Связь языка и культуры в трудах Вильгельма Фон Гумбольдта

     Справедливо указывая, что человек познает  окружающую его действительность индивидуальными  способами познания и чувствования, т.е. субъективным образом, Гумбольдт  придает субъективной стороне главенствующее значение, полагая, что так как  «восприятие и деятельность человека главным образом зависят от его представлений, то его отношение к предметам целиком обусловлено языком». Таким образом, язык занимает промежуточное положение между человеком и воздействующей на него природой. Национальный характер языков состоит «в особенном способе соединения мысли со звуками». Постановка вопроса о способе связи между словом и понятием составляет одну из главных заслуг Гумбольдта перед мировым языкознанием. И в наши дни эта проблема находится в центре внимания лингвистов.

     Выдвинув  тезис о неразрывном единстве языка и мышления, Гумбольдт, однако, говорит о том, что «дух человека постоянно силится освободиться от уз языка: слова стесняют внутреннее чувство, которое всегда полнее их содержания, и часто угрожают подавить его особенные оттенки своей природой, которая слишком материальна по звуку и слишком абстрактно обща по значению». Более того, он полагает, что язык, хотя и связан с духовным бытием человека, вместе с тем имеет и самостоятельную жизнь, причем он как бы господствует над человеком. С одной стороны, язык и мышление возникают одновременно, а с другой стороны, "потребность понятия и вслед затем выработка его всегда должны предшествовать слову, которое есть выражение понятия уже на степени совершенной ясности". Хотя отдельные мысли Гумбольдта исключают одна другую, все же основным для него является положение о языке как тесной связи звука с мыслью.

     Гумбольдт неоднократно подчеркивал, что слово  не является эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета: оно даже не содержит в себе готового понятия, а только побуждает человека определенным способом создавать понятие. Люди понимают друг друга не потому, что заставляют друг друга воспроизводить одно и то же понятие, а потому, что «своими словами трогают один в другом одни и те же кольца цепи умственных представлений и произведений мысли, попадают в один и тот же лад умственного инструмента, вследствие чего и происходит в каждом соответствующее, но отнюдь не вполне одинаковое понятие». Например, под словом лошадь мы разумеем одно и то же животное, но каждый из нас соединяет с этим словом свое особое представление. Процесс понимания возможен все-таки потому, что способ соединения понятия со звуком является общим для определенного народа, устанавливается единая национальная форма, которой «умственная особенность одного народа отличается от подобной особенности всякого другого». Конечно, понимание достигается не единым для данного народа способом соединения понятия со звуком. Каждое понятие, отражая группу предметов объективного мира в их общих и существенных свойствах, уже включает момент отвлечения от индивидуальных свойств этих предметов. Таким образом, понятие отражает общее, которое, одинаково запечатлеваясь в сознании определенного коллектива, делает возможным взаимопонимание, процесс общения. 

     5. Учение о происхождении  и развитии языка.  Морфологическая  классификация языков.

     По  вопросу о происхождении языка  суждения В.Гумбольдта также противоречивы. Гумбольдт подчеркивает, что первоначальные истоки языка остаются для нас  непостижимой тайной. В работе «О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития» он связывает вопрос о появлении языка с вопросом о происхождении человека: «Человек есть человек только благодаря языку; а для того чтобы создать язык, он уже должен быть человеком. Поэтому язык невозможно представить себе как нечто заранее данное... Язык, безусловно, возникает из человека». Язык, по мнению Гумбольдта, невозможно придумать, поэтому его нельзя признать сознательным творением человеческого разума. Язык не есть обнаружение человеческого инстинкта, которое можно было бы объяснить физиологически. Язык не является также актом произвола или непосредственного самосознания. Вопрос о происхождении языка Гумбольдт связывает с практическими потребностями человека («организм языка возникает из присущей человеку способности и потребности говорить; и его формирует весь народ»). Борьба за существование заставляла человека искать союза с другими людьми, требовала общения с помощью языка. Развивая эту мысль, Гумбольдт справедливо указывает, что «отдельное лицо всегда зависит от своего целого: от народа, от племени, к которому принадлежит народ, от целого человечества. Его жизнь, с какой стороны ни возьмем ее, связана с обществом». Поэтому он закономерно приходит к признанию социальной природы языка, подчеркивая, что «язык всегда развивается только в обществе, и человек понимает себя постольку, поскольку опытом установлено, что его слова понимают и другие». Социальный характер языка обусловил и его функции - назывную и коммуникативную: «Язык функционирует как средство обозначения предметов и как средство общения».

