Социальное обслуживание инвалидов

Есть, правда, еще один существенный фактор - качество законодательной  нормы. Решение не может стать  эффективным, если оно законно, но при  этом опирается на плохой закон. Наш  любимый пример с ФЗ «Об основах  системы профилактики…» в этом смысле как раз описывает именно тот  случай.

Персональная адресность.

Любое судебное решение, безусловно, является персонально адресным, поскольку обращено к конкретным лицам и их судьбам.

Квалифицированность.

Вот здесь и содержится основной дефект судебного решения, поскольку оно категорически  не квалифицированно. Проанализируем эту позицию более подробно.

Квалифицированным может  быть лишь то решение, которое принимает  специалист. Однако, всегда ли специалист принимает квалифицированное решение? Казалось бы, в рамках российской судебной системы осуществляются действия, нацеленные на повышение профессионального  уровня судейских кадров. Последним  нормативным актом, затрагивающим  вопросы повышения квалификации в области психолого-педагогических знаний судей, рассматривающих дела с участием несовершеннолетних, было Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26 марта 2000 года.

Тем не менее, сколь  часто и усердно ни проводится такое обучение, оно не заменит  полноценно действующего ювенального  суда. Речь не о новых зданиях, оборудовании и прочем. Имеется в виду прежде всего сосредоточение судьи только на делах, в которых ребенок является одной из сторон (или, точнее, одним  из участников). Подобно тому, как  здоровьем ребенка занимается врач-специалист - педиатр, так же и дела с участием несовершеннолетних должны рассматриваться  ювенальными судьями.

Вместе с тем, повышение  специальной квалификации судейского корпуса отнюдь недостаточно. Судья  при принятии судебного решения  обязан опираться на всю совокупность доступных ему сведений. И здесь  следует признать, что в действительности у судьи наблюдается острейший  дефицит информации. В процессе судопроизводства он лишь изучает те материалы, которые  представляет следствие (обвинительный  ракурс) и защита (оправдательная позиция). Однако у правосудия (смысл термина justice - справедливость) задача состоит  именно в принятии не только законного  решения, опирающегося на баланс принципа состязательности, но и решения справедливого. Тем более, что сегодня никто  не отвечает за сбор всей информации в  целом. Таким образом, что судья  при вынесении решения оказывается  без столь важного инструментария, как информация. И такую информацию судье может предоставить только насыщенная система социальных служб, сформированных на основе Концепции  реабилитационного пространства[ Концепция  реабилитационного пространства для  несовершеннолетних группы риска изложена: О.В. Зыков, А.Д. Артемчук, И.Л. Баушева  и др. Защита прав ребенка. Социальные и юридические аспекты. - М.: РБФ  НАН, 1999. - с.с. 7-23.].

Недостаточность опоры  только на принцип состязательности очевидна. Норвежский криминолог Нильс  Кристи в своей статье «Конфликты как собственность» привел прекрасный пример, свидетельствующий о дефектности  «чистой» состязательности процесса. В судебном заседании адвокат  добился минимального срока для  своего подзащитного, обвиняемого в  организации нацистского движения в Норвегии перед ее захватом Германией  в 1940 году, убедив судей в бездарности  и тупости своего клиента[ Н.Кристи. Конфликты как собственность. В  сб. статей «Правосудие по делам  несовершеннолетних. Перспективы развития». - М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 1999. - с.с.28-45.].

Этот яркий практический казус наглядно иллюстрирует невозможность  использования для защиты прав ребенка  исключительно института адвокатуры, притом, что сам по себе детский  адвокат, конечно же, необходим. Но необходим  и дополнительный инструментарий. Причем, не только информационный.

Дети от рождения безгрешны  и не способны на преступление. Можно, конечно, ссылаясь на Ч.Ломброзо, утверждать для некоей части детского населения  наличие генетической предрасположенности  к преступлениям, но в этом случае нам придется отказаться от факта, что  человек - существо общественное и реализует  себя именно в обществе.

Как это ни прискорбно, не только хорошему, но и всему плохому  маленький человек учится у взрослых. И его противоправная агрессия - всего лишь посильный детский  ответ на нарушение его прав, имевшее  место в его судьбе ранее. Просто общество не заметило того мгновения, когда были нарушены права ребенка.

