Иван Грозный

     Издревле внимание правительства и торговых людей России привлекало природное богатство Сибири - пушнина. Россия и Сибирское ханство, ставшее после присоединения Казанского ханства ее соседом, стали налаживать между собой различные связи. Сибирское ханство вело борьбу с правителями Средней Азии и. попросило у России покровительства. Сибирь вступила в вассальную зависимость от Российского государства и платила ему дань пушниной.

    В 70-е годы сибирские ханы начали нападать на русские владения. Они натолкнулись на укрепления купцов Строгановых, которые в 1574 г. получили от Ивана IV грамоту на владение землями по реке Тобол для обеспечения торгового пути в Бухару. В 1581 г. они снарядили на свои средства экспедицию казаков во главе с Ермаком (Ермолаем) Тимофеевичем. Предполагают, что в ней было около 1000 человек. Строгановы снабдили отряд Ермака провиантом, ружьями, свинцом, порохом, пушками. Ермак отправился вверх по реке Чусовой, но в верховьях ее вынужден был зазимовать. За зиму отряд уменьшился наполовину. Некоторые погибли в стычках, другие умерли от болезней, третьи, не выдержав тягот похода, разбежались. Весной 1582 г, Ермак двинулся вглубь Сибири и, достигнув Тюмени, пошел на Иртыш и Тобол, в центр Сибирского ханства. Поздней осенью после штурма казаки овладели Чувашевой горой, укреплением Сибирского хана Кучума, охранявшим подступы к его столице. Кучум бежал, и Ермак без боя занял столицу Сибирского ханства Кашлык (Сибирь).

    Несмотря на разгром, Кучум не прекратил сопротивление. Отряд Ермака, удаленный на сотни верст от своей базы, оказался в тяжелом положении. Только через два года к нему на помощь прибыл отряд московского правительства. Однако Кучум продолжал нападать на казаков, нанося им чувствительные потери. В 1585 г. татарам удалось заманить отряд Ермака в засаду. Пытаясь переплыть на ладье Иртыш, Ермак утонул. Вырвавшись из засады, страдая от недостатка продовольствия, русский отряд оставил Кашлык и через Обь и Печору возвратился обратно.

    Поход Ермака положил начало планомерному наступлению в Зауралье. В Сибирь отправлялись военные отряды, которые на пути своего следования строили города, способные выдержать натиск неожиданных нападений. В 1585 возникла крепость Тюмень, в 1587 г. — Тобольск, ставший русским центром Сибири. Кучум в 1598 г. потерпел сильное поражение и вскоре погиб в степях Средней Азии. В течение нескольких десятилетий борьбу с русскими продолжали его дети и внуки — «кучумовы дети».

    В последнее десятилетие XVI в. к России был присоединен весь бассейн реки Обь от Иртыша до Обской губы. В восточной ее части, в глубине «студеной тундры», был построен Мангазейский городок, ставший впоследствии крупнейшим торговым центром Сибири. В Сибирь устремился поток торговых людей, казаков, крестьян, посадских людей, спасавшихся от растущего крепостнического гнета.

    Хозяйственное развитие страны требовало выхода к берегам Балтики. Он был необходим, прежде всего, для развития торговли и усиления политических и культурных связей с передовыми странами Западной Европы. Обеспечив безопасность своих восточных границ, Россия могла приступить к решению балтийского вопроса.

    Во второй половине XVI в. сложилась благоприятная обстановка для войны за Ливонию. Ливония представляла собой скорее географическое, чем политическое понятие. Она состояла из трех политических систем — Ливонского ордена, церкви и городов, которые имели собственное управление. Очень часто даже по важнейшим вопросам между этими системами трудно было достичь договоренности. В середине 50-х годов обострились отношения между Данией и Швецией, и совместно они вряд ли могли вмешаться в события. Россия не опасалась в это время и действий Крымского ханства, где свирепствовали голод и бескормица. Кроме того, в 1557 г. со Швецией был заключен договор о торговле. Поводом к войне с Ливонией были избраны неуплата Ливонским орденом дани за город Дерпт (Тарту) и задержка им свыше ста специалистов из Западной Европы, приглашенных на службу в Россию.

