Социальное прогнозирование в России и его представители

Дальнейшая эволюция концепций  технологического детерминизма связана  с новым этапом НТР, который начался  на рубеже 80-х pp. В научной литературе его называют «реиндустриально-ресурсосберегающим».  Новый этап НТР вновь породил ливень футурологических прогнозов.  Появились концепции «телематической», «микроэлектронной», «кабельной», «информационной» революций, которые устраняют необходимость революции социальной.  Значительное распространение, в частности, теория «информационного общества».  Ее сторонники считают, что информатика радикально изменит положение человека в обществе.  В «информационном обществе» развитые информационные системы давать возможность бесконфликтно решать все проблемы.

Некоторые западные экономисты видят прообраз «информационного общества»  в Японии, которая достигла значительных успехов во многих сферах электроники.  Некоторые теоретики связывали будущее с социализмом.

Так, американский социолог К. Келли заявлял об изменении  характера собственности, изменение  цели производства ради прибыли и  наступления «гуманистического  социализма», правда, в далеком будущем.  Шведский исследователь И. Гальтунг писал, что и США и СССР развиваются в «послереволюционное коммунистическое общество».  Дж. Гелбпейт в работе «Экономика и общественная цель» разработал концепцию «нового социализма», который у него выступает как реформированная в «евпокомунистичному духе» американская экономика.

Американский экономист  П. Дракер провозглашал «пенсионное  фондовый социализм». При этом он ссылался на К. Маркса, который связывал социализм  с собственностью рабочих на средства производства. А в США она составляет более 35% - это пенсионные фонды. Так, США заявляет Дракер, - «первая действительно социалистическая страна».¹²

Проблема будущего - сложная и многогранная. Кроме теорий, которые возникают в рамках так называемых ортодоксальных направлений, появились альтернативные идеи общественного развития.  У них ударение все более переносится из отношений между людьми и богатством, на отношения между людьми в самом широком смысле.  Это концепции «качества жизни», «этики развития», «экоразвития», «социального развития».  Они включают не только экономические, но и социальные, политические, психологические и другие аспекты.

Понятно, что будущее общество в характеристике футурологов имеет «мозаичный» характер.  Фактически речь идет только о создании в воображении футурологов отдельных «картин будущего», о своеобразном «изобретение будущего».  Как писал английский физик и футуролог, лауреат Нобелевской премии Д. Габор: «Будущее нельзя предсказать, но его можно изобрести».  Однако на некоторые тенденции общественного развития футурологи указывают полностью правильно».¹³  

3. Социальное прогнозирование в России и его представители

Собственно социальное прогнозирование, как уже говорилось, одновременно относится к двум областям знания: социологии и научному прогнозированию  как исследованиям будущего.

Российская история научного прогнозирования  открывается в 20-х гг. работами В.А. Базарова-Руднева, которому как сотруднику Госплана СССР было поручено разработать прогноз ожидаемого состояния страны к исходу 1-й пятилетки, т.е. к 1932 г.

Уже тогда В.Базаров подошел  к идее, позже ставшей известной  как "принцип К.Поппера", о "самореализующихся" и "самопарализующихся" прогнозах. В формулировке Базарова это звучало  как принципиальная невозможность  предсказания управляемых явлений, поскольку решение способно как  бы перечеркнуть предсказание. Взамен он предложил анализ и оптимизацию  трендов условно продолженных в  будущее наблюдаемых тенденций, закономерности развития которых в  прошлом и настоящем достаточно хорошо известны. Цель - не предугадывание будущего, а выявление назревающих  проблем и возможных путей  их оптимального решения.

Работы Базарова оставались неизвестными мировой и даже советской научной  общественности вплоть до 1980-х гг., тем  более что автор вскоре был  репрессирован и его научное  наследие оказалось во мраке забвения. А ровно 30 лет спустя, в 1958 г., сходная  задача была поставлена перед американскими  специалистами - прогноз-предсказание ожидаемых результатов разрабатывавшейся  тогда программы "Аполлон" (высадка  человека на Луну). Они пришли к аналогичным  выводам и предложили концепцию  так называемого технологического прогнозирования, состоящего из эксплораторного, или поискового (анализ трендов с  целью выявления назревающих  проблем), и нормативного подходов (оптимизация  трендов для определения возможных  путей решения проблем). Оба подхода  с самого начала продемонстрировали столь высокую экономическую и политическую эффективность, что уже с начала 1960-х гг. на Западе развернулся "бум прогнозов" и возникли сотни исследовательских учреждений, которые прибыльно торговали технологическими прогнозами. Впоследствии конкуренция значительно сократила число прогностических центров. Вместе с тем обнаружились существенные ограничения возможностей самого технологического прогнозирования.

