Реформа по отмене крепостного права

Над крестьянами  тяготел произвол помещиков, полиции, чиновников. Такая организация труда, когда крестьяне были прикреплены к фабрикам и заводам, не позволяла государству развиваться, производительность подневольного труда была слишком мала. А. А. Корнилов по этому поводу в работе «Великие Реформы 60х» писал: «Подобная организация народного труда и хозяйства могла существовать лишь в дикой, малонаселенной стране<…>; при ней не было возможности добиться ни рационального ведения сельского хозяйства, ни удовлетворительной постановки заводской и фабричной промышленности».

Экономические причины.

Условия подневольного  труда препятствовали развитию и  процветанию промышленности. Фабрики  закрывались из-за плохого качества труда, и, как следствие, негодности производимых изделий. Плачевны были результаты такого хозяйствования, особенно в сравнении с западноевропейскими цивилизациями. Крестьянин всё более тяготился барской работой, стараясь как можно меньше тратить на нее свои силы. Видный публицист, славянофил и сам крупный помещик, А.И. Кошелев писал в 1847 г. в статье под характерным названием "Охота пуще неволи": "Взглянем на барщинскую работу. Придет крестьянин сколько возможно позже, осматривается и оглядывается сколь возможно чаще и дольше, а работает сколь возможно меньше, - ему не дело делать, а день убить". Продвинутое общество того времени осознавало, что крепостное право делает с экономикой России, оно предсказывало, что если страна не выйдет из подобного застоя и неподвижности, обусловленных, прежде всего, крепостным строем, то при первом же столкновении с Европой «видимое военное могущество окажется показным и мишурным и не выдержит серьезного испытания». Но крепостное право не только оказало парализующее действие на развитие хозяйства, оно оказывало растлевающее влияние на все общество. Поощряя тунеядство помещиков, оно принижало промышленный класс, что лишь помогало процветать произволу и административным злоупотреблениям под покровом безгласности и безнаказанности. «Никакие распоряжения, угрозы высшего правительства не могли искоренить взяточничества чиновников, когда чуть не половина населения находилась в руках помещиков, распоряжавшихся личностью своих крепостных, как им заблагорассудится».

В скором времени  помещики стали осознавать всю безнадежность  ситуации, необходимость ликвидации крепостного права.  Первые сознательные и убежденные противники крепостного права появились среди русских дворян только тогда, когда некоторые из них серьезно столкнулись с либеральными западноевропейскими идеями. После этого критика крепостного права достигла своего пика в работах Поленова и, особенно, Радищева.

Еще во время  своего царствования император Александр  I, воспитанный на гуманитарных и либеральных идеях конца XVIII столетия, подумывал об отмене  или, по крайней мере, серьезном ограничении крепостного права. На деле же он ограничился лишь тем, что не допустил дальнейшего распространения крепостного права и упростил способ отпуска крестьян в свободные хлебопашцы.

Настроение  крестьян.

Однако сейчас ситуация обострялась не только невозможными условиями труда, когда крестьяне превращались в «фабричных рабов», но и тем что владеть крестьянами становилось опасно, ухудшались настроения крестьян по отношении к их господам. Убийства помещиков и управляющих, поджоги и волнения крестьян повторялись все чаще и сильнее, несмотря на  жестокие усмирения.

Один случай ярко отражает это настроение. В 1853 г. началась Восточная война; в начале 1854 г. был обнародован манифест об образовании государственного ополчения, о призыве ратников на помощь регулярным войскам; это обычный манифест во время тяжелых войн, и прежде такие манифесты не приводили ни к каким особенным последствиям. Но теперь время было не то; между крепостными распространился тотчас слух, что, кто из них добровольно запишется в ополчение, тот получает волю со всею землею. Крестьяне (сначала в Рязанской губернии) стали обращаться к начальству с заявлением желания записаться в ратники. Напрасно местные власти уверяли, что никакого такого закона нет; крестьяне решили, что закон есть, но помещики положили его под сукно. Волнение, обнаружившееся в Рязанской губернии, отозвалось на соседних: Тамбовской, Воронежской, Пензенской, распространилось и далее, до Казанской губернии. Всюду крестьяне приходили в губернские города и требовали у начальства государева закона о воле для тех, кто запишется в ополчение; пришлось прибегать к вооруженной силе, чтобы усмирить это волнение.

Вскоре по окончании войны, весной-летом 1856 г. крестьяне южных губерний устремились  в Крым, где, по слухам, по вышедшему  указу они якобы получат свободу "от крепостного состояния". Дороги, ведущие в Крым, были забиты толпами крестьян. Воинские части, посланные для их возвращения в свои селения, встретили отчаянное сопротивление.

Эти и подобные массовые крестьянские выступления  произвели сильное впечатление на помещиков и правящие круги. Перед ними встал призрак новой "пугачевщины", которая представлялась в то время более опасной, ибо она, как говорили помещики, могла "соединиться с глубоко задуманною демократическою революциею". Помещики и власти боялись не только и не столько реальных крестьянских бунтов, сколько возможности общего крестьянского восстания, которым могли воспользоваться революционные элементы.

