Турецко-сирийские отношения с 1990 по 2010гг

Особенно отчетливо изменение  внешней политики Турции проявилось в позиции, занятой турецкими властями по отношению к Сирии. После начала массовых протестов против баасистского режима официальная Анкара заняла сторону оппозиции и выступила с призывами к Башару Асаду уйти в отставку. Кроме того, Турция перекрыла каналы поступления вооружения для сирийской армии со стороны Ирана, а также, исходя из заявлений сирийского руководства, способствовала поставкам оружия вооруженным формированиям, действующим в Сирии. Лидеры правящей партии даже заявляли о возможности военного вмешательства, если ситуация в Сирии покажется угрожающей безопасности Турции.

С началом арабских революций турецкое руководство поддержало позицию  евро-атлантических стран в отношении  происходящих событий, став союзником  США по проекту переформатирования Большого Ближнего Востока и фактически отмежевавшись от своих прежних партнеров в лице правящих элит региона.

Со своей стороны, официальный  Вашингтон готов признать лидирующую роль Турции в регионе, однако это  потребует от нее конкретных шагов  по участию в изменении геополитического пространства Ближнего Востока.

Примечательно, что одновременно с  усилением влияния Турции на Ближнем  Востоке и укреплением ее сотрудничества с США возникли проблемы на европейском  направлении ее политики. Их проявлением  стало одобрение Национальной ассамблеей Франции законопроекта, предусматривающего наказание за отрицание турецкого геноцида армян. Анкаре не помогли меры нажима на Францию , в том числе ограничение торгово-экономических связей.

К этому времени достаточно напряженные  отношения сложились между Эрдоганом и президентом Франции Николя Саркози. Французский президент является последовательным противником принятия Турции в ЕС. Недавно, например, он в довольно язвительной форме напомнил в интервью газете Monde, что большая часть территории Турции находится в Малой Азии, а вовсе не в Европе. Не менее резко реагирует и Эрдоган. Он, например, обвинил Францию в геноциде алжирцев.

Размолвка с одним из европейских  грандов чревата для Турции дальнейшим охлаждением в отношениях с ЕС в целом. Усилия Анкары, направленные на вступление в Евросоюз, пока что не принесли результатов, а сейчас переговоры практически заморожены. Кроме того, Анкара уже предупредила, что не намерена иметь дело с Кипром, к которому во второй половине следующего года перейдет председательство в ЕС.[1,2]

Политика официальной Анкары на Ближнем Востоке, где Турция, по словам Реджепа Тайипа Эрдогана, сыграет  «роль, которая изменит ход истории  и поможет перестроить регион с чистого листа», вызывает рост напряженности как внутри самой Турции, так и за ее пределами.

Действия турецкого руководства  в отношении Сирии обострили  ее отношения с Ираном, руководство  которого уже предупредило Турцию, что в случае вооруженного вмешательства  Турции в Сирию Иран не останется  в стороне и предпримет ответные действия.

Политика официальной Анкары на Ближнем Востоке, где Турция, по словам Реджепа Тайипа Эрдогана, сыграет  «роль, которая изменит ход истории  и поможет перестроить регион с чистого листа», вызывает рост напряженности как внутри самой  Турции, так и за ее пределами.

Действия турецкого руководства  в отношении Сирии обострили  ее отношения с Ираном, руководство  которого уже предупредило Турцию, что в случае вооруженного вмешательства  Турции в Сирию Иран не останется  в стороне и предпримет ответные действия.

Турция превращается в могущественную державу. Она еще не завершила  свое превращение в силу ряда причин, в числе которых ограниченность институтов, занимающихся региональными  вопросами, неподготовленность политической системы к осознанию страны как крупного игрока и сторонника вторжений местного масштаба, а также неготовность самого региона рассматривать Турцию как силу, которая может стабилизировать обстановку и принести пользу своим соседям. Нужно еще многое сделать, чтобы Турция окончательно стала ведущей державой региона, и Анкара начала действовать.[3]

На данный момент турецкая стратегия  переживает переходный период. Страна больше не ограничена рамками «холодной  войны», ей не нужно быть частью какого-либо альянса, но и основы самостоятельной региональной политики еще не заложены. Турция не может контролировать регион, но вместе с тем не может и закрыть глаза на то, что происходит. Случай с Сирией в высшей степени поучителен. Сирия – географический сосед Турции, а значит, сирийская нестабильность может повлиять на Анкару. Не существует международных коалиций, готовых принять меры и нормализовать ситуацию в Сирии.[4]

Таким образом, Анкара заняла следующую  позицию: турки воздерживаются от открытых действий, но мобилизуют все силы на случай, если ситуация станет невыносимой.

