Массовая культура и «массового общества»

                                       Введение 

         Время мощной непрерывной рекой  течет и течет в пространстве, как секунды, отсчитывая века. Приходят и уходят поколение  за поколением, эпоха за эпохой - и в этом непредсказуемом  водовороте жизни людей, народов,  империй было мало места радости  и счастью. Зато судьба щедро  отпускала каждому веку тяготы  и испытания, засыпала болезнями  и войнами, стирала с лица  земли целые государства и  цивилизации. Рождение, бытие, смерть - все это переплелось, скрутилось  и в движении вперед оставляло  после себя вечность, разгадать  и постичь тайны которой не  дано никому…

        С самого своего рождения человечество  возникло как общество (большинство  социологов считают, что в основе  родившегося общества лежало  чувство солидарности, причем, если  исходить из теории дарвинизма, то и не требуется тому особых  доказательств - вспомним, даже животные  живут стадом). И все тяготы  и поражения, радости и победы  жизни люди так или иначе  встречали в обществе, вместе  же пришли к цивилизации и  создали культуру… 

     Именно  проблемам человеческого общества, цивилизации и культуры, перспективам их развития посвящена эта контрольная  работа.

     Очевидно, что проблема массовости возникла отнюдь не недавно, многие философы и историки отмечают, что рассмотреть (в той  или иной степени) ее пытались древние  философы тысячелетия назад. (Характерный  пример - Аристотель в своей “Политике”, разбирая типы государств и предлагая свою классификацию, рассматривает демократию в качестве некого извращения политии - достойной схемы организации государства - и предупреждает об опасности прихода к власти черни и маргинальных слоев населения.)

     Однако  к полноценному изучению “массового общества” ученые приступили только в конце XIX - начале XX века.  

     1. Ученные приступившие  к изучению «массового  общества»

                          1.1. Исследования Густава Лебона 

     В 1895 году вышла книга “Психология народов и масс” французского ученого и психолога Густава Лебона (Gustave Le Bon, 1841-1931). Хотя он получил профессию врача и в течение первой половины своей жизни занимался археологией и естественными науками, в истории он стал известен как социальный психолог именно благодаря этой книге. Лебон считал, что современная ему демократия возвестила эру господства толпы. В результате промышленной революции, урбанизации и развития средств коммуникации большие скопления людей получили более широкое распространение, чем в прошлом. В своих исследованиях Лебон пришел к выводу о том, что взаимодействие социальных групп в современном обществе нарушено и подвержено влиянию толпы, поскольку разрушались официальная религия и феодальная система правления. Густав Лебон отличался своим ярко выраженным пристрастием к аристократии. Он полагал, что народное правительство означает власть толпы, что народные массы полностью лишены разума, а элита олицетворяет самые великие достижения человечества. Консервативные пристрастия Лебона проявились в его поддержке теорий национального характера и расовой духовности.

     Однако  нас более интересуют некоторые  аспекты его теории массового  общества. Основание этой теории можно  применить и к целому обществу, но сначала вернемся к толпе. Сущность ее Лебон выражает следующим образом: “...В психологической массе самое странное следующее: какого бы рода ни были составляющие ее индивиды, какими схожими или несхожими ни были бы их образ жизни, занятия, их характеры и степень интеллигентности, но одним только фактом своего превращения в массу они приобретают коллективную душу, в силу которой они совсем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый из них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы. Есть идеи и чувства, которые проявляются или превращаются в действие только у индивидов, соединенных в массы. Психологическая масса есть... новое существо с качествами совсем иными, чем качества отдельных клеток”.

     В массе стираются индивидуальные достижения отдельных людей и  исчезает их своеобразие; бессознательное  проступает на первый план, сносится психическая  надстройка, столь различно развитая у отдельных людей и обнажается (и приводится в действие) бессознательный  фундамент, у всех одинаковый: “сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и очень определенные черты... Индивид, пробыв несколько времени среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо других причин - неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта”. Толпа - качественно новая система, а не конгломерат. В ней “нет ни суммы, ни среднего входящих в ее состав элементов, но существует комбинация этих элементов и образование новых свойств”.

     “Индивид в толпе приобретает сознание непреодолимой силы, и это сознание дозволяет ему отдаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один”.

     Первая  из причин этого явления состоит  в том, что в массе в силу одного только факта своего множества, индивид испытывает чувство неодолимой мощи, позволяющее ему предаться  первичным позывам, которые он, будучи одним, вынужден был бы обуздывать. Для обуздания их повода тем меньше, чем больше в толпе анонимности - безответственности масс, таким образом  совершенно исчезает чувство ответственности, которое всегда индивида сдерживает.

