Самозванцы в истории России

Григорий Отрепьев вместе с двумя иноками чудовскими, священником  Варлаамом и Мисаилом Повадиным  свободно достигли Киева. Потом Григорий жил и учился в Гаце, на Волыне. Были тогда два пана, Гавриил и Роман Гайские (отец и сын), ревностные последователи так называемой арианской секты. Гайские завели две школы с целью распространения арианского учения. Здесь молодой человек успел кое-чему поучиться и нахвататься вершков либерального польского воспитания; пребывание в школе свободомыслия наложило на него печать того религиозного индифферентизма, который не могли стереть с него даже иезуиты. Отсюда в 1603 и 1604 годах этот молодой человек поступил в придворную челядь князя Адама Вишневецкого, объявил о себе, что он царевич Дмитрий, приехал потом к брату Адама князю Константину Вишневецкому, где молодой человек страстно влюбился в одну из дочерей Юрия Мнишек, тестя Константина Вишневецкого. Способ, каким этот человек назвал себя Дмитрием, рассказывается различно. По одному известию, он притворился больным или, в самом деле, заболел, призвал духовника и просил похоронить его по смерти, как хоронят царских детей, а для объявления этого дал прочитать бумагу, которая была у него под постелью. Бумагу эту тотчас достали и из нее узнали, что он Дмитрий. Князь Адам Вишневецкий тотчас окружил его царскими почестями. Так рассказывают наши летописи. По другому известию, в современной хронике Буссова рассказывается, что князь Адам Вишневецкий взял его с собою в баню в качестве слуги и, рассердившись за что-то, обругал его и ударил. Слуга горько заплакал и сказал: «Если бы ты знал, кто я таков, то не ругал бы и не бил меня: я московский царевич Дмитрий» и в доказательство истины своих слов показал ему крест, осыпанный драгоценными камнями, будто бы данный ему при крещении. По третьему известию, сохраненному итальянцем Бизачьони, претендент открылся не у Адама, а у Константина Вишневецкого, куда он приехал со своим паном Адамом в качестве слуги. Там он увидел сестру княгини Вишневецкой панну Марину Мнишек, страстно влюбился в нее и положил ей на окно записку, в которой объяснял, что он по происхождению совсем не тот, кем принужден быть по несчастным обстоятельствам, и подписался: царевич Дмитрий. Вишневецкие узнали об этом и поверили ему.³

Мнишек был воеводою сендомирским, старостою львовским  и получил в управление королевские  экономии в Самборе. Суетная и  роскошная жизнь уже значительно  истощила его состояние, он вошел  в большие долги и хотел поправить свои дела, пристраивая своих дочерей. Одну из них он уже выдал за чрезвычайно богатого пана Вишневецкого. Теперь представилась возможность отдать другую за московского царя, и он ревностно стал поддерживать названного Дмитрия. Так как его дом более или менее, подобно всем домам тогдашних знатных панов, был открыт для множества гостей, то весть о чудесно спасенном Дмитрии разнеслась повсюду. Вишневецкие дали знать об этом королю. Сигизмунд III находился под сильным влиянием иезуитов, а иезуиты увидели в явлении царевича самый удобный случай проложить путь к осуществлению заветных целей римского престола – подчинению русской церкви папскому владычеству. Король Сигизмунд допустил его к себе, объявил, что верит ему, назначил на его нужды 40000 золотых в год и позволил ему пользоваться помощью и советом поляков. Скоро польско-литовские магнаты собрали войско, и в конце 1604 года отряды Григория Отрепьева вступили на территорию Русского государства.

б) Вторжение  Лжедмитрия I в Россию

Интервенция поляков  пришлась на то время, когда в боярских кругах и в народе недовольство царем  и его политикой дошло до крайних  пределов. Многие бояре поспешили  поддержать самозванца, в котором  видели орудие борьбы с Борисом. Лжедмитрий отправил Борису грамоту, где называл царя своим подданным, «укравшим государство с дьявольской помощью». Самозванец требовал вернуть принадлежащую ему по праву власть, обещая за это отпустить Годунову «все вины».

Отрепьева во всех церквях предали  анафеме, народ просили не верить уговорам самозванца, быть верным царю. Но народ хотел верить самозванцам, а не слугам царя. Многие города признали Лжедмитрия за законного сына Грозного.

Под Новгородом-Северским войско самозванца (15 тысяч) было встречено пятидесяти тысячной армией боярина Федора Мстиславского. Отрепьев понимал, какой конец ждет его в случае поражения. С отчаянной храбростью повел он свои полки на Мстиславского и разбил его. Сам князь был ранен. Погибли 4000 его воинов. Однако в январе 1605 года при Добрыничах рать Лжедмитрия потерпела поражение. Сам Отрепьев заперся с остатками войск в Путивле. Три месяца сидел он в Путивле, который принял вид многолюдной столицы. Дмитрий приглашал к себе на обеды русских и поляков, православных  священников и ксендзов, старался сблизить между собою и тех и других. Сам он был очень любознателен, много читал, беседовал с образованными поляками, сообщал им разные замечания, которые удивляли их своею меткостью, а русским он внушал уважение к просвещению. «Как только с Божьей помощью стану царем, - говорил он, - сей час заведу школы, чтобы у меня в государстве выучились читать и писать, заложу университет в Москве…»⁴

Несколько монахов, явившихся в  Путивль с ядом по приказанию Бориса, были схвачены и заключены в тюрьму, но после Дмитрий простил их. Названному царевичу помогало то обстоятельство, что, когда в Москве его проклинали под именем Гришки Отрепьева, Дмитрий всенародно показывал свое лицо, называвшее себя Григорием Отрепьевым. Это обстоятельство еще более уверило народ, что Дмитрий настоящий царевич.

