Молодеж в современном обществе

      Для полноценного личностного развития индивида ему требуется организованное социальное пространство. Оно формируется  и обеспечивается группой, или сообществом, в которое он вписан как его элемент. Личностное становление индивида и его успешная интеграция в общество сопровождается процессом его самоидентификации, формирования его социальной идентичности. Это субъективное чувство и объективно наблюдаемое качество личной самотождественности, ощущение единства и неразрывности со своим социальным окружением. Отождествляя себя с другим человеком, группой, образцом, осознавая себя частью сообществ людей, индивид разделяет их ценности, их представления о мире и месте человека в нем. Это помогает ему овладевать различными видами деятельности, осваивать социальные роли, принимать и преобразовывать социальные нормы и ценности. 

      В древнем обществе, не доросшем еще  до значения индивидуальности, субъектом деятельности выступал род. Индивид не воспринимал себя отдельно от своего рода, но противопоставлял один род другому. При этом существенное значение имели признаки идентичности членов одной группы в отличие от членов другой. Без такой идентификации было невозможно оформление соответствующих отношений между группами. И сегодня в рамках и посредством социализационных процессов формируется принадлежность к референтной группе, происходит формирование "группового лица" и чувства причастности к группе. Это особенно явно наблюдается у представителей восточно-азиатских стран, где группизм и коллективизм имеют глубокие традиции и большую историю. В них принадлежность к группе формируется и воспроизводится всеми социальными отношениями, включая формальное и неформальное образование. Но это касается и других обществ. Например, современные исследования, в частности, французских социологов, частично подтвержденные и в России, свидетельствуют, что одним из самых значимых факторов социальной стратификации общества в современных условиях становится уровень и качество образования. По нему формируется и свой специфически групповой образ жизни, накладывающий отпечаток на цели, ценности, структуру потребностей и потребления, формы производственной и досуговой деятельности, брачно-семейные отношения и т.п. 

      Но  человек не довольствуется вписанием  себя в малую социальную группой. Такое дробление возможно в детстве, когда, к примеру, ходят драться "стенка" на "стенку". В 14-15 лет придя  в одно ПТУ, те же подростки уже  вместе. А в 18 лет они уже служат в одной армии, и у них общий враг. То есть, сами ступени гражданственности, которые создаются механизмами социализации, объективно порождают проблему самоидентификации с какой-то группой, и последняя становится все больше. А когда молодой человек попадает в армию - неважно по всеобщей воинской повинности или по контракту, - у него уже все равно объективно складывается позиция "Я - это моя страна, и я с оружием ее защищаю".

     Сегодня безопасность для молодежи определенного  государства - это прежде всего реальное положение и объективная информация о положении данного государства в мировом сообществе, а соответственно - та геополитическая ниша, на которую может объективно рассчитывать молодежь страны, согласно положению и мощи родного государства в расстановке мировых сил.

     Поэтому правильная оценка реального положения  того или иного современного сообщества на геополитической карте мира, а  также состояние общественного  сознания, в том числе и молодежного, - не последний фактор стабильного  развития общества. А содержание информации, посредством которой оно насыщается и формируется, имеет социально-управляющую (или манипулятивную) составляющую и рассматривается как мощный социальный ресурс. Именно за это современные средства массовой информации в нашем веке получили статус "четвертой власти".

     Вопрос  о национальном самосознании именно молодежи - это вопрос формирования социальной идентичности молодежи и  как раз оборотная сторона  вопроса о выживаемости данного  социума. Отсутствие механизма формирования национального самосознания молодежи есть самоубийство данного социума, независимо от того, осознает он это или нет.

     Национальное  самосознание формируется через  самоидентификацию живущих и  новых поколений как определенного  народа, через осознание единства и отождествления себя с жизнью и историей своего народа. При этом история дает представление об устойчивости и значимых свойствах данного социума. Но уместно спросить, есть ли сейчас у населения России (именно населения, а не русского или российского народа), то самое поле исторической самоидентификации, на котором только и может произрасти национальное самосознание индивида и общества определенного типа? Оказывается, определить его весьма не просто. Более того, сейчас для кого-то это оказалось даже умышленно скрываемой информацией, будучи козырной картой в большой политической игре. И здесь, с политической платформы, важно не упустить этот фокус - фактически разыгрываемую давнюю карту соперничества СССР и США, что и закладывается в противодействие России и мира.

