Государственное устройство России в период с февраля по октябрь 1917 года

Используя свое численное преобладание в Советах и возросшее влияние в действующей армии и на Балтийском флоте  большевистская партия во главе с В. И. Лениным добивалась перехода всей власти в руки Советов и начала подготовку вооруженного восстания. С приходом к власти большевиков начался абсолютно новый – советский – период в истории российской государственности

Социальную сущность двоевластия В.И. Ленин видел в недостаточной политической зрелости и организованности пролетариата (около 40% кадровых, наиболее закаленных в классовом отношении рабочих были мобилизованы на фронт), а также в небывалой активизации мелко - буржуазных слоев населения, составлявших абсолютное большинство в стране.

1 (14) марта эсеро-меньшевистские лидеры исполкома Петроградского совета заключили с Временным комитетом Государственной думы соглашение об образовании Временного правительства главным образом из представителей кадетов и октябристов, обусловив его поддержку признанием права «контроля» со стороны Петроградского совета. Буржуазное правительство, не располагавшее реальными силами для подавления революционных масс, держалось у власти лишь благодаря соглашению с Советами, которые, особенно на местах, нередко действовали как фактическая власть.

В столице двоевластие проявилось в разделе власти между Петроградским советом и Временным правительством, на местах между Советами и комиссарами Временного правительства и комитетами общественных организаций.

Двоевластие отражало переходное состояние в развитии революции, которая «... зашла дальше обычной буржуазно-демократической революции, но не дошла еще до «чистой» диктатуры пролетариата и крестьянства»[9]. Двоевластие не могло быть длительным, так как содержало в себе непримиримые противоречия. Лозунг большевиков «Вся власть Советам!», выдвинутый в Апрельских тезисах В.И. Ленина, призывал к ликвидации двоевластия, т. е. переходу всей власти к трудящимся мирным путем.

В июльские дни 1917 года меньшевики и эсеры открыто перешли в лагерь контрреволюции. 9 (22) июля ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов и Исполком Всероссийского Совета крестьянских депутатов объявили о признании неограниченных полномочий Временного правительства. Вся власть в стране перешла к Временному правительству, установившему контрреволюционную диктатуру. Эсеро-меньшевистские Советы утратили свое значение органов революционно-демократической диктатуры. Петроградский совет стал безвластным придатком буржуазного правительства. Двоевластие кончилось. Переход власти к трудящимся стал возможен лишь путем вооруженного восстания, которое произошло 24-25 октября (6-7 ноября) 1917 года.
           Вдохновители Февраля были западниками, их идеалом была буржуазная республика с опорой на гражданское общество и рыночную экономику - на то, чего в России реально еще не было. Сам этот идеал был несовместим с устремлениями всех остальных, помимо буржуазии, классов и сословий. После короткого периода общего ликования на «празднике революции» Временное правительство стало испытывать нарастающее отчуждение, а потом и сопротивление не только крестьян и рабочих, но и части имущих классов. Да и сама либеральная буржуазия России еще не оторвалась от культурных корней традиционного общества, и ее проект был внутренне противоречив.

Совершенно иначе, нежели у буржуазного государства, пошел процесс легитимации у Советов. Наполнение содержанием зародившихся в Советах форм государственности и обретение ими легитимности происходило в основном снизу, стихийно.

Поначалу обретение Советами власти происходило даже вопреки намерениям их руководства (эсеров и меньшевиков). Никаких планов сделать Советы альтернативной формой государства у создателей Петроградского совета не было. Их целью было поддержать новое правительство снизу и «добровольно передать власть буржуазии». Та сила, которая стала складываться в противовес Временному правительству и которую впоследствии возглавили большевики, была выражением массового стихийного движения.

Эсеры и меньшевики, став во главе Петроградского совета, и не предполагали, что под ними поднимается неведомая теориям государственность крестьянской России, для которой монархия стала обузой, а правительство кадетов - недоразумением.

Потом в Советах стала расти роль большевиков (работали «будущие декреты»). История прекрасно показывает этот процесс: власть совершенно бескровно и почти незаметно «перетекла» в руки Петроградского совета, который передал ее II Съезду Советов.

Таким образом, стихийный процесс продолжения Российской государственности от самодержавной монархии к советскому строю, минуя государство либерально-буржуазного типа, обрел организующую его партию (большевиков) и первое обоснование в политической философии (Апрельские тезисы).

3 июля было нарушено неустойчивое равновесие сил между Временным правительством и Петроградским советом («двоевластие»), была расстреляна демонстрация под советскими лозунгами. Сформированное 24 июля правительство стало сдвигаться вправо, его председатель А.Ф. Керенский (перешедший в партию эсеров) занял посты военного и морского министра; в третьем правительстве он был председателем и Верховным главнокомандующим.

