Возникновение буржуазной политико-правовой идеологии

ГЛАВА II. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРАВЕ И ГОСУДАРСТВЕ

Н. МАКИАВЕЛЛИ, ИЗЛОЖЕННЫЕ В «РАССУЖДЕНИЯХ» 

      Сочинение Макиавелли «Рассуждения на первую декаду Тита Ливия», писавшееся одновременно с «Государем», носит заметно  более республиканский и либеральный  характер.

      «Рассуждения  о первой декаде Тита Ливия» содержат критику римского писателя Ливия, описавшего историю раннего периода Римской  Империи.   В этом произведении из рассмотрения прошлого выводятся  и извлекается для настоящего, а главным образом - для будущего все, что было полезного в государственном и общественном устройстве, в законах, обычаях, установлениях и вообще в жизни древних народов. Аналитическое рассмотрение государственного устройства прошлого является одновременно хорошей основой для формирования и выработки наиболее действительных и эффективных форм государственного и общественного устройства, законодательства, различного рода учреждений и институтов, призванных реализовывать, развивать и защищать права, свободы, достоинство граждан, осуществлять контроль за исполнением законов, соблюдением норм, правил и установленных порядков в общественной и государственной жизни.

          В «Рассуждениях…» Макиавелли  говорит о своей вере в республиканский  парламент, особенно построенный  по типу парламента Римской Империи. На этот раз автор пишет от лица гражданина, дает советы касательно разных дел, особенно того, как достичь свободы внутри государства. Он следует принципу, впервые сформулированному Аристотелем: личная свобода и самоуправление могут быть достигнуты только внутри свободного и самоуправляемого государства. Макиавелли, обращаясь к людям, верит в их силу и возможности.

      В «Рассуждениях» есть целые главы, которые  кажутся написанными чуть ли не Монтескье; под большей частью книги мог  бы подписаться либерал XVIII века. Четко сформулирована теория контроля и равновесия. Конституция должна предоставлять часть в управлении и государям, и знати, и народу. Лучшая конституция та, что была установлена Ликургом в Спарте, ибо она воплощала наиболее совершенное равновесие; конституция Солона была слишком демократической и потому привела к тирании Писистрата. Хорошей была и республиканская конституция Рима, ибо она сталкивала сенат и народ. Макиавелли повсюду употребляет слово «свобода» как обозначение чего-то сокровенного, хотя само понятие, обозначаемое им, довольно расплывчато. Это, конечно, унаследовано от античности и в дальнейшем было перенято XVIII и XIX столетиями. Тоскана обязана сохранению своей свободы тому, что в ней нет владельцев замков или дворян. На наш взгляд, Макиавелли считал, что политическая свобода предполагает наличие в гражданах известного рода личной добродетели. Единственная страна, говорит он, в которой честность и религиозность еще велики в народе, - это Германия, и потому там существует много республик. Вообще говоря, народ умнее и постояннее государей, вопреки мнению Ливия и большинства других авторов.

      «Не без причин голос  народа сравнивается  с  гласом  Божьим:  в  своих  предсказаниях  общественное   мнение достигает таких поразительных результатов, что кажется, будто благодаря какой-то тайной способности народ ясно предвидит, что окажется для него добром, а, что  - злом.  Лишь  в  самых  редких  случаях,  выслушав  речи  двух  ораторов,   равно убедительные, но тянущие в разные стороны, народ не выносит наилучшего  суждения и не способен понять того, о чем ему говорят»²³. 
          Макиавелли служит интересной иллюстрацией того, как политическая мысль греков и римлян (республиканского периода) вновь приобрела в XV веке действенность, которую она утратила в Греции со времени Александра, а в Риме - со времени Августа. Неоплатоники, арабы и схоласты были страстными поклонниками метафизики Платона и Аристотеля, но совершенно не интересовались их политическими сочинениями, ибо политические системы века городов-государств бесследно исчезли. В Италии рост городов-государств совпал по времени с возрождением знания, и это сделало возможным использование гуманистами политических теорий греков и римлян республиканского периода. Любовь к «свободе» и теория контроля и равновесия были заимствованы Возрождением от античности, а новым временем - в основном от Возрождения, хотя частично и непосредственно от античности. Эта сторона воззрений Макиавелли имеет по меньшей мере такое же значение, как и более знаменитые «аморальные» доктрины «Государя».

