Религиозное вольнодумство и ереси на Руси в ХV- ХVI в

     Наряду  с этим господствующим течением в  духовной жизни русского общества на поверхность ее выбирались струи, которые  шли вразрез с ним и производили  как бы водовороты в сознании русского общества. К таким явлениям надо отнести ереси Матвея Башкина, Феодосия Косого, игумена Артемия. Эти ереси показывают, что не все русские люди того времени склонны были сосредоточиваться в убеждении правости и спасительности национального православия, что некоторые способны были к анализу и критике основных его догматов и к смелым построениям религиозных истин в совершенно новом направлении. Великим постом 1553 года к попу Благовещенского собора Симеону пришел на исповедь боярский сын Матвей Семенович Башкин и, не ограничиваясь обычным покаянием, вступил с ним в беседу о вере. Беседа эта продолжалась на подворье у попа и в доме самого Башкина. Башкин своими речами привел в великое смущение священника. Боясь, как бы не попасть в беду от таких собеседований, Симеон сказал о недоуменных вопросах Башкина и развратном им толковании апостола товарищу своему, известному священнику Сильвестру, а тот доложил об этом царю. Башкина схватили и поручили допросить его двум старцам Иосифо-Волоколамского монастыря. Башкин сначала не хотел признаваться ни в какой ереси, но затем его постиг гнев Божий: начал он страшно бесноваться, извешивать свой язык и кричать разными голосами. Пришедши в разум, он услышал страшный глас Богородицы, приказывавший ему во

всем  сознаться и выдать своих единомышленников.

16

     Легко видеть, что Башкин и его товарищи прониклись крайними протестантскими  идеями, распространявшимися тогда  по всей Европе. Так и Русь не осталась без влияния реформационных идей эпохи. Впрочем, это влияние было уничтожено в самом же начале энергичными  мерами. По соборному определению, Башкин и его товарищи, два брата Борисовы, посажены были в пожизненное заключение. Матвей Башкин оговорил в ереси между  прочим Феодосия Косого. Феодосий Косой  был беглый дворовый человек одного московского боярина, постригшийся в монахи в Белозерском монастыре. О его учении мы узнаем из полемических сочинений, написанных против его ереси  монахом Зиновием Оттенским («Истины  показание к вопросившим о  новом учении», «Послание многословно») и другим неизвестным автором. Из этих свидетельств видно, что учение Косого было развитием тех самых  радикальных взглядов, которые ранее  распространялись жидовствующими. Феодосий учил, что Бог един, а не троичен, что Иисус Христос, основатель религиозного общества, не есть Бог; подобает духом  поклоняться Богу, а не внешним  образом; вся внешняя церковь  с ее иерархией, таинствами, богослужениями и  учреждениями представляет из себя позднейшее человеческое предание и измышление. Феодосий советовал в  храмы не ходить, ибо они кумирницы, молебнов не петь,  молитвы у священников не требовать, не каяться к ним и не причащаться от них, ладаном не кадиться, на погребение не отпеваться, по смерти не поминаться; кресты и иконы сокрушать, ибо они суще идолы; святых на помощь не призывать и мощам их не поклоняться, постов не соблюдать, писаний отеческих не читать. Истинное христианство состоит не в делах внешней набожности, а единственно в исполнении заповеди Иисуса Христа о любви к ближним. Не признавая Иисуса Христа Богом, Феодосий признавал его, однако, Божиим посланником, который вместо Ветхого Завета установил свой Новый Завет. Иисус Христос отменил обряды, предписал поклоняться Богу духом, а на место обрядов дал новую нравственную

17

заповедь  о любви к ближним, как к  самим себе. В своем религиозном  свободомыслии Феодосий доходил  до признания, что люди всех вер —  одно у Бога: и татары, и немцы. Нет никакого сомнения в том, что  за подобное учение Феодосий дорого бы поплатился, если бы, схваченный и посаженный в заключение, он не спасся бегством в Литву в 1554 году.