25 августа произошел неудачный мятеж генерала Корнилова, который вместе с рядом других генералов пытался свергнуть Временное правительство. После этого из правительства были удалены министры-кадеты и 1 сентября сформирована Директория из пяти человек во главе с Керенским. Она существовала до 24 сентября, когда было сформировано новое правительство.

Революционная демократия в лице Петроградского Совета требовала передачи власти в руки «революционного пролетариата и крестьянства». Сменился состав президиума Совета: в состав нового вошли большевики и левые социал - революционеры. Председателем избран Бронштейн (Троцкий).

В начале октября большевики составляли большинство в советах. Фактически в стране было 2 силы: либо диктатура пролетариата, либо военная диктатура. Однако альтернатива в этот период возникла другая: либо Временное правительство, либо диктатура пролетариата.

Неспособность Временного правительства выйти из кризиса вызвала рост революционного брожения: массовые демонстрации прошли 18 апреля (1 мая), в июле 1917 Июльское восстание 1917 — полоса мирного развития кончилась. Была введена смертная казнь. Неудача августовского выступления Главнокомандующего Русской армии генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова стала прелюдией большевизма, так как последовавшие вскоре после победы А. Ф. Керенского в его противостоянии с Л.Г. Корниловым выборы в Советы принесли победу большевикам, что изменило их состав и проводимую ими политику.

В стране царила анархия, беспорядки, погромы, самосуды. В деревнях земля давно была взята и поделена. Догорали помещичьи усадьбы, дорезывали племенной скот, доламывали инвентарь. Шло массовое закрытие промышленных заведений, выбрасывая на улицы сотни тысячи голодных, озлобленных людей - готовые кадры будущей Красной Армии. Внешнее положение России оставалось все более тяжелым унизительным. Немцы направили войска к Петрограду. Заняли Моонзудский архипелаг. Немцам это открывало пути к Рижскому заливу, морские пути к Риге. Причинами непротивления воцарения большевизма послужили: усталость от войны и смуты, всеобщая неудовлетворенность существующим положением, рабья психология масс, пленительные лозунги – «Власть - пролетариату! Земля - крестьянам! Предприятия - рабочим! Немедленный мир!» Власть падала из рук Временного правительства, во всей стране не было силы, кроме большевиков, которая могла бы предъявить свои права на тяжкое наследие во всеоружии реальной силы. Этим фактом в октябре 1917 года был произнесен приговор стране, народу, революции.

III Государственное устройство

Ряд общепринятых понятий о развитии государства в 1917 году выведен из предпосылок, сосредоточенных на его слабости: парализующий эффект двоевластия, которое «незаконно»  разрушило «инструментальные» силы государства; вытекающие отсюда бессилие «остановить силы разложения»; и, наконец, «вакуум власти» - политическое основание Октября, считается, что государство «повисло в воздухе».

То, что марксистские и немарксистские историки сходятся во мнении о государстве в 1917 г., не вызывает удивления, если принять во внимание их желание оправдать или осудить Октябрь. Кроме того, идея быстро слабеющего инструментального государства соответствует  общепринятому пониманию изменения баланса власти от Февраля к Октябрю.  Усиление власти Петроградского Совета охотно интерпретируется как узурпация государственных прав; растущая роль групп, вроде фабзавкомов, - как признак общественного беспорядка, а не как составная часть процесса изменения форм самой власти и, следовательно, государства. В обществе без конституционной законности, со слаборазвитыми гражданскими традициями эти аспекты революционного опыта с точки зрения государства как «weighty actor» кажутся  просто анархией, самовозникающими причинами краха государства.

Срытой причиной победы Ленина становится не переустройство государственной власти после Февраля, а ее распад. Октябрь становится «захватом власти» и «переворотом», поскольку границы государства определяются лишь его официальными учреждениями. Не менее важно, что концепции «weighty actor» легли в основу как правоверно-ленинских рассуждений об «авангарде», так и западных концепций ленинизма и сталинизма, а, следовательно, стали частью их объяснений. Более подробный анализ также ведет к нежелательным политическим выводам: раз государство состоит не только из учреждений, то ценности, им отражаемые, могут влиять на настроения и общественные процессы весьма отдаленные от его очевидной сферы. Следовательно, вина за его поведение (если именно она — предмет исследования) должна быть отнесена не просто к действиям или настроениям его официальных представителей, но и  ко многому другому. Значительно легче, рассматривая революционный период, заниматься вопросами: «Что ослабило государство?» или «Как большевики захватили государственную власть?», а применительно к последующему советскому периоду описывать методы, с помощью которых чередующиеся вожди «инструментально» контролировали, укрепляли и разворовали государственную машину для достижения своих тоталитарных целей.

