Диалектика мифа по работам Э.Б.Тайлора

   Пройдя через строгую критику, мифология все же сохраняет действительно историческое значение, не уступающее, быть может, тому значению, какое она имела бы, если бы ее имена были настоящими именами древних вождей. При всех своих вымыслах, ошибках и недомолвках героические генеалогии сохраняют в себе древние воззрения на национальности, предания о переселениях, завоеваниях и связи вследствие родства или каких-либо сношений. Этнологи старого времени, заимствуя мифический способ выражения, представляли то, что они считали действительными отношениями народов, в виде олицетворений, смысл которых легко понимаем еще и теперь.

   Древняя этнология обыкновенно выражается метафорами, в которых олицетворяются страны и народы, и связь между ними обозначается терминами личного родства. Для критика, знакомого с этническими генеалогиями других народов достаточно одного взгляда на этот перечень, чтобы убедиться, что часть заключающихся в нем имен — имена не действительных лиц, а олицетворенных городов, стран и рас.

   2.8. Обыденные факты в вымышленных рассказах. Миф как нравоучение.

   Переходя  от тех случаев, где мифологическая форма служит средством для передачи философских воззрений, бросим беглый взгляд на ту область, где вымысел  принимает подобие объяснительной легенды. Легенды показали, что половина всей мифологии занята воспроизведением обыденных фактов ежедневной жизни в вымышленных рассказах о происхождении и причине этих фактов. То были ребяческие ответы на древние как мир вопросы — откуда и почему — вопросы, одинаково тревожащие и дикаря и мудреца. Описания эти, облеченные в историческую форму, так незамысловаты по своей сущности, что наиболее легкие из них истолковываются без затруднений.

   Всякое  собрание мифов переполнено примерами  подобной описательной метафоры под оболочкой истории. Самый незначительный, туманный вымысел и самая несвязная метафора, будучи поняты в реальном смысле, могут считаться описанием действительного события.

   Хотя  аллегория не занимает того видного  места, которое ей часто приписывалось в мифологии, но влияние ее, тем не менее, было так сильно, что его невозможно обойти в этом обозрении. Что касается нравственной аллегории, то она распространена в мире в несметном изобилии, хотя пределы ее более ограничены, чем предполагали мифологи прошлых веков.

   Общее отношение аллегории к чистому  мифу лучше всего выясняется на примере  рассказов, знакомых каждому ребенку,—  в баснях о животных. С нашей  обычной точки зрения аллегория  в таких вымыслах представляется, по-видимому, основным моментом и понятие о нравоучении кажется связанным с самой их сущностью. Однако исследование с более широкой точки зрения показывает, что аллегория является как бы паразитическим наростом на древнем стволе мифа, не имевшего в виду никакой морали. Только усиленным обратным процессом своей мысли новейший писатель способен воспроизвести в притче животное древней басни. Это и неудивительно, так как это существо стало для него чудовищем, понятным только как карикатура на человека, выставленная с целью нравственного поучения или сатиры. По понятиям дикарей, получеловеческое животное не есть фиктивное существо, придуманное для проповеди или насмешки, но существо чисто реальное. Басня о животных не кажется бессмыслицей людям, приписывающим низшим животным способность речи и свойства человеческой нравственной природы. Ведь, по мнению этих людей, каждый волк или гиена могут оказаться человеком-гиеной, или оборотнем. Они ведь до того уверены, что «душа нашей бабушки может переселиться в птицу», что выбирают свою пищу так, чтобы не съесть какого-нибудь предка. У людей этих сплошь да рядом существенной частью религии может являться поклонение животным. Такие верования свойственны даже и теперь половине человечества.

   При изучении притчи весьма ярко выступает недостаток способности к отвлечению, который всегда имел такое пагубное влияние на верования человечества. Он приводит к 'смешиванию мифа с историческим преданием и затемнению смысла истории ненужным балластом буквально понимаемого предания.

   При наших  современных понятиях нравоучение, которое является самою целью рассказа, есть признак, неблагоприятный для его истинности как факта. Но если случалось, что даже басни о говорящих животных и птицах понимались в буквальном смысле, то нельзя удивляться тому, что самое очевидное нравоучение не могло спасти от такого же толкования притчи, в которых действовали лица, возможные и похожие на людей.

   2.9. Миф не есть беспричинный вымысел.

   Доказательство  силы и упорства мифической способности, выражающееся в переходе притчи в псевдоисторию, может служить заключением этого рассуждения о мифологии. Э.Б.Тайлор рассмотрел в нем процессы одушевления и олицетворения природы, образование легенды посредством преувеличения и извращения фактов, отвердение метафоры вследствие ложно понятой реализации слов, превращение умозрительных теорий и еще менее существенных вымыслов в предполагаемые исторические события, переход мифа в чудесную легенду, наполнение топографических и человеческих имен фантастическим содержанием, применение мифического события в виде нравственного примера и непрерывную кристаллизацию сказки в историю.