     В связи с делом Башкина вскрылось, что религиозное вольнодумство  в протестантском духе охватило у  нас довольно значительное число  людей и не отпадавших прямо от православия. Наиболее интересным из них  является игумен Троицкого монастыря  Артемий. Башкин и разные другие лица показали на него, что он отрицательно относился к иконному поклонению, проповедовал, что, чего не написано в  евангелие и апостоле, того и содержать  не нужно, не проклинал новгородских еретиков, хвалил латинян, не хранил поста. По всем данным, Артемий представлял  довольно распространенный у нас  тип критиков существующего порядка, которые не идут далее разговоров и острых слов, оставаясь служителями  этого порядка. И Артемий был  не один. В том же Троицком монастыре  четыре монаха были изобличены, как  ученики Артемия; затем в ереси  обвинялись: монах Савва Шах, монах  Соловецкого монастыря Иосаф  Белобаев, епископ рязанский Кассиан  и некоторые другие. Артемий со своими единомышленниками был осужден  собором в 1554 году и послан для  заключения в Соловки. Из Соловков он бежал, однако, в Литву и здесь, раскаявшись в своих заблуждениях, писал полемические сочинения против Феодосия Косого с товарищами и против местных еретиков. Розыски о еретиках продолжались и в последующие  годы, до 1557 года включительно. Неизвестно только, к каким результатам они  привели.

     Ереси Башкина, Феодосия Косого и других не породили у нас на Руси могучего реформационного движения, как породили аналогичные учения на западе. Но во всяком случае они показывают, что  и в XVI веке Русь не была так  изолирована духовно от  запада, как это может показаться с первого

18

взгляда. Главнейшие духовные течения запада просачивались и в нашу Русь; и  у нас появлялись критики-обличители признанного порядка, выступавшие  со смелыми религиозно-философскими построениями на началах рационализма.

5. Борьба с еретиками

   Пока  ересь была только в Новгороде, ортодоксально-монашеская партия, осифляне, получившие такое  название от имени вождя – Иосифа Волоцкого, довольно равнодушно внимала  жалобам новгородского архиепископа Геннадия. Но когда ересь появилась  в Москве, о ней заговорили во всех московских домах, когда еретики  стали поговаривать, что следовало  бы созвать собор о вере, осифляне обеспокоились и начали ожесточенную контратаку. Одним из ее проявлений была упомянутая книга "Просветитель". Книга была заполнена изобличениями  ереси, почерпнутыми из писания, но, полагая, что на князя такие доказательства не подействуют, Иосиф приводит и другие аргументы. Князя он попробовал запугать угрозой бунта подданных с благословения церкви; он многозначительно говорит, что надо повиноваться царю, но такому, который является подлинным божиим слугой. По адресу еретиков Иосиф не брезгует клеветой и доносом. Видимо, эти обвинения оказались сильнее обличений со стороны писания и был назначен сыск о еретиках в Новгороде и Москве и в 1490 г. Зосима был вынужден созвать первый собор на еретиков, которому были преданы сторонники ереси, обнаруженные в Новгороде и Москве. Приговор собора, однако, оказался не столь решителен, как того желали бы противники ереси. Вместо беспощадной казни для них всех, как того требовал Геннадий, они были отлучены от церкви и преданы проклятию. Против ряда видных еретиков применили типично инквизиторскую кару: еретиков посадили задом наперед на лошадей (в Испании сажали на ослов, но в Новгороде ослов не нашлось), надели на головы "бесовские" колпаки с рогами, а на грудь каждому повесили надпись: "се есть сатанино вьинство". После этого их провезли по

19

всему городу, и каждый встречный должен был плевать в проповедников  свободы воли – это было наказанием за "гордыню". Затем некоторые  были казнены, многие сосланы в отдаленные монастыри. Сходство с действиями святейшей  инквизиции не случайно. Геннадий очень лестно отзывался об опыте западноевропейских "коллег" и описанное действие устроил в точности по испанским руководствам по борьбе с ересями.