     Вторая  причина - заражаемость - также способствует проявлению у масс специальных признаков  и определению их направленности. Заражаемость есть легко констатируемый, но необъяснимый феномен, который следует причислить к феноменам гипнотического рода. В большинстве случаев индивид очень легко жертвует своим личным интересом в пользу интереса общего. Это - вполне противоположное его натуре свойство, на которое человек способен лишь в составе составной части массы.

     Третья, и притом важнейшая причина, обуславливает  у объединенных в массу индивидов  особые качества, совершенно противоположные  качествам индивида изолированного. Это внушаемость, причем упомянутая заражаемость является лишь ее последствием. Индивид, находящийся в продолжение  некоторого времени в лоне активной массы, впадает вскоре, вследствие излучений, исходящих от нее, или по какой-либо другой неизвестной причине в  особое состояние, весьма близкое к  “зачарованности”, овладевающим загипнотизированным  под влиянием гипнотизера. Сознательная личность совершенно утеряна, воля и  способность различения отсутствуют, все чувства и мысли ориентированы  в направлении, указанном гипнотизером: “В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному. Подобное поведение, однако, противоречит человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу толпы... Прежде чем он потеряет всякую независимость, в его идеях и чувствах должно произойти изменение, и притом настолько глубокое, что оно может превратить скупого в расточительного, скептика - в верующего, честного человека - в преступника, труса - в героя.”

Лебон выделяет еще несколько характерных  особенностей толпы.

     “Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа принимает или отвергает целиком и относится к ним или как к абсолютным истинам, или же как к столь же абсолютным заблуждениям. Так всегда бывает с верованиями, которые установились путем внушения, а не путем рассуждения... Каковы бы ни были чувства толпы, хорошие или дурные, характерными их чертами являются односторонность и преувеличение...”.

     Масса легковерна и чрезвычайно легко  поддается влиянию, неправдоподобного  для нее не существует. Она думает образами, порождающими друг друга  ассоциативно, не выверяющимися разумом  на соответствие с действительностью. Масса, таким образом, не знает ни сомнений, ни неуверенности.

     Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ею почти исключительно руководит  бессознательное. Импульсы, которым  повинуется масса, могут быть, смотря по обстоятельствам, благородными или  жестокими, героическими или трусливыми, но во всех случаях они столь повелительны, что не дают проявляться не только личному инстинкту, но даже инстинкту  самосохранения. Ничто у нее не бывает преднамеренным. Если она и  страстно желает чего-нибудь, то всегда ненадолго, она неспособна к постоянству  воли. Она не выносит отсрочки между  желанием и осуществлением желаемого. Она чувствует себя всемогущей, у  индивида в массе исчезает понятие  невозможного. Это показывает, что  человек в толпе действительно  обладает новым качеством, становится элементом новой системы. Он не обдумывает свои действия, а мгновенно подчиняется  полученному каким-то образом сигналу. Такое поведение можно уподобить  тому, как реагируют на сигнал два  разных типа группы - стая рыб и, например, группа водителей, сидящих в своих  автомобилях. Стая рыб, получив сигнал через колебания воды, поворачивает вся разом, одновременно. У каждой особи нет рефлексии на сигнал, она не задерживается с переработкой информации. Группа автомобилей, стоящая  у светофора, теоретически могла  бы при появлении зеленого сигнала  тронуться с места вся разом, одновременно - сигнал-то виден всем. Однако каждый водитель поступает осторожно  и начинает двигаться только тогда, когда с места тронется стоящая  перед ним машина, да еще с некоторым  запасом на неопределенность поведения  ее водителя. И получается, что расстояние между машинами увеличивается, и задние трогаются уже когда светофор закрылся. Водители толпы не образуют.

     Масса немедленно доходит до крайности, высказанное  подозрение сразу же превращается у  нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии - в дикую ненависть. А потому совершенно очевидна опасность  массе противоречить, и можно  себя обезопасить, следуя окружающему  тебя примеру, то есть иной раз даже “по-волчьи воя”. Поэтому не столь  уж удивительно, если мы наблюдаем человека, в массе совершающего или приветствующего  действия, от которых он в своих  привычных условиях отвернулся бы. “Толпа никогда не стремилась к правде; она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой”. Будучи в основе своей вполне консервативной, масса питает глубокое отвращение ко всем новшествам и прогрессу и безграничное благоговение перед традициями.

     Лебон выдвигает одно важное положение, которое, видимо, опережало его время и, наверное, вызывало у современников  удивление. Но сегодня, с развитием  радио и телевидения, оно стало  очень актуальным. Суть его в том, что для образования толпы  не является необходимым физический контакт между ее частицами. Лебон  пишет: “Тысячи индивидов, отделенных друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы... Целый народ под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого слова”.

