправдать  в глазах просвещенной Европы незаконное воцарение Екатерины II, но и повысить общеевропейский престиж Российской империи, обосновать активную и независимую  внешнюю политику.

     Порицая “вред предыдущего самовластия”, Екатерина II не скупилась на обещания “учредить добрый порядок и утвердить  правосудие в любезном нашем отечестве”. В 1767 г. была созвана Комиссия для  сочинения проекта нового Уложения (Уложенная комиссия), в которой  были представлены все сословия, кроме  крепостных крестьян. Екатерина II подготовила  для этой Комиссии обширный “Наказ”, большая часть текста которого (примерно три четверти) воспроизводит фразы, идеи, тексты западноевропейских просветителей, преимущественно Монтескье и Беккариа; первоначальный текст “Наказа” по желанию императрицы более чем наполовину сокращен ее приближенными.

     В “Наказе” содержится ряд декларативных  положений, не осуществимых в самодержавно-крепостнической  стране: равенство граждан, состоящее  в подчинении общим для всех законам, свобода как зависимость только от закона, уверенность граждан в  своей безопасности, ограничение  государственной власти пределами, ею же положенными, власть законов и  др. Декларативные положения “Наказа” должны были свидетельствовать о  “просвещенности” российского монарха  и способствовать приобщению России к числу ведущих цивилизованных держав.

     “Россия есть европейская держава”, – провозглашается  в самом начале “Наказа”. Екатерина II стремилась дать обоснование самодержавного правления в духе идей Просвещения. Для этого используются ссылки на особенности географического положения  страны: “Российская империя есть столь обширна, что кроме самодержавного государя всякая другая форма правления  вредна ей... Пространное государство  предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит... Всякое другое правление не только было бы России вредно, но вконец разорительно”.

     Воспроизводя  в “Наказе” тексты книги Монтескье  “О духе законов”, Екатерина II местами  существенно их искажает, заменяя  слово “деспотизм” словом “самодержавие”. Искажена и запутана в “Наказе” концепция разделения властей как  гарантии политической свободы; оно  подменено разграничением компетенции  различных ведомств и государственных  органов, представляющих “протоки, через  которые изливается власть государева”. Самодержавное правление, говорится  в “Наказе”, стремится не лишить людей “естественной их вольности”, а направить их действия к “общему  благу”. В этих целях оно поддерживает промышленность и торговлю, развивает  просвещение; в “Наказе” даны торжественные  обещания издать законы, улучшающие положение  народа. “Самодержавных правлений  намерение и конец есть – слава  граждан, государства и государя”.

     Либеральные жесты начала царствования Екатерины II были, помимо сказанного, своеобразным зондированием чувств и настроений дворянства, примеркой к общественному  сознанию господствующего класса ограниченно-либеральных  идей с перспективой определения  политики самодержавного государства. К числу таких положений “Наказа” относились содержавшиеся в его первоначальном тексте предположения определить законом порядок выкупа крепостных либо наделить их участками земли. Именно эти разделы “Наказа” вызвали пристальное внимание екатерининского окружения и подверглись наибольшим сокращениям.

     В окончательном тексте “Наказа” крепостничество (“рабство”, “неволя”) берется как  факт, не подлежащий критике; для его  обоснования приспосабливаются  даже отдельные высказывания западноевропейских просветителей. Беглое замечание Монтескье  о беспорядках, связанных с освобождением  сразу большого количества рабов  в Древнем Риме, в “Наказе” превращено в рассуждение о невозможности  законодательной отмены крепостного  права: “Не должно вдруг и через  узаконение общее делать великого числа  освобождение”.

     В некоторых статьях “Наказа” предлагались отдельные меры по стимулированию труда  земледельцев; было сформулировано положение: “Законы могут учредить нечто  полезное для собственного рабов  имущества”.