     Но  самые главные в глазах осифлян  еретики, принадлежавшие к влиятельным  московским кругам, не только не были наказаны, но приобрели еще больший авторитет. В том же 1490 г. умер муж Елены  Иоанн и боярской партии удалось  провести его сына Дмитрия в наследники престола. Поднялся и богословский авторитет еретиков – в 1492 г. пасхалия окончилась, но второго пришествия не последовало. Зосима использовал  это в пользу своей партии –  опубликовал пасхалию на восьмую  тысячу лет и в введении к пасхалии доказывал, что это тысячелетие  начинается с новой эпохи: третьего Рима – Москвы и нового царя Константина – великого князя Ивана III. Видя неудачу легальной борьбы, осифляне прибегли к методу интриг и заговоров, но и тут поначалу их ждал неуспех. Они поддержали вторую жену 
Иоанна Софью, приверженцы которой составили в 1497 г. заговор на жизнь 
Дмитрия, но заговор был раскрыт. Вся борьба сосредоточилась при дворе. 
Осифляне видели, что, пока они не добьются влияния на князя, им нечего мечтать о сохранении своих позиций. Но желанный момент настал: в 1499 г. интрига, которую вела Софья, увенчалась успехом. Князь вернул свое расположение Софье и ее сыну Василию, а вожди старобоярской партии попали в опалу. Ряполовскому отрубили голову, а Патрикеевых постригли в монахи и сослали в заволжские скиты.

     Но  борьба на этом не окончилась. Напротив, сосланные еретики нашли для  себя поддержку, так как эти скиты  существенно отличались от остальных  монастырей, а "заволжские старцы" были защитниками нестяжательности и ярыми      противниками      монастырского     землевладения.  Они   были

20

представителями своеобразного течения русского монашества, ставившего перед собой  задачу, как и остальное монашество, достичь личного спасения, но шедшего  к этой цели другими путями. Основателем  заволжского направления был современник Иосифа Волоцкого Нил Сорский. Сам он причислял себя к "поселянам", но в действительности не имел ничего общего с крестьянами: с ранней молодости он жил в Москве и был "скорописцем", то есть переписывал книги. Постригшись в монашество, он ушел на север, в Кирилло-Белозерский монастырь, где была очень строгая дисциплина. Но и этот монастырь был заражен "стяжанием", был крупным торгово-промышленным предприятием. Нил ушел оттуда, совершил путешествие на Афон и изучил тамошние способы спасения души. Его первоначальная профессия сталкивала его с представителями тогда немногочисленной интеллигенции; личный монашеский опыт и поездка на Афон также не прошли даром для его религиозных воззрений. Таким образом, у Нила возникло критическое отношение к тогдашнему типу монашеской жизни и создалось представление о возможности и необходимости иного пути к спасению. Для осуществления своего способа спасения души Нил основал собственный скит на речке Соре в Белозерском районе. Его пример вызвал подражание и рядом со скитом Нила появилось несколько скитов его последователей. Так появились заволжские старцы.

     Перед нами мистическая созерцательная система, широко распространенная на востоке  в первые века христианства, в эпоху  выработки церковной организации, когда совершалась дифференциация среди членов церкви и возрождавшаяся не раз в западной Руси и в Европе в виде мистических сект в эпохи  социальных кризисов. Но в условиях конца 15 в. когда жил Нил Сорский, она не имела под собой почвы и была не широким движением, а уделом отдельных экзальтированных и образованных людей – в скитах Нила после его смерти оказалось всего 12 старцев. Если она обратила на себя внимание и приобрела социальную значимость, то это было

