Обзор детской литературы

Конечно,  никто  из взрослых не поверил ее рассказу.  Про короны Дроссельмайер сказал,  что это его подарок Мари на ее двухлетие и отказался признать Щелкунчика своим племянником (игрушка стояла на своем месте в шкафу).  Папа пригрозил выбросить всех кукол,  и Мари не смела заикаться про свою историю.  Но однажды на пороге их дома появился племянник Дроссельмайера,  который наедине признался Мари,  что перестал быть Щелкунчиком,  и сделал предложение разделить с ним корону и трон Марципанового замка.  Говорят,  она и поныне там королева.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Антоний Погорельский

Антоний Погорельский, настоящее имя Алексей Алексеевич Перовский (1787, Москва — 9 (21) июля 1836, Варшава) — русский писатель, один из крупнейших прозаиков первой половины XIX века. Внебрачный сын А. К. Разумовского (см. Перовские), брат государственных деятелей графов Л. А. и В. А. Перовских, дядя А. К. Толстого и братьев Ал. М. и В. М. Жемчужниковых.

  Детство провёл в имении Разумовского на Украине (хорошее домашнее образование), окончил Московский университет, перевёл на немецкий язык «Бедную Лизу» Н. М. Карамзина (1807), благодаря Разумовским смог лично познакомиться с Карамзиным и его московским окружением (П. А. Вяземским и В. А. Жуковским, приятельствовавшим с братом Перовского Василием) и получил в этом кругу репутацию шутника и мистификатора. Однако отец, бывший влиятельным масоном, не позволил своему бастарду самому вступить в ложу, вопреки желанию молодого Алексея. В 1809—1810 служил в провинции в ревизорской комиссии, а в 1812 ушёл добровольцем в действующую армию, на сей раз вопреки воле отца. Участвовал во многих сражениях войны (в том числе партизанских отрядах) и Заграничного похода, в том числе в Битве народов и под Кульмом. До 1816 служил в оккупированной союзниками Саксонии адъютантом кн. Н. Г. Репнина (Репнин был женат на урождённой графине Разумовской). В Германии Перовский увлёкся немецким романтизмом и, в частности, Гофманом, что оказало влияние на его творчество.  После выхода в отставку поселился в Петербурге, вошёл в среду арзамасцев. Заботился о воспитании и образовании своего племянника А. К. Толстого, родившегося в 1817 (вскоре после рождения его мать, сестра Перовского, оставила мужа). Среди знакомых Перовского этого времени был и Пушкин: выход «Руслана и Людмилы» он приветствовал, выступив с остроумным разбором критических нападок на поэму (в журнале «Сын Отечества»). Перовский явился одним из самых активных защитников молодого автора. После смерти отца в июле 1822 поселился в имении Погорельцы на Украине (Сосницкого уезда Черниговской губернии), где жил с сестрой и племянником А. К. Толстым. Написал там повести «Двойник, или Мои вечера в Малороссии», опубликованные под псевдонимом Антоний Погорельский (от названия имения) в 1828, уже когда автор вернулся на службу в Петербург (1825, занимался в основном образовательными вопросами) и съездил с племянником в Германию (1827), где посетил Гёте.

  «Двойник» — сборник четырёх новелл, объединённых рамочным сюжетом, связан прежде всего с немецкой фантастической традицией («Серапионовы братья» Гофмана) и предвосхищал «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя и «Русские ночи» В. Ф. Одоевского. Есть в цикле много и от готического романа. Фантастическая повесть «Лафертовская маковница» (опубликована отдельно в 1825) вызвала восторженную оценку Пушкина, который позже процитировал её в своём «Гробовщике». Критика за несколькими исключениями не приняла опередившего своё время «Двойника», увидив в нём нелепую фантастику.

  В 1829 Погорельский опубликовал прославившую его сказку «Чёрная курица, или Подземные жители», написанную для племянника Алёши — первую в истории русской литературы книгу о детстве. Известны высокие отзывы о «Чёрной курице» Жуковского и Льва Толстого.

 В 1830—1833 опубликовал роман «Монастырка» о жизни выпускницы Смольного института на родине в Малороссии. Этот «нравоописательный роман», сочетавший элементы сентиментальные и романтические, противопоставлялся авторами пушкинского круга «Ивану Выжигину» Булгарина и в целом хорошо был принят публикой и критикой. Окончательно выйдя в отставку в 1830, Перовский всецело посвятил себя воспитанию племянника, ездил с ним по Италии и общался там с Брюлловым и С. А. Соболевским, затем много ездил по России, вновь встречался с Пушкиным. Скончался от туберкулёза по дороге в Ниццу на место своего лечения.

