Роль идеологических факторов в политических конфликтах

           Одним из характерных  положений теории Хантингтона служит установление связи между культурой  и политикой: рассвет цивилизации  жестко привязан к могуществу представляющего  ее государства. Хантингтон раз и  навсегда разделяет мир на независимые  цивилизации, опровеграя понятие мировой  цивилизации, взаимозависимости. Поэтому, концепция Хантингтона понижает возможности совместного решения  проблем глобальных проблем, ставя  под сомнения жизнеспособность мировой  системы. Интересна мысль Косухина Н. Д., который полагает, что идеи Хантингтона следует воспринимать в рамках все того же противостояния «богатого севера» и «бедного юга».⁷

     ГЛАВА 2. СПЛОЧЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ: СИНДРОМ  «БРАТСКИХ СТРАН»

     2.1.Запад против остального мира 

     Постулируемое Хантингтоном радикальное изменение  идеологической, политической и экономической "картины мира" неизбежно влечет за собой замену основных принципов, исходя из которых образовываются коалиции и организуется сотрудничество. Отныне таким принципом является не политическая идеология и не традиционный баланс сил, но цивилизационная общность, то, что Х. Гринуэй назвал "синдромом  родственных стран". Он уже проявился  в произошедших после окончания "холодной войны" конфликтах в  Персидском заливе, Боснии и на Кавказе, которые "еще не были полномасштабными войнами между цивилизациями, но уже несли в себе элементы сплочения  цивилизаций, причем, по мере продолжения  конфликтов, эти элементы проявляются  все сильнее". В качестве примера  можно привести югославский конфликт, где союзники выбирались не по идеологическим. но по сугубо культурным и религиозным  соображениям: католическая Хорватия была поддержана Германией, Ватиканом  и Западной цивилизацией в целом; правительство Ельцина выбрало  средний курс, направленный на поддержку  Сербии при сохранении союза с  Западом, а российская оппозиция  заявила о прямой поддержке сербов; мусульманский мир, в свою очередь, выступил сторонником Боснии. Естественно, что такое определение союзников повлекло за собой их поддержку финансами, вооружением, и в ряде случаев — добровольцами. Так локальный конфликт, произошедший на границе цивилизаций, перерос в их масштабную войну. Более того. в наступающей реальности, подчеркивает Хантингтон, станут неуместными упреки тех или иных цивилизаций в "двойном стандарте" (например, упреки мусульман Западу. проводящему разную политику в отношении Ирака и Боснии): мир соперничающих цивилизаций — это, несомненно, мир "двойных стандартов", один из которых применяется к родственным странам, другой —к другим цивилизациям. 

     "Таким  образом, если в 30-х годах  в Испании воевали идеологии  фашизма, коммунизма и демократии, в 90-х в Югославии сражаются  мусульманская, православная и  католическая цивилизации. Будущие  войны — это, несомненно, войны  цивилизаций". 

     Конфликты также могут происходить между  государствами или этническими  группами в рамках одной цивилизации; впрочем, такие конфликты менее  интенсивны и менее подвержены разрастанию. Цивилизационная общность резко  уменьшает возможность проявления насилия в таких конфликтах. 

     Естественно, что основной интерес Хантингтона  — это позиция западной цивилизации  в изменяющемся мире.

     На  сегодняшний день констатирует Хантингтон, западная цивилизация находится в пике своего могущества. "Запад управляет международными политическими учреждениями и институтами безопасности, и вместе с Японией — международными экономическими институтами... Решения Совета Безопасности ООН или МВФ, отражающие интересы Запада, выдаются миру за проявление воли мирового сообщества. Сама фраза "мировое сообщество" стала, вместо "свободного мира", общеупотребительным эвфемизмом. призванным придать глобальную легитимность действиям, отражающим интересы Соединенных Штатов и западных держав... Запад эффективно использует международные организации, военную мощь и экономические ресурсы для такого управления миром, которое обеспечит западное господство, защитит западные интересы и поддержит западные политические и экономические ценности. —так ныне видят Запад остальные цивилизации, и они правы." — говорит Хантингтон. Исходя из этого, существуют два фундаментальных источника конфликтов между Западом и остальными цивилизациями: борьба за военное, экономическое и политическое могущество, и различия в культурах. то есть а основных ценностях и верованиях. И хотя на поверхностном уровне западная культура распространилась во всем мире, на более глубоком уровне существует фундаментальное отличие западных концепций от концепций, преобладающих в других цивилизациях. "Такие западные идеи, как индивидуализм, либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода, власть закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от государства, как правило, не имеют большого резонанса в исламской, конфуцианской, японской, индуистской, буддистской или православной культурах". Более того, попытки Запада утвердить эти ценности в других цивилизациях подчас наталкиваются на сопротивление и вызывают, напротив, возврат к местным традициям, что проявляется, к примеру, в обращении молодежи к религиозному фундаментализму. Даже сами демократические политические режимы как сугубые продукты западной культуры в не-западных цивилизациях развивались, как правило, в результате западной колонизации или западного господства. 