"Бум прогнозов" породил,  по сути, новое направление междисциплинарных  исследований - исследования будущего. Но социологическая проблематика  в технологическом прогнозировании  всегда занимала довольно скромное  место по сравнению с преобладавшей  технико-экономической и отчасти  политической. Потребовались усилия  американского социолога Даниэла  Белла и его знаменитой "Комиссии  по 2000 году" Американской академии  искусств и наук, чтобы в 1965-1966 гг. преодолеть отчуждение между  социологией и прогностикой. Комиссия  пришла к выводу, что прогнозами, наряду с анализом и диагнозом,  должна заниматься каждая наука,  в том числе и социология.

Во Франции аналогичную работу примерно в то же время проделал Бертран де Жувенель. С конца 60-х - начала 70-х гг. понятие "футурология" заняло место образного синонима междисциплинарного прогнозирования.

Именно эта парадигма отличает подавляющее большинство западных футурологических трактатов 70-90-х гг. и ведущие футурологические журналы  мира - "Futurist", "Futures", "Futuribles", "Futuribili", "Technological Forecasting and Social Change" и др. Былая отчужденность между  социологией и прогностикой сохранилась  разве что в виде противопоставления понятий "технологическое прогнозирование" - в смысле строгого соответствия алгоритмам современных исследований будущего - и "социальное прогнозирование" - в смысле общих "размышлений  о будущем", предугадывания будущего.

Типичным продуктом начального этапа развития технологического прогнозирования (1967-1969 гг.) явилась книга Германа Кана "Год 2000", где живописалась дорога США к постиндустриальному обществу в сильном отрыве от якобы следующих тем же путем других стран. Но футурологическая эйфория длилась недолго. Уже в 1970 г. Алвин Тоффлер в работе "Футурошок" языком публициста предупредил о надвигающейся глобальной катастрофе, если не будут видоизменены наблюдаемые (прежде всего в странах Запада) тенденции развития человечества. В 1972 г. был опубликован сенсационный доклад Римскому клубу "Пределы роста", в котором убедительно доказывалось, что человечеству не пережить грядущего столетия, если не упредить экологическую катастрофу.¹⁴

Этот и последующие доклады  Римскому клубу привели к становлению  особой отрасли исследований будущего в понятиях глобалистики. охватывающей всю совокупность общемировых проблем  современности. Наиболее выдающимся идеологом  глобалистики явился президент Римского клуба Аурелио Печчеи. Однако и потенциал глобалистики оказался ограничен: через несколько лет наступило нечто вроде "психологической усталости" мировой общественности, которую "пугали" грядущей глобальной катастрофой. И тогда на рубеже 70-80-х гг. зародилось еще одно направление исследований будущего - альтернативистика, изучающая возможные пути перехода к мировой цивилизации, альтернативной существующей и способной, в отличие от нее, успешно справиться с глобальными проблемами современности.

Альтернативистику ждала не менее  драматичная судьба. В отличие  от глобалистики - ни одной сенсации, но вместе с тем - те же разочарования, связанные с сильной инерционностью глобальных тенденций, слишком медленной  и малоэффективной реакцией мирового сообщества на призывы к решительным  действиям. В области угрозы ядерной  войны эти призывы как будто возымели действие (тем более, что и без альтернативистов политики осознавали опасность), но меры, предпринимаемые для упреждения экологической катастрофы, снижения темпов роста народонаселения, техногенных и иных глобальных эпидемиологических заболеваний и т.д., явно не перешли критического порога, за которым человечество могло бы спокойно смотреть в будущее.

Итак, обрисовав в самых общих чертах положение дел в западной футурологии, можно увидеть фон, на котором шло развитие отечественного прогнозирования вообще и социального, в частности.

В первые послереволюционные годы недостатка в "размышлениях о будущем" по понятным причинам не было. Это касалось не только публицистики и политических текстов относительно "мировой  революции", "построения коммунизма" и т.п., не только художественной (например, антиутопии А.Платонова), но и строго научной литературы.