 

Чёрная  курица, или Подземные жители (1829)

Лет сорок тому назад,  в С.-Петербурге на Васильевском Острове, жил-был содержатель мужского пансиона.  В числе тридцати или сорока детей,  обучавшихся в том пансионе,  находился один мальчик,  по имени Алеша,  которому тогда было не более 9 или 10 лет.  Родители его,  жившие далеко-далеко от Петербурга,  года за два перед тем привезли его в столицу,  отдали в пансион и возвратились домой,  заплатив учителю условленную плату за несколько лет вперед.  Алеша был мальчик умненький,  миленький,  учился хорошо,  и все его любили и ласкали.Дни учения для него проходили скоро и приятно,  но когда наставала суббота и все товарищи его спешили домой к родным,  тогда Алеша горько чувствовал свое одиночество.  Алеша кормил курочек,  которые жили около забора в нарочно для них выстроенном домике и целый день играли и бегали на дворе.  Особенно любил черную хохлатую,  названную Чернушкою.  Чернушка была к нему ласковее других.Однажды к празднику кухарка ловила курицу,  и Алеша,  бросившись ей на шею,  не дал убить Чернушку.  Отдал кухарке за это империал — золотую монету,  подарок бабушки.После праздника лег спать,  почти уснул,  но услышал,  как кто-то его зовет.  К нему пришла чернушка и сказала человеческим голосом: поди за мною,  я тебе покажу что-нибудь хорошенькое.  Одевайся скорее! И он смело последовал за нею.  Из глаз ее выходили как будто лучи,  которые освещали все вокруг них,  хотя не так ярко,  как маленькие свечки.  Они прошли через переднюю.— Дверь заперта ключом, — сказал Алеша; но курочка ему не отвечала: она хлопнула крыльями,  и дверь сама собою отворилась.Потом,  прошед через сени,  обратились они к комнатам,  где жили столетние старушки-голландки.  Алеша никогда у них не бывал.  Курочка опять хлопнула крыльями,  и дверь в старушкины покои отворилась.  Прошли во вторую комнату,  и Алеша увидел в золотой клетке серого попугая.  Чернушка сказала ничего не трогать.Проходя мимо кошки,  Алеша попросил у нее лапки… Вдруг она громко замяукала,  попугай нахохлился и начал громко кричать: «Дуррак! дуррак!» Чернушка поспешно удалилась,  и Алеша побежал за нею,  дверь вслед за ними сильно захлопнулась…Вдруг вошли они в залу.  По обеим сторонам висели на стенах рыцари в блестящих латах.  Чернушка шла впереди на цыпочках и Алеше велела следовать за собою тихонько- тихонько… В конце залы была большая дверь.  Лишь только они подошли к ней,  как соскочили со стен два рыцаря и бросились на черную курицу.  Чернушка подняла хохол,  распустила крылья и вдруг сделалась большая-большая,  выше рыцарей,  и начала с ними сражаться! Рыцари сильно на нее наступали,  а она защищалась крыльями и носом.  Алеше сделалось страшно,  сердце в нем сильно затрепетало,  и он упал в обморок.На следующую ночь опять пришла Чернушка.  Опять пошли,  но в этот раз Алеша уже ничего не трогал.Вошли они в другую залу.  Чернушка ушла.  Тут вошло множество маленьких людей,  ростом не более как с пол-аршина,  в нарядных разноцветных платьях.  Они не замечали Алеши.  Затем вошел король.  За то,  что Алеша спас его министра,  Алеша теперь знал урок,  не уча.  Король ему дал конопляную семечку.  И просили ничего никому про них не рассказывать.Начались классы,  и Алеша знал любой урок.  Чернушка не приходила.  Алеша сначала стыдился,  а потом привык.Притом Алеша сделался страшным шалуном.  Однажды учитель,  не зная,  что с ним делать,  задал ему выучить наизусть страниц двадцать к другому утру и надеялся,  что он,  по крайней мере,  в этот день будет смирнее.  Но Алеша в этот день нарочно шалил более обыкновенного.  На следующий день не мог выговорить ни слова,  потому что не было семечки.  Его отвели в спальню и сказали выучить урок.  Но к обеду Алеша еще не знал урок.  Его опять там оставили.  К ночи появилась Чернушка и вернула ему зерно,  но просила исправиться.На следующий день ответил урок.  Учитель спросил,  когда Алеша выучил урок.  Алеша растерялся,  велели принести розги.  Учитель сказал,  что не будет пороть,  если Алеша скажет,  когда выучил урок.  И Алеша все рассказал,  забыв про обещание,  данное подземельному королю и его министру.  Учитель не поверил,  и Алешу высекли.Пришла Чернушка попрощаться.  Она была закована цепью.  Сказала,  что народу теперь придется переселиться далеко.  Попросила Алешу еще раз исправиться.Министр пожал Алеше руку и скрылся под соседнюю кровать.  На другой день поутру у Алеши была горячка.  Недель через шесть Алеша выздоровел и старался быть послушным,  добрым,  скромным и прилежным.  Все его снова полюбили и стали ласкать,  и он сделался примером для своих товарищей,  хотя уже и не мог выучить наизусть двадцать печатных страниц вдруг,  которых,  впрочем,  ему и не задавали.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Льюис Кэрролл