      Примечательно, что Макиавелли никогда не обосновывает политические аргументы христианскими  или библейскими доводами. Средневековые  авторы придерживались концепции «законной  власти», под которой они подразумевали  власть папы и императора или власть, берущую в них свое начало. Авторы северных стран, даже столь поздние, как Локк, аргументируют ссылкой на события в Эдемском саду, полагая, что таким образом они могут доказать «законность» некоторых родов власти. В Макиавелли нет и следа подобных концепций. Власть должна принадлежать тем, кому удастся захватить ее в свободном соревновании. Предпочтение, оказываемое Макиавелли народному правительству, выводится не из идеи «прав», а из наблюдения, что народные правительства менее жестоки, беспринципны и непостоянны, чем тирании.

     Вопрос  о папской власти в «Рассуждениях» Макиавелли начинает с того, что  располагает знаменитых людей в  этической иерархии. Всего знаменитее, заявляет он, основатели религий; затем  идут основатели монархии или республик; затем - ученые. Это все доблестные люди, но есть и гнусные люди - разрушители религий, ниспровергатели республик или королевств и враги добродетели или знания. Гнусны основатели тираний, включая Юлия Цезаря; напротив, Брут был доблестным человеком. Религия, по мнению Макиавелли, должна играть выдающуюся роль в жизни государства не потому, что она истинна, а потому, что служит общественной связью: римляне были правы, делая вид, что верят в предсказания, и карая тех, кто пренебрегал ими. Церкви своего времени Макиавелли предъявляет два обвинения: в том, что дурным поведением она совершенно уничтожила всякую религиозность и что светская власть пап, с той политикой, которую она порождает, является препятствием на пути объединения Италии²⁴.

     Эти обвинения высказаны в выражениях весьма энергичных: «Народы, наиболее близкие к римской церкви, главе  нашей религии, оказываются наименее религиозными... Мы близки или к погибели, или к наказанию... Итак, мы, итальянцы, обязаны нашей церкви и нашему духовенству прежде всего тем, что потеряли религию и развратились; но мы обязаны им еще и худшим - тем, что сделалось причиной нашей погибели. Именно церковь держала и держит нашу страну раздробленной»²⁵.

      Кроме того, по мнению Макиавелли, у властителя существует  ещё  один  вполне реальный враг, способный расшатать  государство  изнутри;  он  указывает  на дворянство, на тех, кто «праздно живёт на доходы со своих  поместий,  нимало не заботясь ни об обработке  земли,  ни  о  том,  чтобы  необходимым  трудом заработать  себе  на  жизнь²⁶»,  -  как  на   главного   врага   любой   -   и республиканской, и монархической центральной  власти.  Согласно  Макиавелли, именно дворянское сословие является основной причиной  гибели  государств  и уничтожения всякой нравственности и  гражданственности. «Подобная  порода людей решительный враг  всякой  гражданственности²⁷»,  -  пишет  Макиавелли. Поэтому он советует просто искоренить дворян: «Желающий создать  республику там, где имеется большое  количество  дворян,  не  сумеет  осуществить  свой замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого²⁸». Однако, дворянское сословие для создания монархического государства просто необходимо: «желающий же создать монархию или самодержавное  княжество  там,  где существует большое равенство, не сможет  этого сделать,  пока  не  выведет из  сказанного равенства значительное количество людей честолюбивых и беспокойных и не  сделает их дворянами по существу, то есть пока он не наделит их замками и имениями,  не даст им много денег и крепостных, с тем чтобы, окружив себя  дворянами,  он  мог бы, опираясь на них, сохранить свою власть, а  они,  с  его  помощью,  могли  бы удовлетворять свою жадность и свое честолюбие, в этом случае все прочие граждане оказались бы вынуждены безропотно  нести то  самое иго,  заставить переносить которое способно  одно  лишь  насилие²⁹».

