Российские  полки выступили в поход весной 1757 г. из Риги. По двум направлениям —  через Мемель и Ковно — русская армия вышла на территорию Пруссии и двинулась в общем напавлении на Кенигсберг.

      Отдельный корпус русской армии под командованием генерал-аншефа В. Фермора после непродолжительной бомбардировки с моря 6 июля заставил сдаться крепость Мемель. Однако, имея подавляющий перевес в силах (16 тыс. против 800 человек!), Фермор позволил прусскому отряду покинуть город на самых почетных условиях (с оружием), чем вызвал недовольство в русской армии. Затем Фермор провел свой корпус через Тильзит и вышел к Инстербургу, где 18 августа соединился с основными силами русских.

      Основной  удар прусской пехоты приняла на себя 2-я дивизия под командованием  генерал-аншефа В. Лопухина, который во время этого боя погиб.

      Левальд предпринял еще несколько атак русских  боевых порядков, меняя направления наступления, но успеха не добился. Между тем, русские, постепенно придя в себя от неожиданности первых атак пруссаков, начали выправлять положение. Когда в сражение вступили все три русские дивизии, поддержанные артиллерией, судьба сражения, которое длилось 10 часов, была решена!)

      Начало  военной кампании, ознаменованное победой  при Гросс-Егерсдорфе, было обнадеживающим для русских и обескураживающим для пруссаков. Но, к радости последних, Апраксин не воспользовался плодами этой победы. Русская армия несколько дней простояла на поле боя и, в конечном итоге, потеряла противника.

      Фельдмаршала  Апраксина, командовавшего русской  армией, обвинят в трусости, предательском поведении и даже в прямой измене. Некоторые историки свяжут его отступление с болезнью императрицы Елизаветы Петровны. Действительную причину отказа русского командования от наступления на Кенигсберг, после победы в Гросс-Егерсдорфской битве и отвода армии в Литву и дальше в Курляндию, высказал на допросах сам Апраксин — это 
крайний недостаток продовольствия и убыль солдат.

      Лето того года в Пруссии было действительно чрезвычайно жарким. Основной артерией снабжения была река Неман. Но река и даже Куршский залив обмелели. На местные ресурсы рассчитывать не приходилось — это подтверждала разведка

      Нельзя  было также не учитывать, что Левальд, проиграв сражение, сумел сохранить  армию и даже пополнить ее за счет ландмилиции до 25 тысяч человек. Он отошел к Тапиау, где имел значительные оборонительные укрепления и естественную водную преграду: р. Прегель и впадающую в него р. Дейму. Левальд чувствовал себя уверенно, так как по всей Пруссии в помощь ему создавались подразделения резервистов.

      Расчеты Апраксина на Тильзит не оправдались. Продовольствия и там оказалось очень мало, и русский главнокомандующий, совершив ряд ошибок тактического и стратегического характера (в частности, не стал удерживать Тильзит), переправился на правую сторону Немана и увел армию на зимние квартиры.

      21 января прусская делегация в  составе вице-президента трибунала Грабовского, советника Ауэра и кенигсбергского бургомистра Гиндерниса прибыла в Каймен, куда уже собрались все «окружных амтов советники»…Делегация имела на руках письмо, подписанное семью высокопоставленными чинами. В письме содержались «чрезвычайно смелые условия капитуляции», как выразился их первый публикатор генерал Д. Масловский. Настолько смелые, что они фактически предоставляли населению возможность жить даже лучше, чем при прежнем королевском правлении.

      Выслушав  делегацию, Фермор хотя и сослался на отсутствие соответствующих полномочий при решении подобных важных вопросов, но «обнадежил (депутатов) генерального монаршею милостью», обещал «их прошения предоставить на всевысочайшее благоизобретение».