    Война началась в 1558 г. успешными действиями русских войск. Были взяты Нарва, Дерпт (Тарту), русские войска вышли к балтийскому побережью. Они развивали наступление на Ревель (Таллинн) и Ригу, дошли до границ Восточной Пруссии и Литвы. Ливонский орден практически развалился под ударами российских полков. Но вскоре под влиянием внутренних и внешних обстоятельств ход войны начал меняться.

    Русское дворянство поддерживало войну, так как было очень заинтересовано в прибалтийских землях. Феодальная знать выступала против войны, так как ее мало интересовали балтийские берега. Крупные феодалы считали, что война на западе отвлекает от борьбы с Крымским ханством, необходимой для того, чтобы обеспечить безопасность их вотчин, а также богатых, плодородных степей юга.

    Учитывая сложную обстановку внутри страны, Иван IV в самый разгар военных успехов согласился на летнее перемирие 1559 года. В том же году был предпринят поход на Крымское ханство, но окончился ничем. Резко изменилась обстановка и в Прибалтике. Соседние с Россией государства не хотели ее усиления на Балтике. Польша взяла под свой «протекторат» Ливонию, Дания оккупировала остров Эзель (Сааремаа).

    В 1560 г. военные действия возобновились. Под ударами русских войск Ливонский орден прекратил свое существование, а его магистр Фюрстенберг оказался у русских в плену. Продолжился раздел земель ордена. Швеция захватила Северную Эстонию и Ревель. Было создано Курляндское герцогство, признавшее вассальную зависимость от Литвы. Россия оказалась лицом к лицу с Литвой, Швецией, Данией. Она начала военные действия  против Литвы.  В  1563  г.  русские войска заняли Полоцк.  В январе  1564 г.  под Полоцком русские войска потерпели поражение от литовского гетмана Радзивилла Рыжего. Неудачи в войне были усугублены изменой князя А. М. Курбского, командовавшего русскими войсками. Он бежал в Литву. Летом 1564 г. российские войска были разбиты под Оршей. В то же время Крымское ханство совершило набег на Россию.

    В 1566 г. для обсуждения условий заключения мира царь созвал Земский собор. Дворянское большинство собора настояло на том, что мир с польским королем нельзя заключать без присоединения к России ливонских городов с Ригой и Полоцкой земли. Такое решение означало продолжение войны.

    В 1569 г. в Люблине была подписана уния между Польшей и Литвой. Появилось новое государство Речь Посполитая.

    Во второй половине 70-х годов началось русское наступление в Прибалтике, приведшее к овладению ее территорией. Однако успехи были недолгими. В 1578 г. русские войска потерпели ряд поражений. В 1579 г. шведы вторглись в Новгородскую землю, а только что избранный королем Речи Посполитой Стефан Баторий взял Полоцк. В 1580 г. положение России еще более ухудшилось. Войска Речи Посполитой заняли Велиж и Усвят, осадили Великие Луки, а крымский хан совершил набег на русские земли!

    В 1581 г. Баторий со 100-тысячным войском подошел к Пскову и осадил его. Осада продолжалась в 1581 и 1582 гг. Псковичи отразили 31 штурм, 46 раз сами совершали вылазки в лагерь противника. Оборона Пскова истощила силы поляков. В 1582 г. Россия и Речь Посполитая подписали Ямзапольское перемирие на 10 лет при условии сохранения старых границ. В 1583 г. было заключено перемирие со Швецией, которая получила Ям, Копорье, Ивангород. За Россией сохранился участок балтийского берега с устьем Невы. Война закончилась.

    Неудача в ливонской войне была следствием отсталой экономики России, опричной политики внутри страны, набегов крымских татар. Из 24 лет войны 21 год отмечен вторжением крымцев.

    Южная граница.

