Проблемы соотношения государства и права

       Пытаясь провести грань между правом и  законом, авторы нередко обращаются к таким категориям морали, как справедливость, добро, гуманизм, зло и т.п. Попытка определить право как выражение социальной справедливости заключена, например, в работах советского юриста Р.З.Лившица. С его точки зрения, “право есть нормативно закрепленная и реализованная справедливость.”²² “Если та или иная справедливая идея не получает нормативного закрепления, - пишет Р.З.Лившиц, - то она остается в сфере морали, этики, остается пожеланием, не имеющим обязательной силы. Это еще не право. Если же справедливая идея получает нормативное закрепление, то она становится законом, превращается в право. А когда нормативное закрепление получает несправедливая идея, то законом она становится, а правом нет. Несправедливый закон не есть право.”²³

         В результате таких рассуждений  автор приходит к выводу, что,  с одной стороны,  понятие права  уже понятия закона, так как  не все законы справедливы,  а с другой стороны, право  шире закона, поскольку оно включает в систему урегулированные законом общественные отношения.

         Из подобной концепции следует,  что государство в лице своих  законодателей может превратить  в право любую социальную норму,  которая оценивается как справедливая  с точки зрения господствующей  морали. 

       Однако, по мнению многих российских правоведов, попытки определить право как  “справедливость” не могут быть признаны удачными.²⁴ Понятие “справедливость” - абстракция и в процессе его воплощения и использования каждый вкладывает в него свое собственное понимание. Право же, как уже отмечалось выше, представаляет собой общий масштаб поведения. Он одинаков для всех и в принципе не допускает неоднозначной интерпретации. Кроме того, такой подход отрицает сам факт существования правовой справедливости до ее выражения законодателем, а следовательно, предполагает, что как “нормативно закрепленная справедливость... вторично по отношению к государству, поскольку нормативное закрепление исходит от государства”.²⁵     

       В этой связи следует отметить, что  некоторые отечественные правоведы рассматривают попытки подвести моральную базу под закон и таким образом придать ему характер правового как смешение моральных категорий с правовыми. Они полагают, что ссылки на моральные категории справедливости, добра и зла важны при определении содержания самой морали, но не права.²⁶ Это означает, что использование морально-этических категорий при определении права, а следовательно, и правового закона, не способствует решению проблемы соотношения права и закона, а лишь усложняет ее. 

       Рассуждая о приемлемости категорий морали по отношению к праву вообще и  действиям государства в частности  уместно будет, видимо, вспомнить  о выдающемся русском ученом В.И.Вернадском. Разрабатывая учение о ноосфере и  связанную с ним проблему моральной ответственности науки, Вернадский писал, что вопрос о моральной стороне науки стоит вне морали - вне той морали, которую пытается создавать, например, государство и которая является категорией философской, социальной.²⁷ Вероятно, эти рассуждения можно отнести и к понятию права: мораль должна восприниматься здесь не как философская категория, а как нечто высшее - сверхкритерий права.

       По  сути дела Вернадский говорит о том, что мораль любого государства - как  социального института, имеющего свои собственные цели - может существенно отличаться от тех нравственных принципов, которые должны руководить действиями любого мыслящего человека современной эпохи. “Государственная мораль единого государства, - пишет он, - ... хотя бы и социалистического, ...в его современной форме” не может удовлетворить критическую свободную мысль современного ученого и его моральное сознание, “ибо она не дает для этого нужных форм”.²⁸

       Сказанное  выше, однако, не означает, что справедливость вовсе отсутствует в юридических  нормативах и потому не должна участвовать в определении права. Спиридонов Л.И., например, полагает, что справедливость учитывается в дефиниции права постольку, поскольку оно представляет собой систему правил поведения свободных и равных субъектов.²⁹

       Те  же позиции разделяют и другие исследователи. Например, в соответствии с концепцией В.А. Четвернина (речь о которой уже шла выше), правовым следует считать прежде всего такой закон, который регулирует общественные отношения по принципу формального равенства.³⁰ Это означает, что правовой закон в состоянии ограничить те отношения, в которых действуют и другие регуляторы - например, приказ. Закон, если он правовой, предоставляет субъектам этих отношений возможность защищать свои интересы в рамках формального права - например, оспаривать властно-приказные акты в ходе судебной процедуры.