21

обусловлено моментом политической борьбы конца 15 и начала 16 века, разгоревшейся вокруг вопроса о церковных имуществах. Этот вопрос, занимавший в сочинениях Нила второстепенное значение, для  тогдашних политиков выдвинулся на первый план и заслонил собой  основное положение Нила - созерцательность монашеской жизни. Как раньше московская власть в своей борьбе за церковные  имущества не побрезговала новгородскими  еретиками, так теперь она стала  искать содействия у заволжских старцев. И вскоре после собора 1490 г. Нил  оказался втянут в московскую политику: в частных секретных совещаниях, устроенных князем по вопросу о праве  монастырей и церквей владеть  имуществами, он участвовал в качестве видного и приятного для князя  авторитета. Осифляне заволновались, их митрополиту Симону пришлось пустить  в ход весь запас примеров из Ветхого  завета, церковной истории и житий  святых, чтобы поколебать позиции  противников церковного вотчиновладения. Но уничтожить их не удалось; напротив, князь Василий Патрикеев, принявший в монашестве имя Вассиана и примкнувший в ссылке к ученикам Нила, выпустил три сочинения, направленные против вотчиновладения монастырей и против Иосифа.

     После формального избрания Симона на соборе епископов 1495 г. по указанию великого князя  во время торжественного посвящения нового митрополита великий князь  собственноручно "продал его епископам" и повелел ему "принять жезл пастырства и взойти на седалище старейшинства". Это указало осифлянам линию  поведения. Не прекращая борьбы с  еретиками, осифляне постепенно переносят  ее на чисто политическую почву. Собор 1503 г., созванный официально для разрешения вопроса о вдовых священниках, еще раз показал осифлянам, что медлить с действиями не приходится и что центр тяжести заключается в установлении новых отношений к "державе" московского князя. Когда вопрос о вдовых священниках был решен, князь неожиданно предложил собору решить

22

вопрос  и о монастырских имуществах. Это  предложение свалилось как снег на голову осифлянской партии, главный  деятель которой, 
Иосиф, в это время уже уехал с собора. За ним послали вдогоню; он вернулся и сумел защитить имущества, но чувствовалось, что это только отсрочка. 
Нужно было действовать, и Иосиф сразу же после собора воспользовался болезненным состоянием престарелого князя Ивана III, чтобы окончательно взять его в руки и побудить перед смертью на "душеспасительное" дело – на розыск и казнь еретиков. Этот собор 1503 г. был, в противоположность собору 1490 г, расправой быстрой и жестокой. Выслушав "многих истинных свидетелей", собор предал еретиков проклятию, а их главарей передал князю для соответствующего наказания. Показательный процесс закончился очередным инквизиторским представлением. На льду Москвы реки в деревянной клетке были сожжены главные представители московского еретического кружка - Ивана Волков, брат Федора Курицына, зять протопопа 
Алексея, Иван Максимов, и юрьевский архимандрит Кассиан. Остальные еретики были разосланы по монастырям под надзор игуменов. На руку осифлянам заволжские старцы стали возражать против этих жестокостей. А когда язвительный Вассиан предложил Иосифу самому показать пример и сотворить молитву, чтобы земля покарала недостойных еретиков и грешников, Иосиф не выдержал. Он заявил, что заволжских старцев научили еретики, внушив им мысль о необходимости пощады еретикам; после этого Иосиф излагает целую инквизиционную теорию сотрудничества светской и духовной власти в деле преследования ереси. Церковь только разыскивает еретиков, пользуясь "богопремудростным художеством и богонаученным коварством", т.е. прибегая к приемам сыска и пыткам; когда еретики будут открыты, церковь может их убить либо одним словом, либо через посредство гражданской власти, которая предает их надлежащей казни. Эта полемика, во-первых, дала осифлянам возможность заподозрить в ереси и неугодных им заволжских старцев, и,  во-вторых, сближала их с великокняжеской

23

властью на поприще борьбы с крамолой. Таким  образом, осифляне предлагали княжеской  власти свои инквизиционные услуги и  подчеркивали, что враги князя  одновременно являются и врагами  церкви.

     Так с робким началом развития свободомыслия на Руси было покончено. Одиночек-еретиков продолжали жечь и дальше, но особенно активно в этом отношении союз церкви и государства преуспел во второй половине XVII века, когда ему пришлось иметь дело со старообрядчеством. Справедливости ради надо отметить, что в это союзе церковь навсегда заняла подчиненное, а после Петра – так просто рабское положение, в которое она сама приводила и продолжает приводить русское общество с конца XV века до наших дней.