Феноменологическая социология А. Щюца

В феноменологической социологии, как  и во всех прочих ответвлениях понимающей социологии, общество рассматривается не как жесткий каркас, структурирующий вокруг себя множество текущих событий, а как неустойчивое образование, созданное и постоянно воссоздаваемое в духовном взаимодействии индивидов.

Сторонникам феноменологической социологии было чуждо представление  о человеке как о лишенном права голоса, не специфическом объекте, исследуемом как понимание социальной среды, как независимого человеческого сознания и опыта. Люди, по Шюцу, приходят не в застывший мир жестких норм, а в незавершенное творение, ежесекундно достраивая его своими поступками. Общество – это не совокупность наблюдаемых фактов, внешних норм жизни, а в первую очередь, взаимно разделяемые и совместно творимые смыслы или интерсубъективность (т.е., что возникает между субъектами в процессе их взаимодействия).

Сфера их обитания - «жизненный мир» повседневного, обыденного существования, людей наполненный здравым смыслом в том числе дерефлексированным очевидным знанием, не вызывающим у них ни малейшего сомнения, замешательства. Именно этот мир является основой всего основного. В том числе  научного познания.

Щюц беспощадно разрушает все иллюзии «традиционных» социологических школ относительно неисчерпаемых возможностей науки и доступности социальной сферы. Ни прошлое ни будущее не могут быть сколько-нибудь серьезно изучены, ибо мы никогда не сможем полностью перевоплотиться в наших предшественников или наследников, т.е осмыслить происходящее так как это может сделать переживший его человек. Остается настоящее, но и оно не всецело доступно. Мы не можем проникнуть в сознание другого человека, его мысли и намерения.

Что же остается? Область опосредованного опыта, анонимного общения (milwelt), при котором люди воспринимают друг друга как социальные типы, лишенные биографии, непредсказуемости и свободы. Объективное знание, по Шюцу, ограничено «обобщенными типами субъективного опыта». Социолог вынужден игнорировать предельные глубины поведения в сознании человека и рассматривать социальные события и явления в их абстракции, за пределами непосредственных контактов людей друг с другом.

У Шюца налагаемые на человека культурные рамки, образцы верований и поведения (т.е. «типификации») безупречны лишь в среде опосредованного опыта. Однако парадокс реальной жизни заключается в том, что социальные предписания не столько ограничивают, сколько пробуждают человеческую свободу. Зная нормы и стандарты поведения в обществе, люди не тратят времени на детальное изучение ситуации, но могут, имея общее о ней представление, выказать немалую изобретательность и непринужденность. И если для Парсонса социальные институты — это объективная реальность, эмпирически явленный, непреложный факт, то для Шюца — это общезначимые представления о тех или иных сторонах общественной жизни, наше видение того, что неким образом существует. Оно не фатально. Более того, любая неясность, проблема заставляют человека отступать от шаблонов и искать выход из создавшегося положения, проводя прямой, непосредственный эксперимент с социальной действительностью, покидая пределы, доступные социологу. Последний видит лишь факт свершившегося, новый отработанный в опыте и соответствующий культурным предписаниям «рецепт», более не требующий проверок и ставший «очевидностью», органической частью нашего жизненного мира. По мнению Шюца, социолог обречен работать с гомункулами, а не с живыми людьми. Ведь как бы мы ни отстранялись от индивидуальных особенностей человеческого поведения, первое и оригинальное объективное решение проблемы в основном все-таки зависит от субъективного, подходящего к случаю знания индивида.

Стремление социолога сформулировать общепризнанную теорию всегда будет опережать само человеческое творение, непрестанно обновляющийся, незавершенный мир социального.

Рассмотрим основные положения феноменологической социологии А. Шюца. Его взгляды базировались на идеях У. Джемса, М. Вебера, Дж. Мида, а так же, как было отмечено выше, Э. Гуссерля и М. Шелера. Социолог критиковал позитивизм за неверное понимание природы социальных явлений, которую его представители приравнивали к природе естественных, т.е. природных, явлений. Главное отличие, по Шюцу, состояло в том, что природные явления не имеют внутреннего смысла, тогда как социальные явления его имеют. А смысл этот придает социальным явлениям интерпретирующая Деятельность человека. Отсюда — центральные понятия его феноменологической социологии: жизненный мир, повседневный мир (повседневность), социальный мир. Все названные понятия тождественны. В целом это мир, Заполненный смыслом, который придают ему люди в повседневной жизни, Задача социологии — изучать не реальность мира, а те смыслы и значения, которые люди придают его объектам. По существу, мы видим здесь определенную разновидность понимающей социологии.