     Это положение “Наказа” весной 1768 г. стало  поводом к острой дискуссии в  Комиссии. Депутат Коробьин высказал мнение, что причиной крестьянских побегов являются разорение и  чрезмерное притеснение крепостных помещиками; для предупреждения побегов  и для подъема земледелия он предложил  определить законом размер крестьянских повинностей и вообще “какую власть имеют помещики над имуществом своего крестьянина”. С поддержкой мнения Коробьина выступило несколько  депутатов. Никто из выступавших  не предлагал отменить или ослабить господскую власть помещика над крепостным; эта власть, заявлял Коробьин, “остается  полная, как и ныне”. В процессе обсуждения крестьянского вопроса  было даже выдвинуто новое обоснование  помещичьей власти как особой государственной  службы, заменившей отмененную обязанность  службы военной или статской. Однако само лишь обсуждение проблемы отношений между помещиками и крепостными больно затронуло чувства и интересы основной массы крепостников; с яростными выпадами против Коробьина выступили князь Щербатов и другие депутаты.

     В результате обсуждения крестьянского  вопроса выявилось, что дворянство в целом крайне болезненно воспринимает любое порицание и какой бы то ни было намек на возможность  изменений и реформ, касающихся собственности  и власти помещиков над крепостными; поэтому деятельность Уложенной  комиссии была прекращена.

     Встревожившие дворян толки о возможности государственного облегчения крестьянских тягот, обуздания  произвола злых и расточительных помещиков сменились официальной  точкой зрения, что таких помещиков  нет, поскольку в отличие от крестьян Запада крестьяне в России “в большинстве  случаев довольны своими помещиками” (князь Щербатов). Идея “общего блага” как цели самодержавия, провозглашенная  в начале правления Екатерины II, вскоре обернулась казенным оптимизмом:

     “А  это примечено, что помещик крестьян, а крестьяне помещиков очень  любят” (Сумароков); “неоспоримо, что  лучше судьбы наших крестьян у  хорошего помещика нет во всей вселенной” (замечание Екатерины II на книге  А.Н. Радищева); “наши налоги так  умеренны, что каждый русский крестьянин может есть курицу, когда ему вздумается. В последнее время они, впрочем, предпочитают курице индюшку” (из письма Екатерины II Вольтеру); “во всеобщем благоденствии мы первенствуем” (маршал Уложенной комиссии Бибиков).

     Твердый курс самодержавия на защиту и укрепление крепостного права, соответствующий  интересам основной массы дворянства, предрешил и отказ от правовой реформы. Деятельность Уложенной комиссии была прекращена не только из-за нежелательных  прений по крестьянскому вопросу, но и из-за выявившейся ненадобности для самодержавия общей реформы  права, приведения в порядок запутанной и противоречивой правовой системы.

     Поначалу  в “Наказе” ставилась задача создать  Уложение, все законы содержащее, определяющее, чего желать должно, а чего не должно желать; однако в России сложился тип  полицейского государства иной, чем  государство феодально-прусского  образца с его тотальной и  детальной правовой регламентацией всех сторон жизни и дотошным чиновничьим  контролем за соблюдением правил и норм полицейской опеки. Обширность территории Российской империи, невысокий  уровень культуры господствовавших дворян-помещиков, традиционное почтение к меняющимся велениям носителей  высшей власти в ущерб авторитету права, сложность, архаичность, запутанность законодательства создавали условия  для иного типа самодержавно-полицейского государства. Его политический режим  состоял не столько в детальном  правовом регулировании отношений  личной и общественной жизни, сколько  в почти неограниченном, произвольном вторжении в жизнь и отношения  низших сословий со стороны облеченных властными полномочиями помещиков, чиновников, полиции самодержавного государства, объединенных общим классовым  интересом, покорностью велениям верховной  власти, угодничеством перед высшими  чинами. Именно поэтому, прекратив деятельность Уложенной комиссии, Екатерина II через  официозный журнал (1769 г.) пояснила: “Пока  новые законы поспеют – будем  жить, как отцы наши жили”⁷.

       Екатерина даже через неполный год после переворота чувствовала себя неуверенно. Взойдя на престол, она раздала в качестве платы почти миллион рублей, не считая чинов, орденских лент и крепостных душ.