КЭРРОЛЛ, ЛЬЮИС (Carroll, Lewis) (1832–1898; наст. имя – Чарлз Латуидж Доджсон, Charles Lutwidge Dodgson), английский детский писатель, математик, логик. Родился 27 января 1832 в Дарсбери близ Уоррингтона (графство Чешир). Чарлз Латуидж был третьим ребенком и старшим сыном в семье, где родилось четверо мальчиков и семь девочек. Образованием юного Доджсона до двенадцати лет занимался отец, затем мальчика определили в грамматическую школу Ричмонда. Полтора года спустя он поступил в Рагби-Скул. Здесь он проучился четыре года, проявив выдающиеся способности к математике и богословию. В мае 1850 был зачислен в Крайст-Чёрч-колледж Оксфордского университета и в январе следующего года переехал в Оксфорд. Победив в конкурсе на стипендию Боултера в 1851 и удостоившись отличия первого класса по математике и второго по классическим языкам и античным литературам в 1852, юноша был допущен к научной работе. В 1855 он был назначен лектором по математике и оставался на этой должности до своей отставки в 1881. Доджсон жил при колледже до своей кончины в 1898.   Значительное число книг и брошюр по математике и логике свидетельствует о том, что Доджсон был добросовестным членом ученого общества. Среди них – Алгебраический разбор пятой книги Евклида (The Fifth Book of Euclid Treated Algebraically, 1858 и 1868), Конспекты по алгебраической планиметрии (A Syllabus of Plane Algebraical Geometry, 1860), Элементарное руководство по теории детерминантов (An Elementary Treatise on Determinants, 1867) и Евклид и его современные соперники (Euclid and His Modern Rivals, 1879), Математические курьезы (Curiosa Mathematica, 1888 и 1893), Символическая логика (Symbolic Logic, 1896). Дети интересовали Доджсона с юных лет; еще мальчиком он придумывал игры, сочинял рассказы и стишки и рисовал картинки для младших братьев и сестер. Необычайно сильная привязанность Доджсона к детям (причем девочки почти вытеснили мальчиков из круга его друзей) озадачивала еще его современников, новейшие же критики и биографы не перестают умножать число психологических расследований личности писателя. Из детских друзей Доджсона более всего прославились те, с кем он подружился ранее всех, – дети Лидделла, декана его колледжа: Гарри, Лорина, Элис (Алиса), Эдит, Рода и Вайолет. Любимицей была Элис, скоро ставшая героиней импровизаций, которыми Доджсон развлекал своих юных друзей на речных прогулках либо у себя дома, перед фотокамерой. Самую необыкновенную историю он рассказал Лорине, Элис и Эдит Лидделл и канонику Дакуорту 4 июля 1862 близ Годстоу, в верховьях Темзы. Элис упросила Доджсона записать этот рассказ на бумаге, чем он и занимался на протяжении нескольких последующих месяцев. Затем, по совету Генри Кингзли и Дж.Макдоналда, он переписал книгу для более широкого круга читателей, добавив еще несколько историй, прежде рассказанных детям Лидделла, и в июле 1865 выпустил в свет Приключения Алисы в Стране чудес (Alice's Adventures in Wonderland). Продолжение, также из ранних рассказов и более поздних историй, поведанных юным Лидделлам в Чарлтон-Кингзе, близ Челтнема, в апреле 1863, вышло на Рождество 1871 (указан 1872) под названием Сквозь зеркало и Что там увидела Алиса (Through the Looking-Glass and What Alice Found There). Обе книги проиллюстрировал Д.Тенньел (1820–1914), следовавший точным указаниям Доджсона. И Страна Чудес, и Сквозь зеркало рассказывают о событиях, которые происходят как бы во сне. Дробление повествования на эпизоды позволяет писателю включить рассказы, в которых обыгрывались расхожие поговорки и присловья, вроде «улыбки Чеширского Кота» или «безумного шляпника», либо забавно разворачивались ситуации таких игр, как крокет или карты. Сквозь зеркало в сравнении со Страной Чудес отличается большим единством сюжета. Здесь Алиса попадает в зеркально отраженный мир и становится участницей шахматной партии, где пешка Белой Королевы (это Алиса) достигает восьмой клетки и сама превращается в королеву. В этой книге тоже есть популярные персонажи детских стишков, в частности Шалтай-Болтай (Humpty Dumpty), с комично-профессорским видом трактующий «придуманные» слова в «Бармаглоте» («Jabberwocky»). У Доджсона хорошо получались юмористические стихи, а некоторые стихи из книг об Алисе он напечатал в «Комик-таймс» (приложении к газете «Таймс») в 1855 и в журнале «Трейн» в 1856. Он опубликовал еще много стихотворных подборок в этих и других периодических изданиях, таких, как «Колледж Раймз» и «Панч», анонимно либо под псевдонимом Льюис Кэрролл (сначала было латинизировано английское имя Чарлз Латвидж – получилось Каролус Людовикус, а затем оба имени поменялись местами и были вновь англизированы). Этим псевдонимом были подписаны обе книги об Алисе и сборники стихов Фантасмагория (Phantasmagoria, 1869), Стихи? Смысл? (Rhyme? And Reason?, 1883) и Три заката (Three Sunsets, 1898). Известность получил также стихотворный эпос в жанре нонсенса Охота на Снарка (The Hunting of the Snark, 1876). Роман Сильвия и Бруно (Sylvie and Bruno, 1889) и его второй том Заключение Сильвии и Бруно (Sylvie and Bruno Concluded, 1893) отличаются сложностью композиции и смешением элементов реалистического повествования и волшебной сказки. Умер Кэрролл в Гилфорде 14 января 1898.