     А между тем, строго говоря, социокультурная  модель США для России по ряду причин - как раз не лучший образец. В  первую очередь, ввиду того, что традиционно-историческое пространство США существенно отличается от российского. Не по фрагментам, а по принципу. И разницу в исторических полях национальной идентификации России и США мы специально рассмотрим позднее.

     В настоящее время проблемы поиска так называемых полей самоидентификации  российской молодежи занимают немало места в разработках социологов, психологов, педагогов. И здесь немало проблем. Ведь на Западе человек социализуется, обретая свое абсолютное Я, а на Востоке - относительное: Я по отношению к отцу, Я по отношению к матери, Я по отношению к ровесникам, к старшим, к младшим. Вопрос "Кто ты, что ты как Я?" он не поймет. Ему для понимания надо уточнить, по отношению к кому он кто?

     Это там существует и в символической  форме. В двух восточных религиях - синтоизме и буддизме - нет персонифицированного бога. То есть, по большому счету они  атеисты, причем здоровые атеисты. И это - очень мощная, конкурирующая с западной, социализаторская парадигма. Даже более мощная, чем протестантская с ее учением о необходимости своими заслугами завоевывать божье воздаяние по делам своим. А у них - никто не воздаст, сколько наработал - столько сам себе и воздал. Умрешь - предки и потомки тебе воздадут.

     Для России же извечный спорный вопрос - Восток мы или Запад. Рафинированная позиция, конечно, невозможна. Но в этих противопоставлениях и можно  пытаться получить для себя ответ, а  что же мы такое есть? Искать и  наработками показывать, что нам  не грозит быть ни Западом, ни Востоком? Но тогда кто мы вообще такие и какие мы? Надо специально искать на это ответы, исследовать и объяснять. Объяснить для себя, ведь жить-то нам предстоит в этой стране. Понять, что когда есть проекция в прошлое, настоящее и будущее, и экспертиза показывает, условно говоря, что половина населения ориентирована на образцы прошлой деятельности, 20% - на образцы настоящей деятельности, а 30 % - на образцы будущей, то исходя из некоей нормы, можно будет сказать, что в этом обществе очень трудно или пока невозможно осуществить определенные образцы деятельности. Потому что традиционный уклад не позволяет это сделать.

      Когда говорят об идентичности, имеют в  виду, что она существует на макроуровне, микроуровне, социальном, психологическом, групповом, личностном и т.п., т.е. сколько субъектно организованных структур, столько и систем идентификации, со своими смыслами, оценками, устремлениями, поведением. И если не иметь обо всех информации, или точнее - не вскрыть принципа формирования полей идентификации, не научиться их предусматривать, понимать, объяснять и управлять ими, то социальная ситуация постоянно будет подносить всякие сюрпризы. Например, почему, когда человек идентифицирует себя, скажем, с Россией, он с гордостью говорит, что мы фашизм разбили и страну отстояли? А при этом на бытовом уровне он, забыв про национальную гордость, соседа-ветерана этой войны, из той самой когорты, которая и фашизм разбила, и страну отстояла, нисколько не уважает, а даже наоборот? Почему молодое поколение позволяет себе надругательство над могилами и памятниками погибших в войне, смеяться над стариками-демонстрантами под коммунистическими и патриотическими лозунгами?

     Объяснение, как нам кажется, довольно прозрачное. Потому что все западные концепции  социализации, которые усиленно пробивают дорогу у нас сквозь руины прежней идеологической доктрины, имеют своим мировоззренческим основанием эгоцентрическую парадигму. А в ней - делаю, что хочу. Но при этом надо учитывать, что там к этому есть и весомая добавка, не всегда доведенная до наших отечественных поклонников западных моделей жизнеустройства: да, ты можешь хотеть и делать что хочешь. Но только в очень жестко заданном государством и законом коридоре. И государство, и население при этом прекрасно знает, что стену этого коридора ты не прошибешь ни лбом, ни бронетранспортером. Можешь ухо проколоть, можешь наколками украситься, фиолетовый хохолок на голове взбить - здесь ты абсолютно свободен, государственная стена от этого не рухнет. Но знай, место, что, где и в какой мере дозволено.