   Исследование  этих сложных и неправильных действий все более и более выявляло два принципа мифоведения. Первый заключается  в том, что легенда, будучи классифицируема  в достаточно длинном постепенном ряду, обнаруживает такую правильность развития, которую никак нельзя объяснить беспричинным вымыслом, и что возникновение ее подчинено известным законам, согласно которым каждый рассказ, как старый, так и новый, имеет свое определенное начало и достаточную причину своего появления. И это развитие в действительности так однообразно, что мы вправе смотреть на миф как на органический продукт человечества вообще, продукт, в котором индивидуальные, национальные и даже расовые отличия являются подчиненными общим для всего мира свойствам человеческого ума. Второй принцип касается отношения мифа к истории. Справедливо, что отыскивание изувеченных, искаженных преданий о действительных событиях, составлявшее главную часть прежних мифологических исследований, по-видимому, становится тем более безуспешным, чем более расширяется изучение легенды. Даже вплетенные в самую ткань мифа отрывки подлинно исторического предания по большей части так искажены, что не только не способствуют разъяснению истории, но нуждаются в разъяснении со стороны истории. И, тем не менее, творцы и рассказчики поэтической легенды бессознательно и как бы помимо своей воли сохранили для нас массу основательных исторических свидетельств. Они влагали в мифические жизнеописания богов и героев свое прадедовское наследие мысли и речи, они обнаруживали в построении своих легенд ход своих собственных мыслей, они сохранили, таким образом, искусства и обычаи, философию и религию своего времени.

   Миф есть история его авторов, а не действующих в нем лиц. Он есть воспоминание о жизни не сверхъестественных героев, а создавших его своим поэтическим воображением народов. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение 

   Мифы долгое время являлись каналом, по которым одно поколение передавало другому накопленный опыт и знания, а вместе с ними менялось и восприятие истины. И как бы не трактовали эту истину А.Ф.Лосев и Э.Б.Тайлор, конкретизировать мифологическое сознание невозможно. От мистики все равно не отделиться, раз миф говорит о мистической действительности, и, с другой стороны, без фактов невозможна никакая диалектика. 

   Традиционное  языческое мировоззрение играло для наших предков ту же роль, каковую для науки являет собой  диалектика ныне. Если диалектика выступает  по сути, как метод научного познания, язык междисциплинарного общения, то мифологическое мировоззрение - это такой же язык, система соединяющая знания всего социума воедино, структура, пронизывающая все сферы жизнедеятельности общества древнего мира. 

   В подходе  к методологии исследования мифологии были выявлены три основных типа мышления: мифологическое, религиозное и научное мышление. Следует отметить тот факт, что в чистом виде ни один из этих типов в современном обществе не присутствует. В каждом социальном образовании может идти речь о преобладании того или иного типа мышления. В историческом плане можно условно принять, что в древнем мире, мире Традиционной культуры (до появления основных мировых религий, в первую очередь христианства) преобладал мифологический тип мышления.  

   Становится  понятным, что в противоположность большинству существующих концепций о происхождении мифологии и мировоззрения народов, у которых появление мифологических систем связывается с обозначением и обожествлением сил природы, происходящем параллельно с их персонификацией, первые мифологические и мировоззренческие конструкты связывались с актами творения и сотворения. Человек как бы становился сотворителем предметного мира совместно с богом. Подобное развитие общества находит отражение в возрастной психологии, когда ребёнок осваивает предмет в соответствии с общественной логикой предмета, или, используя природные объекты, осваивает и присваивает как их самих, так и их функции.  

   Анализ  большого числа мифов “примитивных”  культур показал, что они отвечают всем требованиям логического понятийного мышления, а это означает, что на уровне историко-культурного типа (но не на уровне индивида) первобытной культурой уже достигается тот тип рациональности, который присущ понятийной мысли вообще. 

   Миф —  это чувственное представление о мире, когда человек не противопоставляет себя природе. В нём всегда присутствует обобщающее начало. Мифы объясняют появление различных природных и культурных особенностей, повествуют о происхождении космоса и человека, рассказывают о звёздах и планетах, о чудесных существах — родоначальниках племени, о фантастическом сверхъестественном родстве между определёнными группами людей (родом, племенем) и тотемом, воспевают подвиги героев, предупреждали о конце мира и катастрофах. Мифы отражают самые различные стихии, свойственные природе, космосу, человеку. В них живут и действуют боги, одержимые человеческими страстями, обладающие теми же пороками и добродетелями. Мифы слагались в ту историческую эпоху, когда звери представлялись равными богам, боги — людям, а люди — зверям. В те далёкие времена человек не отделял себя ещё от природы и не проводил чёткого различия между разными сферами своей деятельности. Мифология того периода включала всю культуру первобытного человека. Лишь позднее из неё выделились религия, наука, искусство. В муках познания и преобразования природы люди сами создавали себе богов, одновременно полагаясь на их защиту, поддержку и всевидение. Мифологическое познание — это познание эзотерическое, или, иным словом, — тайное. Оно передавалось через ритуальные посвящения особо подготовленным лицам и само по себе, как полагается, обладало некой сверхъестественной силой. Мифология и за пределами первобытного строя на протяжении всей истории человечества была и по сей день остаётся существенным аспектом культуры. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Список  использованной литературы.

1. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. //Лосев А.Ф. Из ранних произведений. -М.,1990.

2. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. - М: Изд-во полит. лит., 1989.

3. Смазнова О.Ф.  Время и этос мифа. Диалектика миротворчества в русской культуре.            Великий Новгород, 2007

4. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. - М.: Республика, 1992.

5. Лосев А.Ф.  Проблема символа и реалистическое  искусство. - М., 1976.

6. Лосев А.Ф.  Философия. Мифология. Культура. - М., 1991.