Правительство, несомненно, осознавало опасность такого положения вещей. Еще император  Николай I во все свое царствование не прекращал поиск выхода из создавшейся ситуации. Его никогда не оставляла мысль, высказанная его сыном московскому дворянству, - мысль о том, что, что лучше, чтобы отмена крепостного права произошла сверху, нежели снизу. Когда произошли кровавые события в Галиции, он одним росчерком пера в 1846 г ввел решительное преобразование в отношения между помещиками и крестьянами в Царстве Польском. Но в русских губерниях ему мешала созданная им же система секретности, тот способ обсуждения и решения государственных дел, который он принял за правило. Этот способ управления страной лишал его возможности беспристрастно изучить дело и узнать истинные нужды тех самых дворян, к которым причислял и себя.

Указом от 2 апреля 1842 г Николай I ввел новый способ ликвидации крепостных отношений. По справедливому  замечанию А. И. Кошелева, в сущности это были те же инвентари*: только введение их зависело от добровольных соглашений помещиков с их крестьянами. Этот указ предоставлял помещикам, желавшим устроить быт своих крестьян, заключать с ними условия об отводе им участков земли в пользование за определенные повинности, причем собственность на землю должна была оставаться за помещиками. (* т. е. акты, которыми определялось по каждому имению, сколько крестьяне должны платить или работать на помещика; инвентари, таким образом, стесняли произвол землевладельцев по отношению к крестьянам.)

А. А. Корнилов пишет: «Указ этот, обращенный к филантропическим чувствам помещиков, а не основанный на исследовании их хозяйственных нужд, потерпел полное фиаско. Многие помещики не поняли и не могли понять тонкого юридического различия между правом постоянного пользования и правом собственности; огромное большинство из них вовсе не привлекала идея учреждения феодальных имений. Но они очень хорошо поняли, что указ этот отнюдь не развязывает их с крестьянами, а в то же время, ослабляя их власть, ничем не гарантирует, что крестьяне будут правильно соблюдать заключенные ими условия». В течение первых шести лет после издания этого указа им воспользовался один граф М. С. Воронцов, до конца же царствования Николая только 5 помещиков решились обратить своих крепостных в обязанных крестьян. В целом Николай I считал несвоевременным отмену крепостного права. Таким образом, перед российским самодержавием, перед императором Александром II, встали неотложные задачи: необходимо было выйти из тяжелого финансового кризиса, разрешить острые социальные проблемы и при этом сохранить положение России в ранге великих держав. Разрешение этих задач упиралось в необходимость отмены крепостного права и проведения ряда других социальных и экономических реформ.

Состояние помещичьих хозяйств.

Мысль о  необходимости ликвидации крепостных отношений многих помещиков наталкивала  также непомерная задолженность их имений. В 1843 г. в государственном банке и в сохранных казнах было заложено 5 575 515 душ. В 1852 г. число заложенных душ возросло до 5 843 735, а к 1 января 1856 г. до 6 028 794. Сверх того, в приказах общественного призрения было заложено на сумму 100 000 000 руб., по приблизительному расчету современников, около 1 000 000 душ; между тем, как по 9-ой ревизии всех крепостных людей м. п. числилось 10708 856. В заложенных имениях долгу приходилось на каждую душу по 69 рублей в среднем. «Уплата процентов по этим долгам,— замечает В. И. Семевский,— лежала тяжелым бременем на помещичьих хозяйствах и наводила многих дворян на мысль, что было бы недурно разделаться с этими долгами, хотя бы посредством освобождения крестьян».

Другой процесс  замечаем мы, рассматривая распределение крепостных между владельцами. Условия, начавшие действовать чрезвычайно давно, еще когда устанавливалась древнерусская поместная система, содействовали у нас развитию мелкого дворянского землевладения; вот почему вас не удивит количество дворян-землевладельцев. По VIII ревизии, в Европейской России (без земли Донского войска) было всего 127 тыс. дворян, владевших крепостными душами (в том числе дворян, не имевших земли, а владевших только крепостными, т. е. дворовыми, было без малого 18 тыс., в руках которых сосредоточивалось 52 тыс. крепостных душ), значит, дворян-землевладельцев было 109 тыс. По Х ревизии, оказалось, что количество душевладельцев уменьшилось: их насчитано без малого 107 тыс. (в том числе дворян беспоместных, владевших только дворовыми, без земли, - меньше 4 тыс.; так сильно растаял класс безземельных душевладельцев: в их руках оставалось всего 12 тыс. обоего пола). Значит, дворян-землевладельцев было около 103 тыс. Любопытно видеть, как распределены были между ними души: дворян мелкопоместных, имевших не более 21 души, значилось 43 тыс.; дворян, имевших не менее 21 души, но и не больше 100 душ, - 36 тыс.; землевладельцев крупных, имевших более тысячи душ, числилось около 14 тыс.; итак, более трех четвертей землевладельцев состояло из дворян мелкопоместных. Несмотря на такой громадный перевес землевладельцев мелких, огромное большинство душ принадлежало крупным землевладельцам; из землевладельцев большинство принадлежало к мелкопоместным, но по количеству душ большинство крепостного населения принадлежало к крупным, именно в руках 43 тыс. мелких землевладельцев было всего 340 тыс. душ мужского пола; в руках крупных землевладельцев, которых было около 14 тыс., сосредоточивалось 8 млн. душ мужского пола. Следовательно, уменьшилось число дворян-землевладельцев; быстро исчезал класс дворян - безземельных душевладельцев. Не увеличивая количества цифр, скажу, что в промежуток между VIII и Х ревизиями рос заметно класс средних владельцев и уменьшался класс мелкопоместных и крупных, значит, одновременно с ростом середины сокращались оконечности. Ключевский писал: «В социальной, как и в физической, жизни такое замирание оконечностей с сосредоточением кровообращения к сердцу, к центру всегда служит признаком, что организм скоро станет мертвым».      