     Именно  здесь необходимо остановиться на рассмотрении теории Лебона и перейти к следующему этапу развития теории массового общества.  
 

                1.2. Теория  Хосе Ортеги-и-Гассета и «Восстание масс» 

     В 1930 году мировую известность испанскому эссеисту Хосе Ортеге-и-Гассету приносит книга “Восстание масс” (“Rebellion de las Masas'”).

     Хосе  Ортегу-и-Гассета можно считать  первым испанским философом (ибо  Франсиско Суарес (1548-1617) писал на латыни, а Мигель де Унамуно (1864-1936) не преследовал снискания философских  лавров). Хосе Ортега-и-Гассет (9 мая 1883 - 18 октября 1955) родился в семье  известного журналиста и депутата испанского парламента Ортеги-и-Мунийа. Обучаясь в колледже отцов-иезуитов Miroflores del Palo (Малага), Ортега в совершенстве овладел  латынью и древнегреческим. В 1904 году он окончил Центральный университет  зашитой своих докторских тезисов  “El Milenario” (“Тысячелетний”). Ближайшие  семь лет он проводит в университетах  Германии (в основном, в Марбургском). По возвращении в Испанию он получает назначение в Мадридский университет, где в течение двадцати пяти лет  возглавляет кафедру метафизики на факультете философии и языка  Мадридского университета, одновременно занимаясь издательской и политической деятельностью в рядах антимонархической, а позднее антифашистской интеллигенции.

     В 1923 г. Ортега основал либеральный  журнал “Reviste de Occidente” (“Западный журнал”). Будучи политически ангажированным мыслителем, он ведет интеллектуальную оппозицию в годы диктатуры Примо  де Риверы (1923-1930), играет немаловажную роль в свержении короля Альфонсо XIII, избирается гражданским губернатором Мадрида, почему и оказывается вынужденным покинуть страну с началом гражданской войны. С 1936 и по 1948 г. философ находился в эмиграции в Германии, Аргентине и Португалии, проникшись идеями европеизма. По возвращении в 1948 г. в Мадрид совместно с Хуаном Мариасом создает гуманитарный институт, где также занялся преподавательской деятельностью.

     Как уже сказано выше, мировую известность  принесло Ортеге “Восстание масс”, хотя он известен в культурологии как  автор множества очерков и  эссе по культуре и искусству (“Дегуманизация искусства”, “Искусство в настоящем  и прошлом”, “Идеи и верования”, “Две главные метафоры” и т.д.) “Восстание” же посвящено той  тревожной европейской общественной ситуации, которая сложилась к 20-м - 30-м годам XX в.

     Оценивая  итоги прошлого столетия, философ  считает, последний век принес человечеству огромные плодотворные завоевания. Главными из них были победа политической демократии и парламентаризма, а также невиданное ни в одну из прошлых эпох мировой  истории развития техники. Но в начале XX века со всей очевидностью обнаружилось, что он создает новую, несходную  с XIX веком историческую ситуацию, резко  отличную и от всех прежних веков  мировой истории.

     Наиболее  наглядный и очевидный показатель происшедшего исторического сдвига усматривается в огромном увеличении массы людей. Ведь прошлый век  не только способствовал развитию науки  и техники, но и в несколько  раз увеличил население планеты, особенно больших городов. Но вместе с тем, создав новые, почти безграничные источники богатства и комфорта, он дал большой массе людей  ощущение легкости жизни, лишил ее нравственной требовательности к себе, чувства  ответственности перед настоящим  и будущим, уважения к труду и  традиционным нормам общественной морали. Этот исторический феномен X. Ортега-и-Гассет называет “восстание масс”.  

         Однако сразу необходимо отметить, что Ортега не ведет речь об упадке западной цивилизации. Более того, он подчеркивает, что само понятие “упадка” основано на сравнении; в таком случае, упадочной эпохой Ортега предлагает считать такую эпоху, которая предпочитает прошлое настоящему и будущему. Отсюда его вывод: “…эпоха, которая настоящее предпочитает прошлому, никак не может считаться упадочной. К этому и шел весь мой экскурс об “уровне эпохи”. В наше время жизнь имеет - и ощущает в себе - больший размах, чем когда бы то ни было. Как же она могла бы чувствовать себя на ущербе? Наоборот, именно потому, что она чувствует себя сильнее, “живее” всех предыдущих эпох, она потеряла всякое уважение, всякое внимание к прошлому. Таким образом, мы впервые встречаем в истории эпоху, которая начисто отказывается от всякого наследства, не признает никаких образцов и норм, оставленных нам прошлым, и, являясь преемницей многовековой непрерывной эволюции, представляется нам увертюрой, утренней зарей, детством”.