Портрет в историческом интерьере: Алексей Михайлович Романов

     В годы правления Алексея Михайловича  в России предпринимались попытки  создания первых военных кораблей и началось формирование постоянной армии «нового строя» из добровольцев, заложившей основу будущей системы pекpутских наборов. Алексей Михайлович скончался  
 

3. Церковные дела

 
 

     Современники  и историки отмечали особую религиозность  царя Алексея. Довольно трудно определить степень искренности его религиозного чувства, но по внешним проявлениям, правильности соблюдения норм и обрядов царь не мог быть другим, он по своему статусу был обязан наиболее благочестиво блюсти православный образ жизни. В то же время представления об особой роли государя в церковной жизни сформировали у Алексея Михайловича представление об особых возможностях и правилах поведения во время богослужений. На первый взгляд оно кажется далеким от благоговейного и благочинного. Известно, что он мог прервать богослужение, чтобы поправить пение, навести дисциплин}7 в храме. Во время службы читал присланные депеши («во всеношное, как на-чели чести на завтрене святое Евангелие, писали к нам из Вязьмы»), писал ответы на них. Письмо Ю.АДолгорукому от 30 сентября 1658 г. завершено словами: «Писана сия припись на всенощном у Пресвятыя Богородицы Честнаго Ея покрова, во время, егда воспели первый припев: величаем Тя, Пресвятая Дево, и чтем Покров Твой Святых».

     Среди других сакральных представлений Алексея Михайловича следует' назвать уверенность в возможности видеть явления святых. Известна легенда, как молодой царь, охотясь, встретил в лесу медведя и чуть не погиб от его лап, но был спасен святым Саввой. В 1654 г., в начале смоленского похода, в деревне Наре царю приснился преподобный Савва, повелевающий взять с собой его образ, написанный Дионисием. Царь, судя по письму от 3 августа 1656 г., взяв Динабург, основал церковь и переименовал город в Царевичев Дмитриев град. В письме от 17 авп'ста 1656 г, из Кукейноса царь упоминает о явлении ему «страстотерпец Бориса и Глеба; повелевающи мне празновати новому страдальцу царевичю Дмитрию». 

     Нуждаясь  в надежном советнике, царь приблизил  к себе патриарха Никона. Он оказывал Никону доверие и поручал управление государством на время своего отсутствия в столице. Церковные реформы, проведенные Никоном, явились причиной возникновения в стране различных религиозных течений, последователи которых не признавали официальную церковь. Впоследствии их стали называть раскольниками. Растущее вмешательство Никона во внутреннюю и внешнюю политику государства под тезисом «священство выше царства» вызвало разрыв патриарха с царем.

     К началу 50-х годов XVII века в России назрела 

                             потребность в церковной реформе. Нужны были единые

                             версии литургических текстов  и более строгий контроль за 

                             нравственностью священников. Лидером  церковных 

                             реформаторов стал архимандрит  московского Новоспасского

                             монастыря, а позже патриарх  Никон. В 1653 г. Никон начал 

                             церковную реформу, перестраивая  церковные обряды по 

                             новогреческим, близким к католицизму,  канонам. 

                                  Реформы Никона вызвали волнения в народе. Поползли

                             слухи, что в угоду католикам  уничтожается православная 

                             вера. Оппозицию патриарху возглавил  протопоп Аввакум. 

                             Его долго преследовали и представители официальной

                             (подчиненной патриарху Никону) церкви, и светские 

                             власти. В 1667 г. Аввакум был  осужден на церковном 

                             соборе и в оковах сослан  в отдаленный монастырь.

                             Осуждение Аввакума стало началом  церковного раскола. 

                             Сторонников опального протопопа  окрестили «староверами» 

                             и подвергали жесточайшим преследованиям. Многие 

                             последователи Аввакума были казнены (среди них боярыня

                             Морозова). Самого же протопопа  сожгли заживо. Наиболее 

                             фанатично настроенные староверы  практиковали 

                             самосожжение: они запирались в церкви, поджигали ее

                             изнутри и с пением псалмов  сгорали в огне.