Когда мы рассматриваем периферию  Турции в целом, мы видим, как функционирует  переходная внешнеполитическая стратегия  Турции, независимо от того, происходит ли это в Ираке или на Кавказе. В отношениях с Ираном Турция старается  не позиционировать себя лишь как часть американской коалиции, однако и не стремится потворствовать иранским амбициям. Турция еще не уравновесила силы региона, она, скорее, создала собственный баланс, где на одной чаше весов находится подчинение Соединенным Штатам, а на другой – автономность и самостоятельность. Этот период уравновешивания и становления предсказуем, США прошли через подобное испытание в начале XX века.

Очевидно, что, двигаясь вперед, Турция должна будет решить два важнейших  внутренних вопроса. Мы говорим «двигаясь вперед», так как ни одна страна никогда не сможет решить все свои внутренние проблемы, не достигнув определенного международного статуса. Первая проблема Турции – противоречия сторонников религиозного и светского общества. Этот вопрос одновременно является и внешнеполитическим, особенно на фоне радикального исламизма, когда любой признак религиозности может обеспокоить светскую часть общественности  и изменить отношение к Турции. Вторая проблема страны – это курдский вопрос, о чем свидетельствует деятельность военизированной Рабочей партии Курдистана (РПК).

Первая проблема характерна в наше время практически для любой  страны, для Америки в том числе. Государства живут с этим. В  свою очередь, проблема с РПК уникальна. Курдский вопрос пересекается с региональными проблемами. Например, будущее Ирака определит и та степень автономии, которую получит иракский Курдский регион, что в свою очередь может повлиять на турецких курдов. Но главная неприятность состоит в том, что до тех пор, пока в Турции существует эта проблема, иностранные державы, недовольные возвышением Анкары, будут рассматривать курдов как слабую сторону государства и, возможно, будут тайно внедрять свои силы в курдские регионы, чтобы ослаблять Турцию.

Турция уже с опасением относится к попыткам Ирака и Сирии сдерживать Анкару, действуя через курдских боевиков. Чем могущественнее становится Турция, тем менее уютно будут чувствовать себя некоторые страны региона, что сделает турецкие территории более уязвимыми для иностранного вторжения. Таким образом, турки должны решить курдский вопрос, иначе нестабильность региона и сепаратизм, подпитываемый внешними источниками, может нанести Турции вред и создать препятствия на пути к величию.[5]

Это парадокс: чем могущественнее становится страна, тем уязвимее она может стать. Соединенные Штаты безусловно чувствовали себя более защищенными, чем когда-либо, в период между Гражданской и Первой мировой войной. Турция тоже была в большей безопасности между 1991 и 2011 годом, но в будущем страна может стать региональным лидером, а значит, стать более уязвимой. В то же время, оставаться лишь младшим союзником страны, которая рискует в своих отношениях с другими странами, тоже небезопасно.

Перспектива долгого безопасного  сосуществования государств иллюзорна. Безопасность не может длиться. Нынешняя стратегия Турции заключается в том, чтобы сохранять свою защищенность так долго, как это возможно. Это значит позволить событиям идти своим чередом, руководствуясь предположением, что итоги этих событий не будут опасны для Турции в той же степени, что и турецкое вторжение в соседние государства. Но, как мы уже сказали, политика Турции претерпевает изменения. Нестабильность на юге, усиление иранского влияния, укрепление российских позиций на Кавказе, а также вероятность того, что США могут снова изменить свою политику на Ближнем Востоке и вновь попытаются привлечь Анкару к сотрудничеству – все это не позволит временной турецкой стратегии стать постоянной.[6]

Турция особенно интересна потому, что на ее примере можно изучать превращение маленькой страны в могущественную державу. Страны, достигшие величия, не так интересны, потому что их поведение, в общем и целом, предсказуемо. Но управлять страной в переходный период гораздо сложнее, чем распоряжаться уже имеющейся властью. Страна, находящаяся на стадии перехода, сохраняет баланс, когда мир вокруг поглощен хаосом, а земля уходит из-под ног.

1.2 Проблемы безопасности в турецко-сирийских отношениях

Отношения Сирии и Турции пережили несколько трансформаций. До событий т.н. «арабской весны» они более напоминали стратегический альянс и имели все предпосылки к именно такому виду союза. Это движение было обоюдным и объяснялось: для Анкары – стремлением стать лидером арабского мира прежде всего через активное участие в решении палестинской проблемы; для Дамаска – поиск мощного стратегического геополитического союзника для противостояния саудовцам с одной стороны; и с целью влияния на Израиль в рамках решения проблемы Голан и палестинской проблемы в целом. Ну и с учетом членства Турции в НАТО подразумевался проект «некого мостика» с ЕС, прежде всего. Отметим, что последняя задача для Дамаска была второстепенной, так как незадолго до этого президент Франции Н.Саркози предлагал Б.Асаду очень заманчивый с точки зрения расширения контактов с Европой по всем направлениям план интеграции Сирии в создаваемое им «Среднеземноморское содружество». Но этот план был Дамаском отвергнут.[7]