13 апреля внезапно умер Борис  Годунов, царствовавший семь лет.  Наследовал трон его сын Федор,  и жители Москвы целовали крест,  присягали новому царю.

А между тем в Путивль к  Лжедмитрию стекались добровольцы  в войско. Почувствовавший силу самозванец стал посылать в Москву грамоты, призывая столицу покориться его воле. Отрепьев обещал награды тем, кто поддержит его, и угрожал казнью тем, кто не подчиниться. Результатом явилось то, что подговоренный боярами народ ворвался в Кремль. Юный Федор был убит вместе с матерью, царицей Марией, а его сестра Ксения попала в темницу. Путь Лжедмитрию в Москву был открыт.

в) Царство  Лжедмитрия I на российском престоле

Самозванец выехал в  Москву 20 июня. Народ ликовал, приветствуя  его. Бояре, которые доподлинно знали о смерти истинного Дмитрия, промолчали и даже целовали самозванцу крест. Чтобы еще надежнее убедить народ, устроили свидание Лжедмитрия с матерью убитого царевича, с Марфой. Царь встретил ее в селе Тайнинском. Бесчисленное множество народа пришло смотреть такое зрелище. Когда карета, где сидела царица, остановилась, царь быстро соскочил с лошади. Марфа отдернула занавес, покрывавший окно кареты. Дмитрий бросился к ней в объятия. Оба рыдали. Потом царь до самой Москвы шел пешком возле кареты. После этого ни у кого не оставалось сомнений в том, что перед ними настоящий сын Иоана Грозного. И самозванец был повенчан на царство 30 июля. Лжедмитрию очень нравилось управлять огромным Русским государством. На престоле московских государей он был небывалым явлением. Молодой человек, роста ниже среднего, некрасивый, рыжеватый, неловкий, с грустно-задумчивым выражением лица, он в своей наружности вовсе не отражал своей духовной природы: богато одаренный, с бойким умом, легко разрешавшим в Боярской думе самые трудные вопросы, с живым, даже пылким темпераментом, в опасные минуты доводившим его храбрость до удальства, податливый на увлечения, он был мастер говорить, обнаруживал и довольно разнообразные знания. Он совершенно изменил чопорный порядок жизни старых московских государей и их тяжелое, угнетательное  отношение к людям, нарушал заветные обычаи священной московской старины, не спал после обеда, не ходил в баню, со всеми общался просто, обходительно, не по-царски. Он тотчас показал себя деятельным человеком, управителем, чуждался жестокости, сам вникал во все, каждый день он бывал в Боярской думе, слушал споры бояр по различным вопросам политики, часто смеялся над их тугодумием и порой предлагал очень быстро свои решения, находя выход из любого затруднительного положения. В годы его правления было издано несколько указов по крестьянскому вопросу. Своим образом действий он приобрел широкую и сильную привязанность в народе, хотя в Москве кое-кто подозревал и открыто обличал его в самозванстве. Лучший и преданнейший его слуга П.Ф. Басмаков признавался иностранцам что царь – не сын Иоана Грозного, но его признают царем потому, что присягали ему, и потому еще, что лучшего царя теперь и не найти. Но сам Лжедмитрий смотрел на себя совсем иначе: он держался как законный, природный царь, вполне уверенный в своем царственном положении; никто из близко знавших его людей не подметил на его лице ни малейшей морщины сомнения в этом. Он был убежден, что и вся земля смотрит на него точно так же.

Дело о князьях Шуйских, распространявших слухи о его самозванстве, свое личное дело, он отдал на суд всей земли и для того созвал земский собор, первый собор, приблизившийся к типу народопредставительского, с выборными от всех чинов или сословий. Смертный приговор, вынесенный собором, Лжедмитрий заменил ссылкой, но скоро вернул ссыльных и возвратил им боярство. Но он не усидел на престоле, потому что не оправдал боярских ожиданий. Он не хотел быть орудием в руках бояр, действовал слишком самостоятельно, развивал свои особые политические планы, во внешней политике даже очень смелые и широкие, хлопотал поднять против турок и татар все католические державы с православной Россией во главе. По временам выговаривал своим советникам в думе, что они ничего не видали, ничему не научились, что им надо ездить за границу для образования, но это он делал вежливо, безобидно.