Близость Шюца идеям Вебера состоит и в том, что он использует понятие конструктов (у Вебера это идеальные типы). В концепции австрийского социолога рассматриваются «конструкты первого порядка» (повседневные типы) и «конструкты второго порядка» (объективные научные понятия). Вторые связаны с первыми генетически и отражают их. Но обычно социолог имеет дело с конструктами второго порядка, т.е. с научными понятиями, и через них получает знание о повседневном мире. Таким образом, Шюц пытался установить связь между абстрактными научными понятиями и жизненным миром, миром повседневной деятельности и знания. Здесь главное' заключалось в том, чтобы понять процесс становления объективности социальных феноменов на основе субъективного опыта индивидов.

Люди, считал социолог, живут в целом ряде миров (мир  опыта, мир науки, мир религиозной  веры, мир душевной болезни, мир художественной фантазии и т.д.). Каждый из них есть совокупность данных опыта, которая характеризуется определенным «когнитивным стилем». Когнитивный стиль — это сложное образование, показывающее специфическую форму вовлеченности личности в активную деятельность. Австрийский социолог считает, что исследование основных принципов, в соответствии с которыми человек в повседневной жизни организует свой опыт и, в частности, опыт социального мира, является первостепенной задачей методологии общественных наук Шюца.

Для австрийского социолога как для феноменолога основное — это не сами объекты, а их значения, созданные деятельностью нашего разума. Самый значимый итог феноменологической социологии Шюца — это-анализ свойств обыденного мышления и повседневности, которую он сматривал как одну из сфер человеческого опыта, характеризующуюся особой формой восприятия и осмысления мира.

Следовательно, главной задачей социологии является получение «организованного знания социальной реальности», открытие общих  принципов организации социальной жизни. С этой целью Шюц формулирует «правила» социальной жизни, предназначенные для оптимизации взаимопонимания людей.

В соответствии с научной позицией люди воспринимают различные объекты как феномены (явления) на основании пяти чувств, присущих человеку. Однако выявление формы, цвета, звука и.т.д. объекта позволяет сказать нам о нем не так много, как хотелось бы. Для того чтобы объект стал для людей значимым, они должны перейти от чувственного опыта по отношению к нему к его логическому упорядочению и определению. Этот переход осуществляется сначала в сознании отдельного индивида, а затем еще более важно, во взаимодействии между индивидами (происходит переход от субъективности к интерсубъективности).

Здесь приобретает  значение особое понимание того, что  такое человеческое действие. Если в рамках многих теоретических подходов действие выступает как отношение к внешним объектам и другим людям, то в феноменологической социологии оно рассматривается как воздействие сознания на чувственный опыт с целью получения знания. Другими словами, действие есть внутренний процесс осознания — как индивидуального, так и группового, коллективного. В этом состоит суть феноменологической социологии. В то же время нужно иметь в виду, что особую роль в ней играет знание, без него упорядочение чувственного восприятия мира человеком невозможно. Поскольку чувственное восприятие — компонент повседневной жизни, постольку главную роль в феноменологической социологии играет повседневное знание.

Шюц исходит из того, что мир, в котором живут  люди, — это мир объектов с более или менее определенными качествами. Каждый из этих объектов связан с предшествующим опытом обыденного сознания людей, живущих в своем повседневном бытии среди себе подобных. Человеческий мир — это и мир природы, и мир культурных объектов и социальных институтов. Люди стремятся наладить с ним взаимоотношения и воспринимают его как не субъективный, а интерсубъективный мир. Последний и есть социальная реальность. Задача же социологии состоит в том, чтобы получить о нем упорядоченное знание, а также раскрыть значения и смыслы, которые лежат в основе этого знания.

В своей повседневной жизни, утверждает Шюц, люди имеют обыденное знание о самых различных сферах социального мира, в котором живут, конечно, это знание может быть фрагментарным (хотя и не обязательно), непоследовательным, но его достаточно, чтобы наладить взаимоотношения с людьми, культурными объектами, социальными институтами. Происходит это потому, что с самого начала мир является не просто интерсубъективным, а выступает как мир значений, многие из которых люди в состоянии распознавать. Любой человек воспринимается нами как такой же, что и мы. Это касается в первую очередь его наблюдаемого, явного поведения. Мы, как правило, знаем, что делает другой человек, ради чего он  делает, почему делает именно так, а не иначе в данное время и в данных обстоятельствах. Это означает, что мы воспринимаем действия другого человека с точки зрения его мотивов и целей.

Интерсубъективный характер повседневного  знания ставит, как считает австрийский  социолог, проблему его социализации. Шюц называет три аспекта этой проблемы: а) взаимность перспектив, или структурная социализация знания; б) социальное происхождение знания, или его генетическая социализация; в) социальное распределение знания. Взаимность перспектив рассматривается как их взаимозаменяемость, находящая отражение во взаимозаменяемости точек зрения: если я поменяюсь местами с другим человеком, то буду воспринимать ту же самую часть мира в той же перспективе, что и он. Следовательно, структурная социализация знания, т.е. его усвоение и освоение как социального опыта, осуществляется благодаря относительно одинаковому восприятию этих знаний, как мной, так и другими людьми. Рассматривая второй аспект социализации повседневного знания — его социальное происхождение, Шюц отмечает, что лишь очень малая часть, знания о мире и о людях рождается в личном опыте. Большая его часть передается родителями, друзьями, педагогами и, стало быть, имеет социальное происхождение. В этом процессе в качестве средства, механизма выступает словарь и синтаксис повседневного языка. Диалект повседневности, считает социолог, — это по преимуществу язык имен, вещей и событий.