Рассматривая в  суде только дела в отношении несовершеннолетних, совершивших серьезное правонарушение или преступление, правосудие всякий оказывается в роли опоздавшего  статиста. Именно поэтому для общества очень важно иметь не просто правовой инструмент вмешательства в судьбу ребенка и его семьи, но и инструмент высшей защиты. Таким инструментом, безусловно, является суд. Причем вовсе  не обязательно всегда должно осуществляться судебное вмешательство. Такая практика неизбежно обернется лавинообразной катастрофой пустячных дел. Важно  только, чтобы во всех случаях жизни  перед теми персонами, кто занимается проблемами ребенка и отвечает за их решение, четко и однозначно фигурировала судебная перспектива, которая будет  неотвратимо реализовываться при  неспособности или нежелании  помочь ребенку или при нарушении  его прав. Общество не должно позволять  себе запаздывание реакции в этом вопросе.

Отсюда - однозначное  требование повышения профилактической роли суда.

Мы все вышли  не только из гоголевской, но и, к сожалению, из сталинской шинели. Шлейф карательный  действий, основанных на репрессивном стандарте нашего мышления, заметен  во многих наших действиях. Особенно это заметно в системе судебной. Часть 1 статьи 88 УК РФ предусматривает  шесть видов наказаний, назначаемых  несовершеннолетним:

а) штраф,

б) лишение права  заниматься определенной деятельностью,

в) обязательные работы,

г) исправительные работы,

д) арест,

е) лишение свободы  на определенный срок.

По существу, сегодня  практически действует только пункт (е), причем, в подавляющем большинстве  случаев, в два приема. Как правило, сначала судья назначает меру наказания условно (если это преступление не тяжкое) и лишь затем - реально. До недавнего времени кража признавалась преступлением средней степени  тяжести, и, поскольку кражи составляют более 60% всех преступлений несовершеннолетних, огромное их количество, совершивших  такое преступление, оказывалось  за решеткой[ Положение несколько  изменилось в лучшую сторону после  принятия соответствующих изменений  в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы (Собрание законодательства Российской Федерации, 2002, №44, ст. 4298).]. Однако действенность  данной паллиативной меры не следует  преувеличивать.

Посмотрим, что происходит с ребенком, совершившим такое  преступление. Представ перед судьей, ребенок выслушивает процессуальную «скороговорку» (нормы уголовно-процессуальные произносятся в суде достаточно быстро), ничего из этого, как и из всего  последующего, не понимает, кроме того, что его не наказали. Выйдя на улицу, он радостно делится свежими  впечатлениями со своими друзьями, отправляется гулять по поводу счастливого окончания дела и довольно скоро совершает новое, обычно - более тяжкое преступление. И тут происходит то, чего он не ожидает: его сажают в тюрьму. Дальнейшая его криминализация становится всего лишь делом времени и его уголовного окружения, в которое он попадает на весьма солидный срок. Таким образом оказывается, что «условная» безнаказанность ребенка становится даже более безнравственной, чем его тупое наказание. Наше репрессивное законодательство запросто может посадить несовершеннолетнего на многие годы (к примеру, в Швеции ребенок, за редчайшими исключениями, пребывает в местах лишения свободы не более полугода).

Самое ужасное состоит  в том, что несовершеннолетний гражданин  не в силах понять сути юридических  норм, которые заметно отличаются от стандарта, закрепленного с детства  в его сознании. Семейное воспитание в основном строится на принципах  многократного позитивного побуждения к хорошему поведению, внушения и  увещевания ребенка при его проступках - для воспитания в нем, в качестве усвоенных и автоматически, рефлекторно  реализуемых, социально приемлемых форм поведения. И, попадая туда, где  действуют совершенно другие законы, ребенок, получив столь жестокий урок, как правило, становится обозленным на взрослый мир, который фактически обрек его на такое существование.

Суду, как «карающему мечу», в этом случае, отведена второстепенная роль палача. А механизм, приведший  к такому итогу иначе, как аморальным, назвать и нельзя.

