Феномен русского балетного театра «эпохи развитого социализма» в судьбах танцовщиков-невозвращенцев

11 мая его близкий друг Константин Костырев получил от него посылку, где лежало письмо Никите Михалкову. Они не были знакомы, но он поздравил Михалкова с «Оскаром» и выразил сожаление, что не смог лично поздравить режиссера в Голливуде. Может, в этом была какая-то надежда на будущее сотрудничество... Письмо попало к Михалкову уже слишком поздно.

Он собирался заскочить в Москву. Об этом знал только Костырев, которого он попросил никому об этом не говорить. Он мечтал приехать инкогнито, съездить в Питер, просто погулять по улицам... Но решился заехать к родным в Ригу на четыре дня после съемок в Будапеште. С ним приехали две женщины - Арлин, его секретарша, и Эвелин, его последняя подруга, медичка. Они все жили в гостинице, в аэропорт его провожал брат с женой и племянником. После этой поездки он решил перевезти маму и брата к себе. Это вызвало панику у секретарши, в ее планы это совсем не входило. К тому же поссорился со своей новой подругой. Он остался один. Его нашла в кресле на четвертый день медсестра, которая пришла сделать ему укол. Он сидел и смотрел на дерево, так похожее на танцора, застывшего в арабеске.

Ему было всего 45 лет, но по американским законам он успел составить завещание, кстати, о котором ничего не известно. В Америке должно пройти два года со дня смерти, прежде чем его вскроют. Два года исполнилось 13 мая 1997 года. Личный архив таинственно исчез, двухкомнатная квартира была опечатана полицией. На двух балконах, один из которых выходит на огромные сверкающие буквы «ГОЛЛИВУД», стояли кадки с белыми березками. В Америку спустя год поехал Костырев, но Арлин не пожелала с ним встречаться. Вещи Годунова, его тренажер она раздала, даже не потрудившись предложить его друзьям. Русская диаспора ненавидит ее, есть даже версия, что она заставила его переписать завещание. Она же запретила производить вскрытие. Врачи не обнаружили ни следов насилия, ни травм, ни признаков алкоголя или наркотиков в крови. Городской шериф констатировал смерть, вызванную естественными причинами. Похороны состоялись 25 мая в Лос-Анджелесе, его хоронили в закрытом гробу. Самую яркую и трагическую звезду Большого театра так никто и не увидел. Бродский написал в некрологе: «Я считаю, что он не прижился и умер от одиночества».

2

Заключение

Какого же было значение эмиграции русских артистов на Запад? Первоначально это был удар по самому Советскому балету. Ведь уезжали лучшие из лучших. Но, с другой стороны, в перспективе, это оказало благотворное влияние. Ведь отъезд звезд вынуждал театр открывать звезды новые.

С другой стороны, отъезды эти были своего рода акциями протеста. И потребовалась не одна скандальная история для того, чтобы чиновники от искусства наконец-то поняли, что артистам балета нужно нечто большее, чем просто сытая и спокойная жизнь и работа в театре. Им нужен творческий поиск и развитие, а их просто не могло быть в тогдашнем советском музее, который, по словам Н. Макаровой, превратился в музей. Постепенно начинают ставится спектакли с применением новой хореографии, новой пластики, иной музыки и сюжетов.

На Западе же дело обстояло прямо противоположно. Очень много внимания при постановке спектаклям уделялось их возможному коммерческому успеху. Постоянно требовалось что-то новое, и это новое ставилось на конвейер. Традиционные ценности балетного театра не интересовали ни зрителей, ни балетмейстеров, ни спонсоров.

Таким образом, это были две совершенно закрытые, непохожие друг на друга системы, каждая из которой, идя собственным путем, в конце концов, оказалась на пороге кризиса. И нужно было чудо, чтобы ситуация изменилась. Таким чудом стал Рудольф Нуриев, открывший дорогу остальным русским танцорам на Запад.

На Западе русские танцоры смогли привлечь публику к таким классическим балетам, как «Щелкунчик», «Дон Кихот», «Лебединое озеро». Сотрудничество в области современной хореографии (например, Нуриева и Грэхем) также принесло немало плодов. Русские танцоры показали, что на самом деле отказ от классического танца или тренажа не всегда бывает оправданным.

В одном из интервью Р. Нуриев говорил, что закрытые большие труппы (можно сказать и «системы») не развиваются. А маленькие, которые вынуждены искать средства к существованию, постоянно находятся в поиске нового. Они впитывают в себя новые формы работы и рано или поздно становятся лучшими.

Это можно отнести и к школам танца разных стран вообще. Только открытость этих школ, их взаимодействие, помогли дальнейшему развитию балета как на Западе, так и в России

2