    В самое мрачное и жестокое время правления Грозного, в 70-х годах XVI столетия, московское правительство поставило себе большую и сложную задачу -  устроить заново охрану от татар южной границы государства, носившей название «берега», потому, что долго эта граница совпадала на деле с берегом средней Оки. В середине XVI в. на восток и на запад от этого берега средней Оки, под прикрытием старинных крепостей на верхней Оке, «верховских» и рязанских, население чувствовало себя более или менее в безопасности; но между верхней Окой и верхним Доном и на реках Упе, Проне и Осетре русские люди до последней трети XVI в. были предоставлены собственному мужеству и счастью. Алексин, Одоев, Тула, Зарайск и Михайлов не могли дать приют и опору поселенцу, который стремился поставить свою соху на тульском и пронском черноземе. Не могли эти крепости, и задерживать шайки татар в их быстром и скрытом движении к берегам средней Оки. Надо было защитить надежным образом население окраины и дороги внутрь страны, в Замосковье. Московское правительство берется за эту задачу. Оно сначала укрепляет места по верховьям Оки и Дона, затем укрепляет линию реки Быстрой Сосны, переходит на линию верхнего Сейма и, наконец, занимает крепостями течение реки Оскола и верховье Северного (или Северского) Донца. Все это делается в течение всего четырех десятилетий, с энергической быстротой и по известному плану, который легко открывается позднейшему наблюдателю, несмотря на скудость исторического материала для изучения этого дела.

    Порядок обороны южной границы Московского государства был таков. Для отражения врага строились крепости, и устраивалась укрепленная пограничная черта из валов и засек, а за укреплениями ставились войска. Для наблюдения же за врагом и для предупреждения его нечаянных набегов выдвигались в «поле» за линию укреплений наблюдательные посты -  «сторожи» и разъезды - «станицы». Вся эта сеть укреплений и наблюдательных пунктов мало-помалу спускалась с севера на юг, следуя по тем полевым дорогам, которые служили и отрядам татар. Преграждая эти дороги засеками и валами, затрудняли доступы к бродам через реки и ручьи и замыкали ту или иную дорогу крепостью, место для которой выбиралось с большой осмотрительностью, иногда даже в стороне от татарской дороги, но так, чтобы крепость командовала над этой дорогой. Каждый шаг на юг, конечно, опирался на уже существовавшую цепь укреплений; каждый город, возникавший на «поле», строился трудами людей, взятых из других «украинских» и «польских» (полевых) городов, населялся ими же и становился по службе в тесную связь со всей сетью прочих городов. Связь эта поддерживалась не одними военно-административными распоряжениями, но и всем складом боевой порубежной жизни. Весь юг Московского государства представлял собой один хорошо организованный военный округ.

    В этом военном округе все правительственные действия и весь склад общественной жизни определялись военными потребностями и имели одну цель -  народную оборону. Необычная планомерность и согласованность мероприятий в этом отношении являлась результатом «общего совета» -  съезда знатоков южной окраины, созванных в Москву в 1571 г. и работавших под руководством бояр, кн. М. И. Воротынского и Н. Р. Юрьева. Этим советом и был выработан план защиты границ, приноровленный к местным условиям и систематически затем исполненный на деле. Свойства врага, которого надлежало здесь остерегаться и с которым приходилось бороться, были своеобразны: это был степной хищник, подвижной и дерзкий, но в то же время нестойкий и неуловимый. Он «искрадывал» русскую украйну, а не воевал ее открытой войной; он полонил, грабил и пустошил страну, но не завоевывал ее; он держал московских людей в постоянном страхе своего набега, но в то же время не пытался отнять навсегда или даже временно присвоить земли, на которые налетал внезапно, но короткой грозой. Поэтому столь же своеобразны были и формы украинной организации, предназначенной на борьбу с таким врагом. Ряд крепостей стоял на границе; в них жил постоянный гарнизон и было приготовлено место для окрестного населения, на тот случай, если ему при нашествии врага будет необходимо и возможно, по времени, укрыться за стены крепости. Из крепостей рассылаются разведочные отряды для наблюдения за появлением татар, а в определенное время года в главнейших крепостях собираются большие массы войск в ожидании крупного набега крымского «царя». Все мелочи крепостной жизни, все маршруты разведочных партий, вся «береговая» или «польная» служба, как ее называли,— словом, вся совокупность оборонительных мер определена наказами и «росписями». Самым мелочным образом заботятся о том, чтобы быть «усторожливее», и предписывают крайнюю осмотрительность. А между тем, несмотря на опасности, на всем пространстве укрепленной границы живет и подвигается вперед, все южнее, земледельческое и промышленное население; оно не только без разрешения, но и без ведома власти оседает на новых землицах, в своих «юртах», пашенных заимках и зверопромышленных угодьях. Стремление московского населения на юг из центра государства было так энергично, что выбрасывало наиболее предприимчивые элементы даже вовсе за границу крепостей, где защитой поселенца была уже не засека или городской вал, а природные «крепости»: лесная чаща и течение лесной же речки. Недоступный конному степнику-грабителю, лес для русского поселенца был и убежищем и кормильцем. Рыболовство в лесных озерах и реках, охота и бортничество привлекло поселенцев именно в леса. Один из исследователей заселения нашего «поля» (Миклашевский), отмечая расположение поселков на украине по рекам и лесам, справедливо говорит, что «русский человек, передвигавшийся из северных областей государства, не поселялся в безлесных местностях; не лес, а степь останавливала его движение». Таким образом, рядом с правительственной заимкой «поля» происходила и частная. И та и другая, изучив свойства врага и средства борьбы с ним, шли смело вперед; и та и другая держались рек и пользовались лесными пространствами для обороны дорог и жилищ: тем чаще должны были встречаться и влиять друг на друга оба колонизаторских движения. И действительно, правительство часто настигало поселенцев на их «юртах», оно налагало свою руку на частнозаимочные земли, оставляло их в пользовании владельцев уже на поместном праве и привлекало население вновь занятых мест к официальному участию в обороне границы. Оно в данном случае опиралось на ранее сложившуюся здесь хозяйственную деятельность и пользовалось уже существовавшими здесь общественными силами. Но, в свою очередь, вновь занимаемая правительством позиция становилась базисом дальнейшего народного движения в «поле»: от новых крепостей шли далее новые заимки. Подобным взаимодействием всего лучше можно объяснить тот изумительно быстрый успех в движении на юг московского правительства, с которым мы ознакомились на предшествующих страницах. Остерегаясь общего врага, обе силы, и общество и правительство, в то же время как бы наперерыв идут ему навстречу и взаимной поддержкой умножают свои силы и энергию. Знакомясь с делом быстрой и систематической заимки «дикого поля», мы удивляемся тому, что и это широкое предприятие организовалось и выполнялось в те годы, когда, по привычным представлениям, в Москве существовал лишь террор «умалишенного тирана». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    III. Оценка деятельности Ивана VI Грозного. 