Таким образом, возникает  потребность более внимательного  обращения не только к букве, но к  духу правосудия, суть которого должна состоять в восстановлении справедливости и социального мира. В качестве альтернативы суду карающему должна возникнуть модель суда помогающего  ребенку и семье. Условное наказание  должно сопровождаться целым рядом  именно условий, вынуждающих ребенка, с одной стороны, осознать тяжесть  совершенного им противоправного проступка, а с другой, побуждающих несовершеннолетнего  к заглаживанию своей вины перед  теми лицами, в отношении которых  совершено нарушение права (или  перед обществом). Задача эта - достаточно сложна при:

а) нынешней загруженности  судебной системы и

б) социальном вакууме  подручных для судьи инструментов.

Таким образом, отсюда органично вытекает следующий элемент  квалифицированности судебного  решения -

Системный подход к  решению. Проблемы, которые возникают  у людей (в том числе те, с  которыми они обращаются в суд), как  правило, многомерны. Поэтому и решение  должно опираться не только на всесторонний анализ, но и содержать комплекс необходимых мер. Может ли быть комплексным  решение суда, ориентированное только на одну из норм уголовного закона? Очевидно, нет. Системность решения проблемы состоит не только в поиске причин произошедшего (а не только виновного), но и в формировании комплекса  разумных шагов по преодолению проблемной ситуации, ее разрешению, устраивающему  стороны конфликта и, в конечном итоге, общество в целом. Такое решение, подчас, может носить междисциплинарный  характер. Для этого необходимы

Социальные службы.

Достаточно широкий  спектр возможных решений для  судьи в ситуациях, им рассматриваемых, может быть подготовлен соответствующим  специалистом - социальным работником. Сегодня такого процессуального  фигуранта в Уголовно-процессуальном кодексе нет, и его присутствие  в судебном заседании возможно лишь в качестве свидетеля или специалиста (соответственно, в порядке статей 56 или 58 УПК РФ[ Собрание законодательства Российской Федерации, 2001, №52 (часть 1), ст. 4921. ]). Поэтому все действия неправительственных  организаций в этой области носят  экспериментальный характер. Однако такое закрепление социального  работника следует признать разумным и целесообразным, учитывая необходимость  в социальном насыщении действий в ювенальном суде[ Л.М.Карнозова  Правовые технологии работы в суде. В кн.: Ювенальные технологии. Практическое руководство по реализации территориальной  модели реабилитационного пространства для несовершеннолетних группы риска. - М.: РБФ НАН, 2002. - с.с. 263-282.].

Возможными представляются два варианта организационно-структурного решения этой задачи - социальный работник в структуре суда либо в структуре  другого ведомства (скорее всего, Министерства труда и социального развития). С точки зрения важности плотного взаимодействия социального работника  с судьей предпочтительным является включение социального работника  в штатное расписание суда.

Рассматривая социальную работу, необходимо также поставить  вопрос о включении в российское процессуальное право такой фигуры из области восстановительного правосудия, как медиатор (посредник в процедуре  примирения сторон)[ В данном направлении  активно работает Центр «Судебно-правовая реформа». См., например, Восстановительные  процедуры и технологии в профилактике социального сиротства./ Сб. статей. Под ред. Т.А.Дугарской. - М.: МОО Центр  «Судебно-правовая реформа», 2002. - 97 с.;

см. также: Вестник  Восстановительной юстиции. №№1-4. - М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2000-2002.].

Помимо социального  работника при судье в рамках системы ювенальной юстиции должна быть создана целая группа новых  для России социальных профессий: социальный работник для работы на улице, для  работы в семье, для взаимодействия с Комиссией по делам несовершеннолетних и защите их прав и другими государственными и муниципальными органами, наконец, в соответствии с ранее упомянутой Концепцией реабилитационного пространства для несовершеннолетних группы риска /11/, для работы в реабилитационных программах. Система методических разработок в области деятельности указанной  группы социальных профессий представлены в работе, опубликованной Фондом НАН[ Зыков О.В., Артемчук А.Д., Баушева  И.Л. и др. Ювенальные технологии. Практическое руководство по реализации территориальной  модели реабилитационного пространства для несовершеннолетних группы риска./Под  общей ред. О.Зыкова, Н.Хананашвили, А.Автономова. - М.: РБФ НАН, 2002. - 350 с.]. Данная работа стала итогом ряда экспериментальных  проектов, реализованных в течение  последних 6 лет в Москве и во многих, больших и маленьких городах  России.