В отношении третьего аспекта социализации знания — его социального распределения  — позиция социолога состоит  в следующем. Знание следует рассматривать как форму связи между людьми. О нем мы можем говорить только тогда, когда оно релевантно (соотносимо) другому знанию, точнее, знанию другого человека. Это и есть социальное распределение знания.

Любой индивидуальный запас наличных знаний в тот или иной момент жизни разграничен на зоны в различной степени ясности, отчетливости, точности. Эта структура порождается системой преобладающих релевантностей и, таким образом, биографически детерминирована. Знание этих индивидуальных различий само по себе уже элемент обыденного опыта. Запас наличного знания у людей различается его объемом, качеством и структурой. В чем-то человек является экспертом, в чем-то — дилетантом.

Размышления Шюца приводят нас к  осознанию того, что мы отчетливо осмысливаем общее и различное между нами и другими людьми. При всей уникальности жизненного пути, биографического опыта, образования, воспитания, социального окружения, профессионального и социального статуса каждого из нас, при всем понимании того, что мы смотрим в разные стороны, стоя фактически лицом друг к другу, нам удается без труда действовать совместно, заключать сделки, получать услуги, оказывать их самим и т.д. Решающую роль здесь играет повседневное знание, которым владеет каждый из нас на уровне, необходимом для достижения различных целей. Этот уровень мы можем вслед за Шюцем определить как повседневное знание личности в рамках его определенной типизации

Таким образом, особую роль приобретает  типизация повседневного обыденного знания, к которой прибегает австрийский социолог Речь идет о том, что это знание не индивидуальных особенностей и характеристик, а типов личности (например, тип «продавец», тип «страховой агент», тип «парикмахер», тип «клиент» и т.д.), из которого складывается запас наличного знания, являющийся основой социального мира. Эти типы являются «кровью повседневной жизни» (по мнению одного из исследователей творчества Шюца).

Человек ориентируется в социальном мире, взаимодействует с другими  людьми, прежде всего благодаря тому, что обладает запасом знания о многочисленных типах личности.

Обращение социолога к анализу  структур жизненного мира, обыденного знания, его стремление рационализировать  это знание путем его различных  типизации и доказать, что на такой  основе возникает научное знание, позволяет говорить о создании особой концепции, даже методологии, которая затем активно применялась рядом социологов, таких, как П. Бергер и Т. Лукман.

Идеи Щюца получили распространение  в 60 – 70-е года XX века, став исходным пунктом множества концепций феноменологической социологии.

Глава II. Социология повседневности А. Шюца – основная концепция феноменологической социологии

2.1. Учение о жизненном  мире и анализе действия

Шюц исходит из того кардинального  факта, что точки зрения, позиции Я и другого в мире несовместимы. Каждый индивид оказывается «помещенным» в повседневной жизни на свой особый манер – это касается как чисто физического восприятия себя и мира, так и смысловых характеристик последнего. Определяется индивидуальный кругозор тем, что Шюц именует биографической ситуацией индивида. Это общее обозначение целого ряда детерминант: видение мира человеком и его позиция в мире определяются обстоятельствами его рождения, взросления, воспитания, религиозными, идеологическими воздействиями и т. д. Биографическая ситуация, представляющая собой своеобразную индивидуальную транскрипцию биологических и социокультурных факторов, воздействующих на индивида, как раз и делает мир «вообще», как общую всем живущим реальность, миром для каждого конкретного индивида. Постоянно изменяющаяся по мере взросления индивида и приобретения им нового опыта в каждый конкретный момент времени биографическая ситуация служит основой обеспечивающей понимание и интерпретации каждого того человека каждого социального взаимодействия, с которым он встречается, в котором участвует.

Биографическая ситуация предполагает своеобразную перспективу видения  мира, где индивид оказывается  как бы центром мира. Разделение индивидуального и общего, отбор типизирующих признаков, (т. е. собственно типологизация) явлений вокруг меня — задача моей собственной активности. «Я могу, пишет Шюц, рассмотреть всякий типично воспринимаемый объект как представителя общего типа, но я не всегда нуждаюсь в этом, предпочитаю видеть в нем его индивидуальные характеристики. Источником моей типологизирующей активности, состоящей в разделении индивидуальных и типичных черт и в отнесении явлений к тому или иному типу, является мой практический интерес релевантность явления с точки зрения моих практических целей, которые, в свою очередь определяются перспективой моих Отношений с миром моей уникальной биографической ситуации».³