      Неожиданное появление в Каймене парламентеров приятно расстроило планы Фермора. Еще накануне он рассчитывал дать войскам отдых после чрезвычайно трудного марша, а затем войти в Кенигсберг. Пришлось отказаться от этого намерения. В три часа ночи 22 января русская пехота выступила из Каймена и к одиннадцати часам заняла фор-штадты (пригородные части) Кенигсберга . Началась подготовка к встрече русского главнокомандующего Фермора. Фермор со свитою, проследовав сквозь толпу любопытных зрителей, въехал в замок. Там егчэ встретили оставшиеся члены местного правления во главе с Лесвингом и преподнесли «ключи от города». Вопрос о ключах «от Кенигсберга» периодически возникает в исторической литературе и чаще всего имеет чисто символическое значение. Однако ключи действительно передавались. Вопрос снимает сам Фермор, который в своей реляции о январских событиях сообщал: «В то же самое время принесены ко мне от здешняго правительства ключи здешней цитадели Фридрихсбурга и Пилавской крепости».

Пруссия под управлением  русских губернаторов

      Войска  продолжали входить в Кенигсберг. Уже в сумерках в город прибыла артиллерийская бригада, чуть позже остальные полки бригады Резанова. Орудия разместили на площади замка, часть войск в самом городе, но большинство полков и эскадронов, с утра окружавших Кенигсберг, долго оставались без крова. Жители приглашали к себе на постой только офицеров.

      23 января Фермор отдал распоряжение о приведении к присяге жителей и чиновников. По мнению русских и немецких историков, присяга существенно изменяла условия «договорa». заключенного в Каймене. Так, прусская сторона рассчитывала, что все «персоны останутся в спокойном владении их имений, где бы они не находились». Сохранение собственности было также обещано и указом Елизаветы Петровны, но только для тех жителей, сто останется в пределах провинции. Все доходы будут поступать в русскую казну. Особое внимание уделялось сохранению верности данной присяге. Здесь главнокомандующий предоставил себе право карать согласно законам всех отступников.

      На  приведение жителей провинции к присяге отводилось два месяца, а началась эта процедура 24 января в Кенигсберге. Это был день рождения Фридриха II, и можно только предполагать, какие чувства испытывали жители, преданные в душе королю.

      Русские власти назначались только в самые  крупные города, занятые русскими войсками. Комендантом в Кенигсберге стал генерал Резанов, а обер-комендантом — бригадир Трейден, в Тильзите — майор Мейстер, в Пиллау — подполковник Гербель. Обязанности комендантов, а также старших воинских чинов ограничивались наблюдением за внутренним порядком. Во всех остальных случаях местные власти оставались самостоятельными.

      Фермору был подчинен и местный орган  печати, выходивший с изображением российского двуглавого орла (прусские гербы во всех официальных местах были заменены к концу января).

      19 февраля 1758 г. в Кенигсберг  прибывает указ Елизаветы Петровны, которым Фермор назначается генерал-губернатором Пруссии. В этом же указе содержались ответы на «пункты» кайменского прошения. Н. М. Коробков, анализируя этот указ, пришел к выводу, что он стал «своего рода конституцией» новой российской провинции. И дело даже не в том, что было назначено главное руководство провинцией, через которое местные органы могли сноситься с центральной властью.(Царским указом определялись такие льготы провинции, которые она не имела при своем прежнем положении. Вот основные пункты указа:

      «1-е. Город Кенигсберг, при его привилегиях, вольностях, правах и преимуществах  защищаем будет.

      3-е.  Город и жители и тогда твердо  обнадежены быть могут, что никаких беспорядков и вынуждений не увидят.

      5-е.  Церкви, школы, госпитали и прочие  богадельни и сиротские домы  при их учреждении и имениях оставляются, а о доходах точные ведомости поданы быть имеют.

      6-е.  Гражданские и церковные служители,  кои должность свою попрежнему радетельно исполнять будут, остаются при их прежнем жалованье и доходах.

      8-е.  Ратушам архивы их и регистратуры  оставляются.

      11-е.  Находящиеся в публичных пакгаузах  и амбарах товары, кому б ни  принадлежали, остаются в диспозиции их хозяев, но с коих пошлина еще не плачена, с тех верно сполна в казну нашу взята быть имеет.

      12-е.  Жители всякого звания генерально  в спокойном владении всего  их имения оставляются.

      15-е.  Все цехи и гильдии оставляются  при их привилегиях и правах  и правах при свободном отправлении их ремесла и промыслов.

      16-е.  Никто генерально к принятию  службы неволею принужден не будет, так как напротиву того не возбранится тем, кто похочет службою своею удостоиться особливой нашей милости.