     Для  Николо  Макиавелли важной общественной ценностью являлась свобода  в  широком  понимании  этого слова. Свобода важна и  для  государства  в  целом  -  страна  должна  уметь сохранять свою независимость; свобода необходима  для  любого  общественного слоя  -  так,  по  мнению  Макиавелли,  беднейшие   слои   населения   имеют неотъемлемое право защищаться от посягательств со стороны  привилегированных классов на свои права, свободы и имущество; свобода важна и  для  отдельного гражданина - свобода  совести,  свобода  выбора  своей  судьбы,  свобода  от страха за свою жизнь, честь и состояние. Но сами по себе эти два  понятия  - свобода и абсолютная монархия - сочетаются довольно плохо. Не находя  выхода из этого противоречия, Макиавелли  заключает,  что  лучшей  из  теоретически возможных форм правления является «смешанная», то  есть  та,  где  различные слои и классы населения «следят» друг за другом, за  соблюдением  законов  и сохранением свобод. Так, не в «Государе», но в близком  ему  произведении  - «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия» - Макиавелли говорит,  что  именно смешение  правления  царей,   оптиматов   и   народа   сделало   совершенным государственное   устройство   Римской   республики   до   времён   Гракхов³⁰. Совершенным идеалом, по мнению Макиавелли, является та  форма правления,  при которой один человек может получить  неограниченную  власть  только  тогда, когда остро требуются решительные  и  незамедлительные  действия,  в  случае войны, например. В остальное же время  решения  об  управлении  государством должны  приниматься  коллегиально,  с  участием  как  можно  большего  числа заинтересованных сторон. И именно ясно осознавая всю утопичность этой  идеи, Макиавелли, сознательно выбрал оптимальный из возможных в то время  способов управления государством.

     Говоря  об основах построения и управления государством, необходимо упомянуть, что  Макиавелли выделял следующие наиболее значимые политические блага: национальная независимость, безопасность и благоустроенная конституция. Лучшей конституцией является та, которая распределяет юридические права между государем, знатью и народом пропорционально их реальной власти, ибо при такой конституции трудно осуществить успешные революции, и потому возможен устойчивый порядок; если бы не соображения устойчивого порядка, было бы благоразумно дать больше власти народу: "Тому, кто учреждает государство и устанавливает законы, необходимо помнить, что люди злы и всегда будут вести себя в соответствии со своей злостной натурой, как только им представится такой шанс."

       До сих пор речь шла о  целях. Однако политика включает  в себя также вопрос о средствах.  Бесполезно преследовать политическую  цель при помощи методов, заведомо обреченных на неудачу; если цель признается хорошей, то мы должны избирать такие средства, которые обеспечивают ее достижение. Вопрос о средствах можно рассматривать в чисто научном плане, безотносительно к тому, являются ли цели хорошими или дурными. «Успех» означает достижение намеченной вами цели, какой бы она ни была. Если существует наука успеха, то ее можно изучать на примере успехов порочных людей не хуже, чем на примере успехов людей добродетельных, - даже лучше, ибо примеры добивающихся успехов грешников более многочисленны, чем примеры добивающихся успехов святых. Однако такая наука, будучи раз установлена, пойдет на пользу святому точно так же, как и грешнику, ибо святой, если он вступает на поприще политики, точно так же как и грешник, должен жаждать достижения успеха.