Разумеется, это — важные вопросы. Их изучение привело к целым научным результатам. Но чрезмерное увлечение «инструментальными» концепциями государства ограничивало наше понимание России 1917 г. в такой, же мере, как и сам анализ, сосредоточивавшийся на государстве, ограничивал наше понимание революционного процесса в целом (пожалуй, и всей советской истории). Понимание государства как агента и исследование его роли лишь через его политику, силу принуждения, изменения его учреждений и социальной структуры означало, что центр исследования смещался на те учреждения, которые мы обычно имеем ввиду, употребляя в обиходе слово «государство». Однако по мысли Д. Хелда и других авторов, сами эти учреждения вовлечены в сложную систему отношений и процессов[10]. Они играли интегральную роль в функционировании экономики, мобилизовывали целые отрасли промышленности и отдельных индивидов, определяли и устанавливали ту среду, в которой соотносились отдельные индивиды и общественные группы и создавали множество смысловых значений понятия «Россию», скрыто и явно определявшее государственные системы ценностей. Поэтому эти внеинституционные или процедурные аспекты государства также должны включаться в его образующие элементы. Можно утверждать, что для характеристики государства и определения его дальнейшей судьбы подобные отношения и процессы более важны, чем сами учреждения, поскольку образуют первичную и всепроникающую связь с обществом и со становлением его социоэкономических систем. Экономика и общественный строй в системе отношений подчинены государственным формам и ценностям (настолько же и отдельные люди подчинены государственным агентам) поэтому эти системные процессы сами предписывают ценности государству и, соответственно, создают его смысловое значение, весьма часто отличающиеся от тех, которые стремятся воплотить его чиновники.

По наблюдениям Н. Пуланцаса и других авторов, вследствие указанных причин, государство — это не только множество учреждений, но и место переговоров, арена конфликтов, поскольку при создании и развертывании альтернативных процессов одна совокупность системных взаимодействий противостоит другой. По-моему, это означает, что разделение понятий «государство» и «общество» в историческом анализе затемняет существенный аспект образования и развития реальных государств. Сила или слабость контроля любого конкретного государства за выполнением приказов связана скорее с общественными процессами, в которые оно вовлечено, нежели сего политикой, программой или кадрами. Поэтому надо выйти за пределы его роли, «weighty actor» определить его место в социоэкономических процессах и системах и оценить последствия его существования как арены переговоров и конфликтов. Все это побуждает возобновить дискуссию о государстве 1917 г. и предложить пути его более широкого понимания.

Один из интереснейших аспектов образования русского революционного государства связан с важным разделением понятий «государство» и «правительство». В дни революции их часто смешивали в обыденной речи, но это разделение было в основе законности самого Временного правительства. Когда председатель Государственной думы М.В. Родзянко объяснял необходимость отречения царя, то настаивал, что «старый режим не в состоянии управлять государством и вести его «по надлежащему курсу. Нашей первоочередной задачей является формирование нового правительства, которое завоюет всеобщее доверие и которое будет в состоянии возвысить нашу матушку Россию»[11]. Типично выражение консервативной газеты «Новое время: «Держава и скипетр, передававшиеся из рук в руки придворными ничтожествами, выпали из слабых рук вчерашнего монарха, и Русское Государство, как в старину, стало единственным государем и хозяином своей судьбы»[12]. Защитой государственных интересов П.Н. Милюков и другие оправдывали первый состав Временною правительства: государство наконец-то получало такое компетентное правительство, какую заслуживало[13].

Либеральная концепция государства содержала отчетливые представления о сущности государства и государственности, происходившие от идей М. Вебера и других антимарксистских идей об автономных и внепартийных бюрократических структурах современных государств и, частично, от идеологии царизма. В основе этих представлений была идея органического государства с его собственными насущными интересами, служащего благополучию всех ею образующих и подчиненных подданных или граждан. Поэтому в идеальной форме государственные учреждения должны были непременно являться надклассовыми и надпартийными. После Февраля чиновники, явно представлявшие чьи-либо партийные интересы, должны были вычищаться вместе с противниками нового правительства, полного решимости защищать военными средствами государство от Германии, радикально улучшая его способность быть выразителем всех общественных интересов и потребностей. В мае и июле лидеры Петроградского Совета вошли в правительство, но не как официальные представители Совета. Эта политическая фикция отражала концептуальную необходимость.