 

Приключения Алисы в Стране чудес

1865.Героиня книги,  девочка по имени Алиса,  начинает  свое путешествие в Страну  Чудес неожиданно для себя  самой: разомлевшая от жары  и безделья Алиса вдруг заметила кролика,  что само по себе не удивительно; но кролик этот оказался не только говорящим (чему в ту минуту Алиса тоже не удивилась),  но еще и владельцем карманных часов,  а вдобавок он куда-то очень торопился.  Сгорая от любопытства,  Алиса бросилась за ним в нору и оказалась… в вертикальном тоннеле,  по которому стремительно (или не очень? ведь она успевала замечать,  что стоит на полках по стенам,  и даже схватила банку с наклейкой «Апельсиновый мармелад»,  к сожалению пустую)  провалилась сквозь землю.  Но все кончается на этом свете,  кончилось и Алисино падение,  причем довольно благополучно: она оказалась в большом зале,  Кролик исчез,  зато Алиса увидела много дверей,  а на столике — маленький золотой ключик,  которым ей удалось открыть дверь в чудесный сад,  но пройти туда было невозможно: Алиса была слишком велика.  Но ей тут же подвернулся флакончик с надписью «Выпей меня»; несмотря на свойственную Алисе осторожность,  она все же выпила из флакончика и стала уменьшаться,  да так,  что испугалась,  как бы с ней не случилось того,  что бывает с пламенем свечи,  когда свечу задувают.  Хорошо,  что поблизости лежал пирожок с надписью «Съешь меня»; съев его,  Алиса вымахала до таких размеров,  что стала прощаться со своими ногами,  оставшимися где-то далеко внизу.  Очень все здесь было странно и непредсказуемо.  Даже таблица умножения и давно выученные стихи выходили у Алисы сикось-накось; девочка сама себя не узнавала и даже решила,  что это и не она вовсе,  а совсем другая девочка; от огорчения и бесконечных странностей она заплакала.  И наплакала целое озеро,  даже сама там чуть не утонула.  Но оказалось,  что она бултыхается в слезном озере не одна,  рядом фыркала мышь.  Вежливая Алиса завела с нею разговор (молчать было бы неловко),  но,  к сожалению,  заговорила про кошек,  ведь у Алисы осталась дома любимая кошечка.  Однако Мышь,  оскорбленная Алисиной черствостью,  удалилась,  а вновь появившийся Кролик отправил Алису,  как какую-нибудь служанку,  к себе домой за веером и перчатками,  так как он направлялся к Герцогине.  Алиса спорить не стала,  вошла в дом Кролика,  но из любопытства выпила и там из очередного флакончика какой-то жидкости — и выросла до таких размеров,  что чуть не разнесла дом.  Хорошо,  что её забросали камешками,  превращавшимися в пирожки,  она снова стала крошечной и сбежала прочь.Долго она скиталась в травяных джунглях,  чуть не попала на зуб юному щенку и наконец очутилась возле большого гриба,  на шляпке которого восседала Гусеница и важно курила кальян.  Алиса пожаловалась,  что она все время меняется в росте и не узнает сама себя,  но Гусеница не нашла в подобных изменениях ничего особенного и отнеслась к растерянной Алисе без всякого сочувствия,  особенно услышав,  что ту,  видите ли,  не устраивает рост в три дюйма — Гусеницу же такой рост очень устраивал! Обиженная Алиса удалилась,  прихватив с собой кусочек гриба.Гриб пригодился,  когда Алиса увидела дом: она пожевала немножко гриба,  подросла до девяти дюймов и приблизилась к дому,  на пороге которого один лакей,  похожий на рыбу,  вручал другому,  похожему на жабу,  приглашение Герцогине пожаловать к Королеве на партию в крокет.  