      17-е.  Город и все королевство прусское могут на щедроты наши и милость совершенно надеяться столь долго, пока каждой в должном послушании останется и единственно своему званию прилежать будет».

      Комментируя «пункты» этого указа, можно говорить о том, что Пруссия, даже при неудовлетворении в полном объеме кайменского соглашения, получила такие права, свободы, льготы, каковых не имела ни одна внутренняя губерния России/)

      Прежде  всего, указом подтверждались все льготы, которые имели ранее различные  общества и отдельные лица. Гарантировались свобода религии, свобода внутренней и внешней торговли. Мало того, последняя попадала под покровительство русского флота, а он доминировал на Балтийском море.

      Любопытным  является еще одно положение указа. Речь идет о службе — как военной, так и гражданской.

      В указе императрицы, кроме того, целый раздел отводился Кенигсбергскому университету, которому гарантировались все расходы, и объявлялась полная свобода обучения.

      Все это в целом позволило Фрицу  Гаузе впоследствии оценить режим  правления русской администрации как гуманный: «Русские солдаты соблюдали хорошую дисциплину... Для граждан почти не существовало ограничений ни в свободе передвижения, ни в хозяйственной деятельности... русские власти не реквизировали помещений для себя, так как в учреждениях и церквах продолжали служить прусские чиновники и пасторы...»

      Фермор, получивший официальные права на управление провинцией, постарался расширить сферу своей деятельности, заняться административно-хозяйственной деятельностью.

      По  поручению Фермора полковник Яковлев составил военно-статистическое описание провинции. Но те сведения, которые собрал Яковлев, носили преимущественно познавательный характер.

      Благодаря полковнику Яковлеву, мы имеем наиболее достоверные сведения о населении  провинции. Общая его численность составляла 521 232 человека. Городское население достигало 20 процентов, причем в Кенигсберге проживало 40 тысяч, а остальные города имели в среднем по одной тысяче.

      Значительно позже для русских стала ясна картина с административно-территориальным управлением провинции. В момент занятия провинции русскими войсками она состояла из трех уездов: Самланд, Натанген и Оберланд. Уезды, в свою очередь, подразделялись на 33 амта. В 1751 г. амты вошли в девять вновь образованных юстиц-коллегий. Каждый уезд имел по три юстиц-коллегии. Число амтов в них было не одинаковым. Всего в провинции Пруссия насчитывалось в это время, вместе с Кенигсбергом, 63 города. Каждый город имел свой магистрат и городской суд. Провинция имела свое правительство — регирунг, состоящее из статс-министров. Кроме обычных провинциальных дел, статс-министры курировали религиозные учреждения, университет, госпитали и сиротские дома, школы и т. д. Высшим судебным заведением считался трибунал.

Барон Н.А.Корф

      Российские  губернаторы были поставлены в сложное положение при сотрудничестве с такой развитой структурой провинциального и местного управления. Конечно, проще всего было бы заменить немецких чиновников на русских, но вставала языковая проблема: где найти такое количество россиян со знанием немецкого языка, чтобы ими можно было укомплектовать 33 органа местного управления. Да такой задачи им и не ставилось. Видимо, достаточно было «взять в свои руки» такие органы, как регирунг, акциз-директориум, а также полицейское управление и комиссию (собирающую c городских жителей деньги на оплату постоя войск). Но среди глав российской администрации ни Фермор, ни Корф не знали организации гражданского управления, этим начал заниматься только Суворов, а окончательное представление получили только при Панине. Поэтому внести соответствующий вклад в военные усилия России

      Первым  генерал-губернатором новой российской провинции был назначен Вилим  Фермор. Оставалась за ним и должность главнокомандующего русской армией. Но в марте он выехал на Вислу, где сосредоточивалась армия для новых походов. Управление провинцией стало затруднительным. В связи с этим административные функции было решено передать особому губернатору, подчинив его главнокомандующему (генерал-губернатору). В начале 
мая Фермор объявил всем воинским начальникам, «что в облегчение моих трудов по генерал-губернаторству королевства Прусского определен генерал-поручик Корф с жалованием 500 рублей на месяц с доходов Пруссии».