 Далее,  крепостное помещичье хозяйство,  основанное на невольном труде,  очевидно, расстраивалось, несмотря  на все искусственные меры, которыми  старались его поддержать. Одной  из этих мер было развитие  барщинного хозяйства на счет  оброчного. Мы знаем, что в XVIII в. оброчное хозяйство всюду преобладало над барщинным; в XIX в. помещики усиленно переводят крестьян с оброка на барщину; барщина доставляла землевладельцу вообще более широкий доход сравнительно с оброком; помещики старались взять с крепостного труда все, что можно было взять с него. Это значительно ухудшило положение крепостных в последнее десятилетие перед освобождением. Особенным бедствием для крепостных была отдача их на фабрики в работники; в этом отношении успехи фабричной деятельности в России в XIX в. значительно совершались на счет крепостных крестьян. Помещичьи хозяйства, несмотря на замену оброка барщиной, падали одно за другим; имения закладывались в государственные кредитные учреждения; но взятые оттуда капиталы в большинстве случаев не получали производительного занятия; так дворянские имения, обремененные казенными долгами, не увеличивали производительного оборота в помещичьем хозяйстве. Поразительны цифры, свидетельствующие о таком положении помещичьего хозяйства. Я сказал, что, по Х ревизии, в Европейской России было 103 тыс. дворянских имений, в которых значилось 10,5 млн ревизских душ мужских. С 1859 г. состояло в залоге с лишком 44 тыс. имений с 7 млн ревизских душ с лишком, т. е. в залоге - больше двух третей дворянских имений и две трети крепостных крестьян, т. е. закладывались преимущественно густонаселенные дворянские имения. Долга на этих заложенных имениях числилось в 1859 г. свыше 450 млн руб.

Надо вспомнить  все приведенные цифры, для того чтобы видеть, как постепенно сами собой дворянские имения, обременяясь неоплатными долгами, переходили в руки государства. Если бы мы предположили вероятность дальнейшего существования крепостного права еще на два-три поколения, то и без законного акта, отменившего крепостную зависимость, дворянские имения все стали бы государственной собственностью. Так экономическое положение дворянского хозяйства подготовило уничтожение крепостного права, еще в большей степени подготовленное необходимостью нравственною.

Поражение в Крымской войне.

Непосредственным  толчком к реформе «сверху», силой  самодержавной власти послужила  тяжелая и бесславная для России Крымская война 1853-56. Завоевания Петра I и Екатерины II, блестящие победы русского оружия в течение почти  полутора столетий — все было поставлено на карту. Крепостная Россия не выдержала военного соперничества с коалицией более экономически развитых и технически лучше оснащенных европейских стран. В ходе войны обнажилась отсталость России: парусный флот не мог противостоять паровому; рекрутская система комплектования армии, основанная на крепостном праве, устарела и не соответствовала новой организации вооруженных сил в Европе; отсутствие железных дорог задерживало переброску войск, доставку боеприпасов и продовольствия (8 дней скакал фельдъегерь из Крыма в Петергоф к Николаю I, чтобы сообщить об обстоятельствах поражения на реке Альма, и столько же обратно, чтобы доставить главнокомандующему инструкции самодержца). Одиннадцатимесячная осада Севастополя, закончившаяся его падением в августе 1855, подвела черту поединку России с Западом — Англией и Францией, воевавшими на стороне Турции. Крепостное хозяйство и особенно государственные финансы оказались в состоянии глубокого кризиса: громадные расходы на войну серьезно подорвали финансовую систему государства; частые рекрутские наборы в годы войны, реквизиции скота и фуража, рост денежных и натуральных повинностей, связанных с войной, разоряли население, наносили серьезный ущерб и помещичьему хозяйству. С. Ю. Витте в своих воспоминаниях отмечал, что «Крымская война открыла глаза наиболее зрячим; они осознали, что Россия не может быть сильна при режиме, покоящемся на рабстве».