Алиса долго выясняла у Лакея-Жабы,  можно ли ей войти,  ничего не поняла из его ответов (не лишенных своей странной логики)  и вступила в дом.  Она оказалась в кухне,  где было не продохнуть от дыма и перца; там кашеварила кухарка,  а неподалеку сидела Герцогиня с вопящим младенцем на руках; между делом кухарка швыряла в обоих посудой; за всем этим с ухмылкой наблюдал большой кот.  Удивленной Алисе Герцогиня кратко объяснила,  что кот улыбается,  потому что он Чеширский Кот,  добавив,  что вообще-то все коты умеют улыбаться.  После чего Герцогиня стала напевать визгливому младенцу вроде бы знакомую колыбельную,  но от этой песенки Алисе стало жутко.  В конце концов Герцогиня швырнула сверток с младенцем Алисе,  та вынесла странно непоседливого похрюкивающего крошку из дома и вдруг с изумлением увидела,  что это вовсе не ребенок,  а поросенок! Алиса невольно вспомнила и других детишек,  из которых,  возможно,  тоже вышли бы очень миленькие свинки.Тут перед Алисой вновь появился Чеширский Кот,  и она спросила его,  куда ей идти дальше.  Кот,  улыбаясь,  объяснил,  что если,  как она говорит,  ей все равно,  куда она придет,  то идти можно в любом направлении.  Он спокойно заявил девочке,  что в этой стране все ненормальные,  и даже умненькая Алиса не сумела оспорить его доказательства.  После чего Кот исчез — весь,  кроме широкой улыбки,  долго висевшей в воздухе.  Это свойство Кота особенно ему пригодилось,  когда свирепая Червонная Королева приказала отрубить ему голову: Кот сразу исчез,  в воздухе виднелась одна лишь его голова,  но как прикажете отрубить голову,  если у нее и тела-то нет? А Кот только широко усмехался.Алиса же тем временем отправилась к безумному Мартовскому Зайцу и попала на столь любимое и привычное у англичан,  но совершенно необыкновенное чаепитие.  Заяц и безумный Шляпник были вынуждены пить чай не раз и не два в день (что было бы естественно и разумно),  а непрерывно — таково было им наказание за то,  что они убивали Время.  Поскольку они отнеслись к ней весьма негостеприимно,  запутывали её и поднимали на смех,  Алиса ушла и от них и после новых приключений попала наконец в королевский сад,  где садовники красили белые розы в красный цвет.  И тут появилась королевская чета,  Червонные Король и Королева,  окруженные придворными — бубновыми и червонными картами помельче.  И хотя Король и Королева проявляли необыкновенную суровость к окружающим,  а Королева требовала рубить головы чуть ли не всем подряд,  Алиса не испугалась: ведь они всего лишь карты,  рассудила она.Почти всех своих знакомых по Стране Чудес Алиса увидела в зале,  где судили Червонного Валета,  который,  как говорилось в старинной песенке,  украл пироги,  испеченные Королевой.  До чего же странные показания давали в суде перепуганные свидетели! Как старались все записать недотепы-присяжные и как они все путали! И вдруг вызвали Алису,  которая успела вырасти до своих обычных размеров.  Король с Королевой пытались её запугать,  но их попытки разбивались о её здравую логику,  и на угрозу смертной казни она спокойно ответила: «Вы ведь всего лишь колода карт» — и волшебство рассеялось.  Алиса очнулась на той же луговине возле сестры.  Вокруг был привычный пейзаж,  слышались привычные звуки.  Значит,  это был только сон!.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Некрасов  Николай Алексеевич