Анкара союзом с сирийцами решала задачу получения рычагов влияния  на тогда еще имеющий очень  серьезный авторитет в палестинской диаспоре ХАМАС. С учетом дислокации штаб-квартиры движения в Дамаске участвовать серьезно «именно с палестинского угла» в процессе ближневосточного урегулирования можно было только при условии союза с сирийцами. А «палестинская проблема» была выбрана Анкарой в качестве основного пути решения задачи по превращению в супердержаву в исламском мире, так как именно эта проблема, по крайней мере, идеологически объединяет всех мусульман. Вот почему турецкое руководство так нервно реагировало на нежелание Израиля принимать «турецкое посредничество» в деле освобождения израильского военнослужащего Гилада Шалита, захваченного ХАМАСом и продвижении мирного процесса с палестинцами.

Кроме того, Сирия по мере сближения  с Турцией окончательно прекратила поддержку и финансовую подпитку (после выдворения А. Оджалана они были сокращены, но существовали) отрядов Рабочей партии Курдистана (РПК) и турецких шиитских военизированных групп, что сразу улучшило двусторонние отношения.

Ну и конечно расширение экономических связей. До сих пор Алеппо и пригороды дают до 60% изделий легкой промышленности Турции. Эта кооперация была, кстати, очень серьезной темой для раздумий кабинета Р.Т. Эрдогана, когда «сгоряча» им было объявлено о намерении ввести экономические санкции в отношении режима Б.Асада. Они так и не были введены, поскольку в этом случае серьезно страдала турецкая промышленность, а это — голоса на выборах. Ровно по этой же причине поставки электричества из Турции в Сирию прекращены не были и осуществляются до сих пор. И, кстати, заметим, что ни одного диверсионного акта в отношении ЛЭП совершено повстанцами не было, в отличие от газонефтяной инфраструктуры.

Нынешнее резкое охлаждение, а точнее сказать — «холодная война» между  странами вызвана, прежде всего, все тем же стремлением Турции стать ведущей геополитической силой и авторитетным лидером мусульманского мира. Анкара, как и другие мировые «гранды», была не готова к «арабской весне». Вся ее стратегия строилась совершенно на других приоритетах: прежде всего «палестинской проблеме» и экономической экспансии. Союз с идеологическими единомышленниками в лице «умеренных фундаменталистов» в арабских странах для правящей Партии справедливости и равенства был отложен до лучших времен, так как фактически во многих странах они были под запретом и находились на полулегальном положении. И вдруг события в Тунисе, на которые Анкара не смогла должным образом отреагировать, затем такие же события в Египте. Потом наступила Ливия, где Анкара вначале попыталась играть роль посредника, а затем подключилась к операции НАТО, поняв, что решение о свержении режима М.Каддафи принято в американской и европейских столицах окончательно. Но надо отметить, что в основном это участие проходило в формате гуманитарной помощи и логистической поддержке операциям спецназа в той же Мисурате (значительная часть населения этого района имеет турецкие этнические корни). Участие в открытых военных операциях было для Анкары исключено, прежде всего, по идеологическим мотивам, которые предусматривают отказ от участия в открытых военных столкновениях. Это же мы сейчас наблюдаем и в Сирии.[8,9]

Когда наступила очередь Сирии  переживать внутренние катаклизмы, Анкара уже выработала новую стратегию  по получению преимущества в исламском  мире с учетом «арабской весны». Она «проиграла» своим основным конкурентам на этом направлении Катару и КСА и Ливию, и Египет, но приготовилась к решающей схватке. Значение Сирии для целей получения геополитического преимущества в регионе при любых режимах в ней останется приоритетным. Здесь и израильско-палестинский конфликт; близость к Израилю и Ираку, влияние на Ливан, и т.п. Но стратегия Анкары изменилась. Теперь это упор на альянс с умеренными суннитскими исламистами, которые приходят к власти в большинстве арабских стран тем (с «революциями» в Тунисе, АРЕ или Ливии) или иным (постепенной инкорпорации во власть – Марокко, Иордания) способом. Алжирский пример с недавними выборами здесь скорее исключение из общего правила, тем более в условиях низкой явки населения. Это господствующий тренд в настоящее время в исламском мире и Анкара его уловила и делает на него ставку. «Победившим арабским демократиям» предлагается «турецкая схема развития», которая безусловна, привлекательна своими экономическими успехами, наличием демократических институтов, уменьшением роли армии, и созданием завидной модели «социального лифта» для молодого поколения. А именно неразрешенность последнего момента в арабских странах во многом (конечно, наряду с прочим) и привела к т.н. «арабской весне». Недаром та же «Ан-Нахда» в Тунисе провозгласила приверженность именно «турецкой модели развития».