4. Культурный перелом

 

     В царствование Алексея Михайловича  важно отметить несколько фактов, которые характеризуют настроение общества того времени. Исследователи отмечают, что в культурном движении боролись два общественных  направления, и борьба велась во имя «самых задушевных интересов и стремлений, поэтому отличалась полным трагизмом». Культурные новшества спорили тогда с неприкосновенностью старых идеалов; они касались всех сторон жизни и кое-где побеждали.

     Стремление  к самобытности и довольство косностью  развивалось на Руси как–то параллельно с некоторым стремлением подражания чужому. Влияние на Руси западноевропейской образованности возникло на Руси из практических потребностей страны, которые не могли удовлетворить своими средствами.

     Нужда заставляла правительство звать  иноземцев. Но, призывая их, правительство  в то же время ревниво оберегало  от них чистоту национальных верований  и жизни. Однако знакомство с иностранцами все же было источником «новшеств».

     В Москве рядом с культурными западноевропейцами появляются киевские схоластики и оседают  византийские ученые монахи. С той  поры три чуждых московскому складу влияния действуют на москвичей: влияние русских киевлян, более чужих греков и совсем чужих немцев. Их близкое присутствие стало вопросом дня при Алексее Михайловиче. Все они несомненно влияли на русских, заставляли присматриваться к себе все пристальнее и делили русское общество на два лагеря: людей старозаветных и новых.

     Самым полным теоретиком и самой любопытной личностью из людей новых был  Крижанич. Родом хорват, он печальным  положением своей родины был приведен к мысли о необходимости единения славян против их утеснителей —  немцев. Питая панславистские мечты и в то же время служа католичеству, он видел в Московском государстве единую славянскую державу, способную воплотить его мечтания в дело. Но, приехав в Москву, он увидел, как невежественна и расстроена эта держава, и понял, что Москве нужны реформы для того, чтобы стать на должную высоту и быть достойной своей исторической миссии— объединения славянства. Он и стал проповедовать эти реформы, советуя русским учиться у немцев, но учиться, не ограничиваясь подражанием внешним формам жизни (это, по его мнению, лишнее), а заимствуя то, что может поднять умственную культуру и внешнее благосостояние страны. В политических трактатах, написанных Крижаничем частью в Москве, частью в ссылке в Сибири, куда он попал за неправоверие, мы находим большие похвалы природным способностям русского народа, изображение его дурных свойств и невежества и вместе с тем полный план экономических преимущественно реформ, какие были необходимы для Руси, по мнению Крижанича. В некоторых частях этого плана практик Петр Великий сошелся с теоретиком Крижаничем: оба, например, придавали громадное значение в государственном хозяйстве развитию промышленности.

     Совсем  иного склада человек был другой писатель, Григорий Карпович Котошихин. Он знал вообще немного, но служба в  Посольском приказе, который ставил своих деятелей близко к иностранцам, развила в нем культурные вкусы. Еще более увлекся он немецкими обычаями, когда эмигрировал в Швецию. Вспоминая в своих сочинениях московские порядки, к очень многому московскому он относится отрицательно, но это отрицание вытекает у него только из сравнения московских обычаев с западноевропейскими и не является результатом каких-либо определенных общественно-культурных стремлений. Вряд ли их и имел Кото-шихин.

     Из  названных нами практических деятелей, поборников образования, первое место принадлежит Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину (о нем см. ст. Иконникова в «Русск. Старине» за 1883 г., X и XI). Это был чрезвычайно даровитый человек, дельный дипломат и администратор. Его светлый государственный ум соединялся с редким в то время образованием: он знал латинский, немецкий и польский языки и был очень начитан. Его дипломатическая служба дала ему возможность и практически познакомиться с иностранной культурой, и он являлся в Москве очень определенным западником, таким его рисуют сами иностранцы (Мейерберг, Коллинс), дающие о нем хорошие отзывы. Но западная культура не ослепила Нащокина: он глядел далее подражания внешности, даже вооружался против тех, кто перенимал одну внешность.