Всего досаднее было для высокородных бояр приближение к престолу мнимой незнатной родни царя и его  слабость к иноземцам, особенно к  католикам. В Боярской думе рядом  с одним князем Мстиславским, двумя князьями Шуйскими и одним князем Голицыным в звании бояр сидело целых пятеро каких-нибудь Нагих, а среди окольничих значилось три бывших дьяка. Еще более возмущали не одних бояр, но и всех москвичей своевольные и разгульные поляки, которыми новый царь наводнил Москву. Своими привычками и выходками, особенно легким отношением ко всяким обрядам, отдельными поступками и распоряжениями, заграничными сношениями Лжедмитрий возбуждал против себя в различных слоях московского общества множество нареканий и неудовольствий, хотя вне столицы, в народных массах популярность его не ослабевала.

г) Убийство Лжедмитрия I

Однако неудовольствие в народе самозванец все-таки вызвал. 8 мая 1606 года была обвенчана с Лжедмитрием  Марина Мнишек. А на рассвете 17 мая 1606 г. Шуйские и Голицыны собрали 200-300 дворян и направились в Кремль  Отрепьев вышел на шум с мечом в руке, попытался было усмирить восставших, но понял, что проиграл. Он попытался бежать, но, выпрыгнув из окна, упал, подвернув ногу. Вначале он был ранен выстрелом из пищали, а потом добит холодным оружием. Его похоронили, но когда стали говорить, что сильные морозы держаться из-за трупа Волшебника-Отрепьева, его тело вырыли, сожгли, а пеплом выстрелили из пушки в том направлении, откуда пришел.⁵ Существования без государя русские начала XVII века не могли себе представить. Новый царь отыскался быстро. Бояре решили, что лучшей кандидатуры, чем вдохновитель восстания против самозванца Василий Иванович Шуйский, им не найти. Кроме того, Шуйские были Рюриковичами. Новый царь принял в руки скипетр и державу уже 1 июля 1606 года, спустя две недели после убийства Отрепьева. Шуйскому было тогда больше 50 лет, он имел некрасивую наружность, но был очень начитанным и умным. Патриархом в правление Шуйского стал Гермоген, неумеренно строгий и даже жестокий.

4. Лжедмитрий II

а) Личность Лжедмитрия II

17 мая, когда убивали  Лжедмитрия, некто Молчанов бежал  из Москвы в сторону литовской  границы, распространяя везде  слух, что он и есть настоящий  Дмитрий, спасшийся от рук восставших. Поэтому очень скоро по воцарении  Василия Ивановича слух о существовании более законного, чем Шуйский, государя стал гулять по Руси.

Тайно и спешно покинул  Москву князь Шаховский, поддерживавший Лжедмитрия. В Путивле он пытался  связаться с Молчановым, чтобы  сделать из него нового самозванца и использовать его имя в борьбе с Шуйским. А тут еще отыскался полезный человек, бывший холоп Болотников, только что явившийся из-за границы, где был галерным невольником. Вокруг Шаховского и Болотникова стали собираться шайки разбойников, беглых крестьян, казаков. Скоро военные силы Болотникова стали такими значительными, что полки восставших двинулись на Москву. В августе-сентябре Болотников одержал победы над царскими воеводами под Кромами и под Калугой.

Желанием двигавшейся  к Москве массы было восстановление в правах несправедливо свергнутого царя Дмитрия. По дороге к Болотникову присоединились отряды дворян Сумбулова, Ляпунова, сотника Истомы Пашкова. Шуйский, напуганный их приближением, посылал к Болотникову с предложением оставить нового самозванца, предлагал ему высокий чин, но Болотников отказался.

Полки Болотникова приблизились к Москве. Но 2 декабря 1606 года его  войска потерпели поражение, хоть и  храбро бились с царевыми ратями. Дело в том, что не желавший быть «ниже  холопа»⁶ Истома Пашков с дворянами и боярскими детьми перешли на сторону правительственных войск. Болотников с остатками войск ушел в Калугу. В мае следующего года на реке Пчельне ему удалось наголову разбить полки Шуйского и уйти в Тулу. Здесь Болотников соединился с отрядами царевича Петра. Кем был этот царевич? Тоже самозванец, Илья Горчаков, решивший выдать себя за сына покойного царя Федора Иоанновича.

В мае 1607 года, чтобы покончить  с самозванцами, Василий Шуйский, увеличив свое войско, послал его под  Тулу. Сам царь повел полки для  осады Тулы. В двух сражениях неподалеку от этого города царские войска одержали победу. Другие сторонники Болотникова накрепко засели в осажденной Туле. Для того чтобы ускорить захват гнезда восставших, решили построить плотину на реке Упе. Поднявшаяся вода залила весь город, пороховые погреба и продовольственные склады осажденных. Гарнизон Тулы, оказавшись в безвыходном  положении, сдался царю, поверив обещаниям Шуйского сохранить восставшим жизнь. Захваченные Болотников и Петр были отвезены в Москву. Названного Петра повесили, а Болотникова казнили лишь через полгода, в Каргополе, где он был вначале ослеплен, а потом утоплен; простых пленников бросали сотнями в воду, но бояр, князей Телятевского и Шаховского, бывших с Болотниковым, оставили в живых.