       Можно сказать, что право в данном случае рассматривается как аналог правового  закона. Говоря точнее - правовой закон  как форма  воплощения права.   

       В целях решения проблемы соотношения  права и закона нередко используется и такая категория, как правовой идеал. С.А.Емельянов описывает его как “порождение индивидуального, общественного,  научного сознания о разумном устройстве общежития на принципах добра, справедливости, гуманизма и сохранения природной среды”.³¹ Ссылаясь на известное высказывание древних римлян о том, что “справедливость и благо есть закон законов”,  автор приходит к выводу, что правовой идеал как раз и составляет содержание правовых законов, что это и есть ничто иное, как “закон законов”. Следовательно, все другие законы, которые не содержат в себе правового идеала, сообразующегося с принципами добра, справедливости и иными подобными им категориями, не являются правовыми. 
 
 
 

§6. Понятие правового государства. Право и закон -

юридические  основы правового государства.

       Современное понятие правового государства  предполагает достаточно высокий уровень  развития права и государственности  как таковой. В трактовке В.А.Четвернина, “правое государство - это государство, обслуживающее потребности правового, саморегулирующегося общества, т.е. обеспечивающее режим господства права и создающего надежные гарантии от административного вмешательства в саморегулирующиеся процессы жизнедеятельности общества, защищающее интересы производителей и потребителей социальных благ в рамках общедоступной надлежащей правовой процедуры разрешения споров”.³²

       Юридическая сущность правового  государства заключается в том, что его публичная власть исключает произвол и действует только в соответствии с правом, причем юристы особо подчеркивают, что под правом здесь нельзя понимать закон, который тоже может быть произволом.³³ Следовательно, правовое государство – это, прежде всего, система разного рода гарантий, защищающих социально-экономические и политические основы общества, а также основные права и свободы личности. С точки зрения современного этапа развития российского общества - это: неприкосновенность и плюрализм прав собственности, самостоятельность и равная мера свободы производителей и потребителей социальных благ “и вообще участников социального обмена - индивидов и их ассоциаций”.³⁴

       Таким образом, понятие правового государства  тесно связано со вторым типом  правопонимания, ибо предполагается, что государство признает нормы  поведения, выработанные гражданским  обществом, и подчиняется им. Право здесь, как и все законотворчество, становится формой контроля гражданского общества за государством, формой подчинения государства гражданскому обществу.³⁵

       В.А.Четвернин  выделяет три основных признака правовой государственности.³⁶ Первый признак - верховенство правовых законов и среди них, прежде всего - конституции как основного закона. Этому признаку соответствует собственно правовой компонент, т.е. - социальное регулирование по принципу права (формального равенства участников правоотношений). В правовом государстве конституция должна закреплять минимальную (неотъемлемую, неотчуждаемую) меру свободы индивида в данном обществе (права человека и гражданина) и тем самым устанавливать, что никто - ни частное лицо, ни орган государства, не может посягать на минимальную неотчуждаемую свободу.

       Правоведы особо подчеркивают, что запрещение всего общественно вредного и  закрепление равной максимальной свободы  всех, исключающей привилегии, должно содержаться именно в конституции  и законах,  но не в каких-либо иных нормативных актах.³⁷

       Второй  признак правового государства - формально-юридические гарантии свободы, самостоятельности и права собственности как для индивидов, так и для их объединений. Речь в данном случае идет не только об индивидуально-правовом признаке равенства, но и об субъективно правовом признаке, поскольку субъектами права являются не только физические, но и юридические лица - ассоциации.

       Третий  признак правовой государственности - институционально-правовой компонент, который подразумевает создание системы законодательных (в том числе конституционных), и прочих гарантий “свободы, самостоятельности и собственности”.  