     Гораздо более Нащокина увлекся Западом Артамон Сергеевич Матвеев, друг царя Алексея и тоже дипломат XVII в. В православной Москве решился он завести домашний театр и обучал своих дворовых людей «комедийному искусству». В доме его была западноевропейская обстановка и появлялись западноевропейские обычаи: знакомые съезжались к нему не для пира и попойки, а для беседы, и встречал гостей не один хозяин, но и хозяйка, чего в Москве еще не водилось. Матвеев и царя убедил выписать из-за границы актеров, и Алексей Михайлович привык забавляться театральными представлениями. В доме Матвеева росла мать Петра Великого Наталья Кирилловна Нарышкина, внесшая в царскую семью привычки «преобразованного», как выражается С. М. Соловьев, дома Матвеева.

     Но  рядом с «немецким» влиянием развивалось влияние греческого и киевско-богословского образования. Ученые киевляне во второй половине XVII в. стали очень влиятельными при дворе (из них виднее всех сперва был Епифаний Славинецкий, затем Симеон Полоцкий). Всецело под влиянием их находился царский постельничий Федор Михайлович Ртищев, очень друживший с киевлянами. Написанное каким-то его другом «житие» его интересно тем, что отмечает в Ртищеве черты религиозности и высокой гуманности, преимущественно перед его другими качествами. Действительно, Ртищев мало оставил по себе следов в сфере государственной деятельности, хотя предание приписывает ему проект знаменитой операции с медными деньгами. Он нам рисуется более как любитель духовного просвещения, весь отдавшийся богословской науке, благочестивым делам и размышлениям. Это натура созерцательная.

     За  этими выдающимися по способностям или по положению поклонниками западной жизни и просвещения стояли другие, более мелкие люди, которые проникались  уважением к науке и Западу или через непосредственное знакомство с Западом, или под влиянием других знакомясь с наукой. В числе таких можно, например, упомянуть сына Ордина-Нащокина, который до того увлекся Западом, что бежал из России, и сына русского резидента в Польше Тяпкина, который получил образование в Польше и благодарил короля польского за науку в высокопарных фразах на латинском языке. ?

     Москва  не только присматривалась к обычаям  западноевропейской жизни, но в XVII в. начала интересоваться и западной литературой, впрочем, с точки зрения практических нужд. В Посольском приказе, самом образованном учреждении того времени, переводили вместе с политическими известиями из западных газет для государя и целые книги, по большей части руководства прикладных знаний. Любовь к чтению несомненно росла в русском обществе в XVII в.— об этом говорит нам обилие дошедших до нас от того времени рукописных книг, содержащих в себе как произведения московской письменности духовного и мирского характера, так и переводные произведения. Подмечая подобные факты, исследователь готов думать, что культурный перелом начала XVIII в. и культурной своей стороной далеко не был совсем уже неожиданной новинкой для наших предков.

     Итак, мы наметили два основных течения  общественной мысли при Алексее  Михайловиче: одно — национально-консервативное, направленное против реформ как в церковной сфере, так и в гражданской и одинаково неприязненно относившееся и к грекам, и к немцам как к иноземному, чужому элементу. Другое направление было западническое, шедшее навстречу греческой и киевской науке и западной культуре. Затем мы видели, что столкновение двух начал—самодовольного застоя и подражательного движения — создало много борцов, но тем не менее не успело еще соединить их в определенные группы, не успело выработать определенных мировоззрений и законченных систем, особенно же среди новаторов. Из западников только один Кри-жанич был ясен в своих идеалах, надеждах и стремлениях; остальные личности малоопределенны: видно только, кто из них больше тянет к грекам и киевлянам, как Ртищев, или кто дружит больше с немцами, как Ордин-Нащокин.

     Годы  правления Алексея Михайловича  были весьма

                             неспокойными. Но несмотря на  многочисленные 

                             государственные потрясения за  вторым царем из династии