     Диалектический  характер языка, включающего в себя и индивидуальность, и всеобщность, сказался и в его происхождении: язык возникает одновременно у отдельного человека и у всего народа. Возникнув, язык непрерывно развивается. Вслед  за романтиками, подобно Я. Гримму, Гумбольдт  выделяет два периода в развитии языка. На первом этапе идет очень  деятельное звукотворчество. В эпоху образования форм «дух народа» больше занят самим языком, способом выражения, нежели тем, что выражается (формирование языка в этот период Гумбольдт сравнивает с образованием кристаллов в природе). Богатство и полнота форм языка компенсируют примитивное мышление. На втором этапе в развитии грамматической формы языка наступает застой. В этот период бурно развивается мышление, и именно в это время каждый язык приобретает свой колорит и характер. Признавая искусственность такого выделения периодов, Гумбольдт считает, что в истории человечества или определенного народа нет этапа, для которого было бы характерно одно строение языка.

     Условия возникновения языка допускают  такое разнообразие его структуры, что практически невозможно дать полную классификацию языков. Трудность  создания такой классификации Гумбольдт  усматривает в том, что не все  языки еще изучены, т.е. состояние  современного ему языкознания не давало возможности установить систему  связей между разноструктурными  языками. Тем не менее он признает, что между языками есть что-то, что их объединяет: «Так как природная способность говорить есть общий дар всему человечеству и каждый человек имеет в себе ключ к пониманию всех языков, то значит, что форма всех языков в сущности одинакова и во всех должна достигать общей цели языка».

     В то же время главное и самое  резкое различие между языками Гумбольдт  видит в том, как, в какой мере тот или иной народ отражает в  своем языке объективную реальность или субъективную деятельность. Национальное своеобразие языков сказывается  в различном соединении вещественного  материала и формирующего его  духа. Языки не могут иметь одинакового  строения, потому что носящие их народы различны, не одинаковы и  условия их существования. Кроме  того, у народов различна степень  и форма синтеза между внутренней формой языка и звуком. Поэтому, рассмотрев строй языков, Гумбольдт делит их в зависимости от формы на «совершенные» и «несовершенные». У всех народов, имеющих «несовершенные» языки, синтез внутренней формы языка и звука или слаб от природы, или подавляется и искажается вмешательством какого-либо обстоятельства. В высшей степени «совершенное» строение языка проявляется в полном соединении движения мысли и языка.

     Синтез  внутренней формы языка и звука  с наибольшей полнотой отражается в  грамматическом строении языков: в  образовании предложения, в производстве слов посредством флексий и аффиксов. Поэтому в основу своей морфологической  классификации Гумбольдт кладет структуру слова, ибо «слово есть полный, распустившийся цвет языка; в слове язык дает оконченное произведение», а также грамматический метод образования предложения. В зависимости от особенностей строения слова и структуры предложения Гумбольдт подразделяет все языки мира на четыре типа (или формы): флективные, изолирующие (аморфные), агглютинирующие и инкорпорирующие. Наиболее «совершенны», по его мнению, флективные языки, так как в их «строго-правильной» форме полнее всего проявляется синтез внешней и внутренней формы. Ближе всего к этому типу индоевропейские (санскритские, по терминологии Гумбольдта) языки: единство слова в них обеспечивается внешней и внутренней флексиями, тесным слиянием корня и суффиксов, ударением. Благодаря наличию флексий и четкой грамматической формы, в «правильных» языках легко вычленяется предложение. К языкам «строго-правильной» формы принадлежат и семитские языки, в которых имеется чистейшая флексия. Языки «строго-правильной» формы Гумбольдт противопоставлял языкам «несовершенным». Таковыми он объявлял языки агглютинирующие (тюркские, финские), инкорпорирующие (палеоазиатские, языки американских индейцев) и изолирующие (китайский). Самым «несовершенным» назван китайский язык, ибо в нем не выражены формальные отношения.