Помимо упомянутого выше выдающегося  аналитика В.Базарова, нельзя не назвать  такие имена, как К.Э.Циолковский  и В.И.Вернадский. Циолковский дал  научный прогноз развития космонавтики и практически сделал первый шаг  к освоению Космоса; Вернадский сформулировал  принцип единства экосферы и ноосферы, т.е. принцип целостности природно-социальных систем, что, по существу, создало методологическую основу системно-глобального прогнозирования.¹⁵

Было бы несправедливо также  не упомянуть имени эмигрировавшего  из России с родителями будущего нобелевского лауреата Ильи Пригожина - создателя  теории динамических систем, которая  выступает методологической базой  социальных прогнозов в переходные периоды, т.е. в нестабильных системах (И.Пригожий является патроном Санкт-Петербургского центра социально-экономических исследований, созданного в 1992 г.).

В 20-е гг. в СССР вышло свыше  десятка "книг о будущем" (наиболее значительная - "Жизнь и техника  будущего", под ред. А. Анекштейна и Э. Кольмана , а также ряд интересных статей.

Институционализация социального  прогнозирования в 60-е гг. Сталинские репрессии 30-х гг. превратили российскую "раннюю футурологию" - и не только, как известно, ее - в пустыню, истребив почти все мыслящее и загнав в  спецхраны все, мыслящими написанное.

Во время хрущевских реформ ситуация изменилась несущественно. Появились  два-три энтузиаста, которые параллельно  с аналогичными энтузиастами на Западе носились с идеей "футурологии", "пробивали" также идею создания Научного совета по "марксистско-ленинскому прогнозированию" - совершенно утопическая  затея, закончившаяся партийными выговорами.

Новоявленное "прогнозирование" встречалось в штыки не только догматиками, и если бы не принципиальная позиция тогдашнего директора Института  конкретных социальных исследований А.М.Румянцева, а также некоторых из ведущих  социологов (в первую очередь В.Ж. Келле), то никакого социального прогнозирования в те годы появиться бы не могло.

И все же на фоне возрождения отечественной  социологии в 60-е гг. в рамках Советской  социологической ассоциации возникла исследовательская секция социального  прогнозирования (1967 г.), а в первом социологическом институте АН СССР в начале 1969 г. возник первый, единственный и по сию пору, сектор социального  прогнозирования (руководитель И.В.Бестужев-Лада).¹⁶

И сектор, и секция сразу же сделались  базой постоянно действующего семинара по социальному прогнозированию, который  стал собираться едва ли не каждый месяц, а число участников перевалило за сотню и растворилось в тысячах  энтузиастов разных областей прогнозирования, собиравших в 1967-1970-е гг. огромные конференции в университетских центрах страны. В конце 60-х гг., помимо материалов этих конференций, появился ряд первых научных работ прогнозного профиля. Подготовленные в те годы труды по социальному прогнозированию, словно свет угасших звезд, продолжали выходить в 70-е гг., когда уже все опять было разгромлено.

Типичными в данном отношении являлись "Окно в будущее: современные проблемы социального прогнозирования" И.Бестужева-Лады (1970); "Предвидение и цель в развитии общества: философско-социологические аспекты социального прогнозирования" А.Гендина (1970); "Методологические проблемы социального прогнозирования" под ред. А.Казакова (1975); "Вопросы прогнозирования общественных явлений" под ред. В.Куценко (1978) и др.¹⁷

Сборники статей по социальному  прогнозированию под ред. А.Гендина (вышло 14 выпусков) относились преимущественно  к педагогической прогностике, но некоторые  охватывали более широкий круг вопросов, были связаны с методологией технологического прогнозирования вообще. Постепенно курс на "наведение мостов" между  социологией и другими науками, аналогичный тому, что имел место  в мировой прогностике, дал свои плоды.

В конечном итоге появилось несколько  работ, не относящихся собственно к  технологическому прогнозированию, но по-своему интересных. Среди них  монография Л.Рыбаковского "Методологические вопросы прогнозирования населения" (1978), коллективная монография "Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности" под ред. В.Ядова (1979), монография О.Гаврилова "Стратегия правотворчества и социальное прогнозирование" (1993) и др.¹⁸ Почти все материалы такого характера можно найти в статьях, опубликованных в 1974-1994 гг. в журнале "Социологические исследования".

Что касается будущего России (шире - всего бывшего СССР и даже всей бывшей мировой социалистической системы), то здесь уместнее всего прогноз  по исторической аналогии. При всех поправках на специфику той или  иной страны он представляется наиболее содержательным.