      Вопрос  в конечном счете сводится к вопросу  о силе. Для достижения политической цели необходима сила того или иного  рода. Этот очевидный факт прикрывается лозунгами, вроде «право восторжествует»  или «торжество зла недолговечно». Если торжествует сторона, которую вы считаете правой, то происходит это потому, что на ее стороне находится перевес в силе. Правда, часто сила зависит от общественного мнения, а общественное мнение в свою очередь - от пропаганды; правда также и то, что в пропаганде выгодно казаться добродетельнее своего противника, а один из способов казаться добродетельным заключается в том, чтобы действительно быть добродетельным. Вот почему иногда может случиться, что побеждает именно та сторона, которая обладает большей частью того, что широкие массы считают добродетелью. Мы должны согласиться с Макиавелли, что это было важным элементом роста власти церкви в XI, XII и XIII веках, равно как и успеха Реформации в XVI веке. Однако сказанное требует существенных оговорок. Во-первых, те, кто захватил власть, могут, держа в своих руках пропаганду, представить свою партию воплощением добродетели; никто, например, не смел бы заикнуться о преступлениях Александра VI в нью-йоркской или бостонской государственной школе. Во-вторых, бывают такие периоды хаоса, когда успех нередко сопутствует отпетым негодяям; к числу таких периодов относился и период Макиавелли.

        Такие времена характеризуются  быстрым ростом цинизма, побуждающим  людей прощать любую мерзость, лишь бы она была выгодна. Но даже в такие времена, как заявляет сам Макиавелли, желательно представлять в личине добродетели перед невежественным народом. 
Вопрос может быть поставлен несколько шире. По мнению Макиавелли, цивилизованные люди почти наверняка являются беспринципными эгоистами. Если бы кто захотел ныне основать республику, говорит Макиавелли, то он обнаружил бы, что легче добиться успеха среди горцев, чем среди жителей больших городов, ибо последние уже развращены. Но если люди являются беспринципными эгоистами, то правильная линия его поведения зависит от населения, среди которого ему предстоит действовать. Церковь периода Возрождения стяжала всеобщую ненависть, но только к северу от Альп эта достигла достаточных размеров, чтобы вызвать Реформацию. В то время, когда Лютер поднял знамя своего бунта, доходы папства были, вероятно, больше, чем они были бы, если бы Александр VI и Юлий II вели себя более добродетельно, и если это верно, то причиной тому был цинизм Италии Возрождения. Из этого следует, что политики добьются большего успеха, когда они будут зависеть от добродетельного населения, чем когда они будут зависеть от населения, равнодушного к моральным соображениям; они добьются также большего успеха в обществе, где их преступления (если они их, конечно, совершают) могут быть преданы широкой огласке, чем в обществе, где царит строгая цензура, контролируемая ими самими. Конечно, известных результатов всегда можно добиться при помощи лицемерия, но количество их может быть значительно уменьшено соответствующими учреждениями.

     Хотя  теория «государство превыше всего» берет свое начало от Макиавелли, от Италии, в действительности же широкого развития в Европе она не получила. Наблюдать ее мы можем разве что  в некотором переделанном варианте в России после Петра I, а усиление – в советское время. Также эта теория нашла применение в Китае и некоторых других азиатских странах.³¹

     В одном отношении политическая мысль  Макиавелли, подобно политической мысли  древних, несколько примитивна. Примеры  свои он черпает из деятельности великих законодателей, таких, как Ликург и Солон, приписывая им создание единого общества; то, что предшествовало этому, почти выпадает из поля зрения Макиавелли. Представление о том, что общество является результатом естественного роста и что государственные деятели могут воздействовать на него только в определенных границах, принадлежит в целом новому времени и получило могущественную опору в теории эволюции. Макиавелли подобное представление было совершенно неведомо, и в этом отношении он не подвинулся нисколько вперед по сравнению с Платоном. Однако можно утверждать, что эволюционная точка зрения на общество, хотя она и была верна в прошлом, более неприменима и должна быть для современной эпохи и будущего заменена более механическим воззрением. Политическая концепция Макиавелли была полной противоположностью религиозно-христианскому учению о праве и государстве. Он основывал политику  на воле, силе, хитрости и опыте, а не из теологических постулатов. При этом флорентийский философ опирался на историческую необходимость, исторические закономерности общественного развития.³²