     Поскольку языки могут быть «совершенными» и «несовершенными», а язык признается показателем умственного развития народа, то Гумбольдт закономерно приходит к выводу, что «несовершенны и язык ближайшим образом доказывает... меньшую степень силы, направленной на язык, не решая вопроса о других умственных преимуществах говорящего им народа». Правда, он тут же добавляет, что «каждый язык обладает гибкостью, которая позволяет ему все воспринимать в себя и всему давать из себя выражение», что такое «осуждение» языков он почел бы унизительным для человечества в .его самых «человеческих способностях». 

     6. Антиномии языка.

     Противоречивые  свойства языка В.Гумбольдт пытался  сформулировать в виде антиномий, в  существовании которых он видел диалектику языка. В работе «О сравнительном изучении языков...» Гумбольдт писал, что «сущность языка беспрерывно повторяется и концентрически проявляется в нем самом; уже в простом предложении, основанном на грамматической форме, видно ее завершенное единство, и поскольку соединение простейших понятий побуждает к действию всю совокупность категорий мышления, где положительное есть отрицательное, часть — целое, единичное — множественность, следствие - причина, деятельность - возможность, относительное — абсолютное, измерение в пространстве — определение во времени, где одно ощущение находит себе отклик в другом, то как только достигается ясность и определенность выражения простейшего соединения мысли, в изобилии слов оказывается представленным язык как целое». От признания этих диалектических противоречий он переходит к раскрытию внутренней сущности языка, показывая, что язык как целое состоит из противоречащих друг другу понятий и что именно эта противоречивость и определяет характер языка.

     Антиномия языка и мышления. С одной стороны, язык есть орган, образующий мысль. Без  языка невозможно образование понятий; понятие не может отрешиться от слова; слово есть индивидуальная физиономия понятия; слово является единством  звука и понятия; между словами  и понятиями должно быть соответствие — этими и многими другими  положениями Гумбольдт подчеркивает мысль о неразрывном единстве языка и мышления. С другой стороны, «дух» человека постоянно стремится освободиться от уз языка, ибо слова стесняют внутреннее чувство. И это лишь обогащает язык средствами выражения. «Из взаимообусловленной зависимости мысли и слова становится очевидным, что языки являются не только средством выражения уже познанной действительности, но, более того, и средством познания ранее неизвестной».

     Антиномия произвольности знака и мотивированности элементов языка. Слова — знаки  отдельных понятий, слово облекается в звуковую форму. Звуки и понятия  по природе своей различны: звук служит для человека представителем предмета; понятие является выражением нашего взгляда на предмет, формирование понятий представляет собой внутренний процесс. По мнению Гумбольдта, нет  связей между звуковым выражением и понятием: «И в этом случае слово не является эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета, а пониманием его, закрепляемым в языке с помощью найденного для него слова». Что же касается мотивированности элементов языка, то тут есть определенная система, проявляющаяся в том, что «общие отношения отдельных предметов, подлежащих обозначению, и грамматические формы слова основываются большей частью на общих формах воззрения и логической упорядоченности понятий», т.е. обусловливаются внутренними закономерностями языка, всей его структурой.

     Антиномия объективного и субъективного в языке. «Являясь по отношению к. познаваемому субъективным, язык, наоборот, по отношению к человеку объективен» — этого противоречия нельзя и не должно избегать, утверждал Гумбольдт, ибо «язык мне принадлежит, потому что я воспроизвожу его моею собственною деятельностью; но так как я воспроизвожу его так, а не иначе потому, что так говорят и говорили все поколения, передававшие его друг другу до настоящего времени, то меня, очевидно, ограничивает самый язык. Но то, чем он ограничивает меня, давая известное направление моей деятельности, происходит в нем от общечеловеческой природы, которая принадлежит мне наравне со всеми, и потому чуждое мне в языке кажется мне таким только в известный момент моего индивидуального существования, а не по основному и истинному существу моей природы». Эта антиномия необходима, так как язык, переходя от всего ограниченного, индивидуального к всеобъемлющему бытию, становится великим средством преобразования субъективного в объективное.

     Антиномия языка как деятельности и как  продукта деятельности. "Язык нельзя представлять раз навсегда готовым  материалом, который можно перечесть  во всем его количестве и весь усвоить  себе мало-помалу: его надобно представлять вечно возрождающимся по определенным законам". По своей сущности язык есть нечто постоянное и вместе в  тем, каждый данный момент преходящее; язык есть деятельность. А потому его определение может быть только генетическим. Таким образом, Гумбольдт верно считал основой существования языка его постоянное развитие.