     Таким образом, заключает Хантингтон, осью будущей мировой политики будет  конфликт между "Западом и всеми  остальными" (The West against the rest) и ответ  не-западных цивилизаций на западное могущество и ценности. 

     Этот  ответ может принимать три  формы:

     во-первых, курс изоляции, направленной на закрытие обществ для проникновения "западного  разложения", и неучастие в  управляемом Западом мировом  сообществе (Северная Корея, Бирма); цена такого курса весьма велика, и некоторым  странам уже пришлось сполна платить  за его последствия;

     во-вторых, можно попытаться присоединиться к  Западу и принять его ценности и его строй; 

     наконец, в-третьих, существует возможность "модернизации без вестернизации", то есть "уравновешивания" Запада посредством развития экономической  и военной мощи и направленного  против Запада сотрудничества с другими  незападными цивилизациями при  сохранении собственных ценностей  и собственного строя. 

     2.2. "Разорванные страны" и перспективы  для России 

     Коль  скоро в будущем народы будут  дифференцироваться согласно принадлежности к той или иной цивилизации, страны, объединяющие народы разных цивилизаций, подобные СССР или Югославии, должны неминуемо распасться. — говорит  Хантингтон. Но не только у них могут  возникнуть трудности в адаптации  к изменяющимся глобальным условиям. "Некоторые другие страны обладают значительной степенью культурной гомогенности, но поделены относительно принадлежности их общества к той или иной цивилизации. Это— "разорванные страны" . Как правило, их лидеры стремятся к включению в число стран Запада, но история, культура и традиции этих стран не являются западными". Классическим примером здесь является Турция: "в то время как ее политическая традиция, начиная с Ататюрка, ориентируется на модернизированное, секуляризированное и вестернизированное государство (отсюда — включение в НАТО, участие на стороне Запада в войне с Ираком), часть турецкого общества поддерживает усиление ислама и настаивает на том, что в своей основе Турция —ближневосточное мусульманское общество". Впрочем, Запад явно не желает принимать Турцию в число государств, принадлежащих к западной цивилизации (отсюда — отказ во вступлении Турции в Европейское Сообщество). "Хотя турецкая элита считает себя западной, Запад не считает ее таковой," — заключает Хантингтон. Кроме того, похожая ситуация в последнее десятилетия возникла в Мексике, однако, в отличие от Турции, здесь не существует такого явного несовпадения желания большей части мексиканской элиты и народа войти в североамериканскую цивилизацию и отношением североамериканской цивилизации к принятию Мексики в ее лоно. 

     Но  самой важной в глобальном масштабе "разорванной страной" является Россия. Вопрос о принадлежности России к Западу или Востоку, основной для  русской истории, исчезнувший было после победы коммунизма, который  заимствовал западные ценности, чтобы  переработать их и обратить против самого Запада, ныне вновь приобретает  свою актуальность и значимость. Российские элита и общество разделились  на приверженцев и противников курса, направленного на превращение России в "нормальную" западную страну и  вхождение в число стран Запада. Показательным в отношении российской элиты является, по Хантингтону, рост популярности идей евразийцев, заявлявших об уникальной "евразийской цивилизации". Неоевразийцы, отождествляемые Хантингтоном с "патриотической" частью общества, критикуют режим за "атлантистскую" внешнюю политику, подчинение российских стратегических интересов западным, сокращение военной мощи, отсутствие поддержки традиционных союзников  типа Сербии и проведение экономических  и политических реформ в нерусском  ключе. Более радикальные оппозиционеры  в России "исповедуют вульгарный национализм, высказывают откровенно антизападные и антисемитские взгляды, настаивают на наращивании российской военной мощи и установлении более  тесных контактов с Китаем и мусульманскими странами... Все население также  делится на сторонников и противников  вестернизации". 