  Некрасов Николай Алексеевич (1821-1878) - поэт, критик, публицист, издатель. Выходец из дворян среднего достатка. В 6-7 лет начал сочинять стихи, в 11 лет - сатиры. Не закончив гимназию, в 1838 г. Некрасов уехал из дома деспотичного отца в Петербург, вольнослушателем посещал лекции в университете, бедствовал. В 1839 г. Некрасов вошел в литературные и журналистские круги. Трудности первых лет в столице Некрасов описал в романе «Жизнь и похождения Тихона Тростникова». Первая публикация - стихотворение «Мысль» («Сын Отечества», 1838), затем ряд стихов в «Библиотеке для чтения», «Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду"». Вопреки совету Жуковского Некрасов издал поэтический сборник «Мечты и звуки» (1840), который не имел успеха ни у читателей, ни у критиков. Некрасов уничтожил часть тиража. Начал писать прозу из жизни «мелкого человека»в духе Гоголя. В 1840 I. помогал Ф. А. Кони (а фактически Краевскому) редактировать, "Литературную газету" и вел рубрики: «Хроника Петербургской жизни», «Петербургские дачи и окрестности» и др. Одновременно сотрудничал в «Отечественных записках» и в «Русском инвалиде», подрабатывал у издателя В. Полякова (писал азбуки, сказки) и «в несколько лет исполнил до двухсот печатных листов журнальной работы» (Н. Некрасов). Псевдоним - Н.А. Перепельский. С 1841-42 гг. на петербургской сцене успешно шли ею водевили и мелодрамы. Некрасов начинает писать сатирические стихи-фельетоны, пародии, в его поэзию приходит новый герой - чиновник, пьяница, разночинец. К 1844г. Некрасов уже занимается издательской деятельностью (альманах «Статейки в стихах...», 1843) и выходит из бедности. Знакомство и дружба с В. Белинским подсказали замысел альманахов «Физиология Петербурга» (1845) и «Петербургского сборника» (1846) - манифестов «натуральной школы», за что Булгарин в доносах называл Некрасова «самым отчаянным коммунистом». В это время Некрасов пишет зрелые стихи, в которых лирическое «Я» поэта, его муза не отделяется от боли народа и его судьбы; входит в круг друзей Герцена. В 1846 г. Некрасов и И.И. Панаев реализуют замысел Некрасова, Белинского и Герцена о своем журнале и берут в аренду у Плетнева пушкинский «Современник» (при официальном редакторстве А.В. Никитенко). Вышел 1 января 1847 г. Некрасов редактировал журнал, много писал (романы, над которыми сам посмеивался; «Заметки о журналах», в соавторстве с Панаевым, и т.д.), привлек в журнал лучших писателей и поэтов (Герцена, Тургенева, Григоровича, Островского, Толстого, Тютчева), в 1850-ые годы Чернышевского и Добролюбова. Разрыв с Тургеневым (после статьи Добролюбова «Когда же придет настоящий день?») Некрасов переживал тяжело, по выбор все же сделал в пользу идеи журнала, в пользу молодого поколения публицистов, когда наметился раскол. Нравственную силу народных заступников (Белинского, Шевченко, Чернышевского, Добролюбова, Писарева) Некрасов воспел в стихах на их преждевременную гибель, мучительно углубляясь в самоанализ. (Сборник стихов 1856 г. имел оглушительный успех.) Некрасов видел, что успех «Современника» зависел не от писателей-друзей, а от радикально настроенной но отношению крепостничества молодежи. В журнал вливались новые силы (С.-Щедрин, Елисеев, Шелгунов и др.). Однако все попытки Некрасова сохранить «Современник» после реформ были безуспешны. Цензура запретила революционно-демократический журнал.