   Таков краткий обзор фактов деятельности Грозного. Эти факты не всегда нам известны точно; не всегда ясна в них личная роль и личное значение самого Грозного. Мы не можем определить ни черт его характера, ни его правительственных способностей с той ясностью и положительностью, какой требует научное знание. Отсюда - ученая разноголосица в оценке Грозного. Старые историки здесь были в полной зависимости от разноречивых источников. Кн. Щербатов сознается в этом, говоря, что Грозный представляется ему «в столь разных видах», что «часто не единым человеком является». Карамзин разноречие источников относит к двойственности самого Грозного и думает, что Грозный пережил глубокий внутренний перелом и падение. «Характер Иоанна, героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка»,— говорит он. Позже было выяснено пристрастие отзывов о Грозном, как шедших с его стороны, от официальной московской письменности, так и враждебных ему, своих и иноземных. Историки пытались, учтя это одностороннее пристрастие современников, освободиться от него и дать свое освещение личности Грозного. Одни стремились к психологической характеристике Ивана. Они рисовали его или с чертами идеализации, как передовую непонятую веком личность (Кавелин), или как человека малоумного (Костомаров) и даже помешанного (М. Ковалевский). Более тонкие характеристики были даны Ю. Самариным, подчеркнувшим несоответствие умственных сил Грозного со слабостью его воли, и И. Н. Ждановым, который считал Грозного умным и талантливым, но «неудавшимся» и потому болезненно раздраженным человеком. Все такого рода характеристики, даже тогда, когда они остроумны, красивы и вероподобны, все-таки произвольны: личный характер Грозного остается загадкой. Тверже стоят те отзывы о Грозном, которые имеют в виду определить его политические способности и понять его государственное значение. После оценки, данной Грозному Соловьевым, Бестужевым-Рюминым и др., ясно, что мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и тогда, когда с «избранной радой» Грозный вел свои первые войны и реформы, и тогда, когда позднее, без «рады», он совершал свой государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и колонизовал «дикое поле»,— он выступает перед нами с широкой программой и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только умеет выбрать вожаков,— все равно: это правительство всегда обладает необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успех и удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному, называл его преемника московским словом «durak», отмечая, что со смертью Грозного в Москве не стало умного и сильного государя. Умер Иван VI Грозный 18 марта в 1584 г.