     Говоря  о процессах самоидентификации  нашей, российской молодежи, в интересующем нас отношении сразу отметим, что в общественном и индивидуальном сознании российских людей, в том  числе и молодежи, сейчас идут совершенно разноплановые процессы. Это многообразие неизбежно складывается под воздействием событий, происходящих в экономике, культуре и политике России, а также вследствие порой тенденциозного освещения исторического прошлого в средствах массовой информации. Поэтому представляется плодотворным сначала зафиксировать хотя бы некоторые из выявленных констант. 
 

Молодежь хочет быть самой собой

     Молодежь  хочет быть самой собой и ни на кого не хочет быть похожей. Почти  каждый второй пытается выбраться на новые образцы (хотя они могут быть и старыми для культуры в целом ), опираясь только на себя и свои силы. Не удивляет (хотя, конечно, и не радует) не впервые полученный эмпирический результат, что школа в лице ее главного агента социализации - учителя - имеет очень невысокие шансы на успех. Менее одного процента желающих быть похожими на своего учителя говорят о том, что учитель практически перестал быть социально значимой нормой. Он еще может иметь значимые позиции индивидуально, как "посторонний взрослый". Это, конечно, тоже важно, если в целом иметь в виду значение всех действующих лиц в процессе социализации молодого поколения. Но в целом институт образования как системный субъект социализации все равно от этого не выиграл.

     Школа ищет в современности свое место, и роль учителя должна быть иной. Особенно заметно, что роль учителя сведена фактически к нулю, на селе. Для того, кто знает реальную картину состояния сельской школы, в том числе кадровый состав, материальное обеспечение и др., и без того ясно, что на селе нужно коренным образом менять среднее образование, переориентировать его на новые образцы. Там школа должна быть и функционально, и по содержанию отличной от городской. Когда школа ослабит свою установку на сугубую трансляцию псевдонаучных знаний и вернет себе утраченные воспитательные функции, тогда сила школы как института социализации, а сельского учителя как ее субъекта, станет более заметной.

     Традиционный  третий компонент - "улица", или  приятели, сверстники. Их влияние пока (оказалось) ниже влияния всех взрослых, что в целом можно оценить как положительную тенденцию в современных условиях поиска новых образцов. Но что очень важно и требует специального внимания и изучения, так это воспитательное влияние героев кино и книг. Какие именно герои выбраны в качестве образцов для подражания, сегодня примерно можно предположить. Это герои одиночки, решающие все свои проблемы с помощью силы, постоянных разборок и серии убийств. Культ силы как единственного средства решения всех проблем - вот что в основном несет современная кинопродукция, и книжная пустилась вдогонку за ней.

     Сравнения с данными наших соц.исследований 1992 года позволили нащупать и увидеть  целый шлейф проблем. Во-первых, количество молодых людей, искавших свой собственный  путь в 1992 году, было в два раза меньше, чем сегодня. Это говорит, в первую очередь, о том, что старый советский джентльменский набор образцов для подражания сегодня, можно сказать, умер, поскольку структура предпочтений существенным образом изменилась. Индивидуализм сегодня уже не модное слово, а реальность нашего бытия, и это надо принимать как факт.

     Во-вторых, ощутимо снизилась роль как социально  значимых и у родителей, и у  взрослых в целом. В-третьих, значительно  упала роль ровесников, как в лице брата и сестры, так и приятелей. В-четвертых, потеряли прежний рейтинг все образцы из книг и кинофильмов, знаменитые люди своего времени. Хотя тоже понятно, что в 1992 году это были все-таки другие герои и другие знаменитости.

     В-пятых, значение бабушки и дедушки как  третьего поколения осталось примерно на том же уровне. Это свидетельствует, несомненно, с одной стороны, о достаточно сформированной уже и устойчивой тенденции уменьшения влияния предков на современную молодежь. При этом ясно, с другой стороны, что оно никогда не может быть сведено к нулю, ибо в сугубо личном плане, если отвлечься от социальных характеристик, то полученные 2% признающих авторитет "дедов", в обществе всегда будут, поскольку они представляют оценку тех, кто прошел через теплые руки своих бабушек и дедушек. Не думаем, что сегодня эти родовые отношения сильно изменятся, даже если мы будем иметь полностью вестернизированный образ жизни. Потому что если даже взять основную фабулу воспоминаний героев таких кинофильмов, то как правило, там все равно присутствует идеализированный мир бабушек и дедушек, даже у закоренелых индивидуалистов.