     Чтобы вновь определить свою цивилизационную  идентичность, то есть, иными словами, переориентироваться на западную цивилизацию, "разорванная страна" должна удовлетворять  трем требованиям — утверждает Хантингтон. Во-первых, ее политическая и экономическая  элита должна поддерживать эту переориентацию и стремиться к ней. Во-вторых, ее население должно желать обретения  новой цивилизационной идентичности. Наконец, доминирующие в западной цивилизации  группы должны позитивно относиться к принятию "разорванной страны" в свою цивилизацию. Если в Мексике  в той или иной степени наличествуют все три, а в Турции — первые два фактора, в России ни одного условия  из трех не выполнено. "Конфликт между  либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом между идеологиями, которые, несмотря на их основные различия. формально имели общие цели —  свободу, равенство и процветание, — констатирует Хантингтон. "Традиционная, авторитарная и националистическая Россия будет иметь перед собой  цели, достаточно далекие от этих... Западный демократ мог проводить  интеллектуальные дебаты с советским  марксистом, но он не в состоянии  вести их с русским традиционалистом. Если русские, отказавшись от марксистской модели поведения, отвергнут либеральную  демократию и начнут вести себя как  русские, а не как люди Запада. Отношения между Россией и Западом вновь станут отдаленными и конфликтными". 

     2.3. Исламско-конфуцианское сотрудничество: вызов Западу 

     По  Хантингтону, препятствия на пути вступления в западную цивилизацию различаются  для тех или иных обществ в  зависимости от многих факторов. Они  минимальны в случае Латинской Америки  и стран Восточной Европы, более  сильны для православных стран бывшего  СССР, и велики в случае мусульманских, конфуцианских, индуистских и буддистских  обществ. Япония занимает уникальное место  ассоциированного члена Запада, сохранившего свои самые важные ценности. Те же страны, которые исходя из своей культуры и имеющейся мощи не желают или не могут присоединиться к Западу, соперничают с ним, развивая свою экономическую, военную и политическую мощь посредством стимуляции внутреннего развития и кооперации с другими незападными странами. Наиболее яркой формой такого сотрудничества Хантингтон считает исламско-конфуцианские взаимоотношения, возникшие с целью противостояния западным интересам, ценностям и могуществу. В то время, как Запад и Россия сокращают вооружения. Китай, Северная Корея и ряд ближневосточных государств превращаются в "государства оружия"; кроме того, утерян стабильный военный баланс между советским и американским блоками. Исходя из этого, постулирует Хантингтон, "в наступившей после окончания холодной войны фазе истории самой важной задачей в области контроля вооружений является предотвращение развития у незападных обществ таких военных потенциалов, которые могли бы угрожать интересам Запада. Уже сейчас Запад пытается делать это при помощи международных соглашений, экономического давления и контроля за перемещением оружия и военных технологий". 

     Таким образом, учитывая потенциальную угрозу со стороны враждебно настроенных  к Западу конфуцианских и исламских  стран, Запад использует такие методы, как договоры о нераспространении  ядерного, биологического и химического  оружия (именно оно, наряду с прямыми  и косвенными средствами его доставки (баллистические ракеты, электроника  и пр.) может представлять сейчас опасность для Запада), угрозы применения санкций против тех, кто способствует распространению высокотехнологичного оружия, и оказание помощи тем, кто  не участвует в этом. С другой стороны, незападные нации отстаивают свои права на приобретение и развертывание  любого типа вооружений, необходимых  им для поддержания своей безопасности. Кроме того, замечает Хантингтон, "похоже, что они усвоили ответ министра обороны Индии на вопрос об уроке, который он извлек из войны в Персидском заливе: "Не сражайтесь с Соединенными Штатами, пока вы не располагаете ядерным оружием". Таким образом, ядерное и химическое оружие и средства его доставки рассматриваются незападными странами как способ уравновешивания западного превосходства в обычных вооружениях.