       Выяснив, однако, что правовое государство  в своей законодательной деятельности должно руководствоваться правом, мы вновь вынуждены вернуться к вопросу о критериях правовых законов и норм, лежащих в их основе, а также - о самостоятельном действии правовых норм в рамках правового государства.

       С точки зрения марксистско-ленинской  теории права правовое государство  может существовать лишь как государство законности.  Однако этот тезис содержит противоречие: с одной стороны, государство может установить, изменить или отменить любой закон, с другой - оно связано им же установленным законом.³⁸ Кроме того, как показала история, неограниченное право государства принимать любые, угодные воле людей, стоящих у власти, законы, ведет к диктатуре. Собственно, с этой точки зрения обвинять советское государство, или по крайней мере его основателей, в демагогии нельзя, поскольку еще Ленин предсказывал, что социалистическое государство - вплоть до полного уничтожения классов - должно быть государством диктатуры пролетариата, т.е. - государством узаконенного насилия. 

       Что же касается моральной стороны этого  вопроса, то стремление подвести моральную основу под отдельные законы или все законодательство той или иной страны - дело, безусловно, благородное. Однако, человечество может только мечтать о том, чтобы все принимаемые государством законы опирались на принципы морали. К сожалению, это не всегда и не в каждой стране случается. Ярким подтверждением этому может служить законодательство фашистской Германии, фашистской Италии и ряда других тоталитарных государств.

       В то же время связанность государства, законодателя представлениями общества о справедливости, как полагает В.А.Четвернин - “один из важнейших аспектов демократической правовой государственности”, которое и является условием “легитимности законодательства и, в частности, конкретных законов”.³⁹ Вместе с тем, исследователь поддерживает ту точку зрения, что проблема юридичности закона и связанности государства правом отнюдь не исчерпывается требованиями легитимности (см. начало раздела). 

         Итак,  легитимный закон не  обязательно будет правовым. В  этом утверждении, в частности,  содержится ответ на наш вопрос о том, можно ли считать правовыми законы (а заодно и государство, которое их принимает) только потому, что эти законы приняты высшим - избранным народом - органом власти. Ответ отрицательный: ни демократическое избрание высших органов власти, ни принятые этой властью законы сами по себе не в состоянии обеспечить государству статус правового. Вторая важнейшая сфера правоприменения - механизм реализации и действенности принятых правовых законов.   

       На  основании всего вышесказанного можно утверждать, что в результате действия права как продукта естественно-исторического развития юридические нормы, действующие в рамках правового государства, могут формироваться и помимо нормотворческой деятельности органов власти. Рассмотрим механизм воздействия таких правовых норм.

       Реализация  права происходит в процессе функционирования всех трех ветвей власти, включая законодательную.⁴⁰ Например, если норма права непосредственно вырастает из практики, то ее последующее облачение в форму закона придает ей значение государственного акта, акта общесоциальной важности. Тем самым повышается авторитет данной правовой нормы, а следовательно и ее действенность. Таковы, в частности, нормы, провозглашающие основные права человека. Государство обязано придать им законодательную форму, ибо они имеют всеобщее значение.

       Данное  положение, например, вполне определенно  выражено в Основном законе ФРГ 1949 г., статья 1 которого провозглашает, что  “основные права обязывают законодательную, исполнительную власти и правосудие как непосредственно действующее право”.⁴¹

         В Конституции Российской Федерации 1993 г. также идет речь о приоритете общепризнанных международных норм права в области защиты прав и свобод человека, хотя на российское законодательство и не возлагается обязанность нормативного развития этих положений. В статье 15 Конституции РФ говорится, в частности, что общепризнанные нормы и принципы международного права, а также международные договоры РФ  являются частью ее правовой системы, хотя и занимают подчиненное место по отношению к Конституции РФ как высшему закону страны. Они не могут действовать вопреки ей. Оговорка допускается лишь по отношению к нормам, регулирующим права и свободы человека. В соответствии с Конституцией РФ “общепризнанные международные нормы, относящиеся к правам человека, имеют преимущество перед законами Российской Федерации и непосредственно порождают права и обязанности граждан Российской Федерации”.