Поэтическая концепция Н.Гумилева

    Сходную мысль выражает статья «Читатель». Поэт в минуты творчества должен быть «обладателем какого-нибудь ощущения, до него неосознанного и ценного. Это рождает в нем чувство катастрофичности, ему кажется, что он говорит свое последнее и самое главное, без познания чего не стоило земле и рождаться. Это совсем особенное чувство, иногда наполняющее таким трепетом, что оно мешало бы говорить, если бы не сопутствующее ему чувство победности, сознание того, что творишь совершенные сочетания слов, подобные тем, которые некогда воскрешали мертвых, разрушали стены [12]».

    Последние слова приведенного фрагмента непосредственно  перекликаются с цитированным стихотворением «Слово», проникнуты тем высоким сознанием пророческой миссии поэта и поэзии, которое родилось у Гумилёва после революции 1917 года, в условиях высшего напряжения духовных сил поэта, рожденного тогдашними очищающими и вместе с тем суровыми и жестокими годами. Заключая статью, Гумилёв анализирует разные типы читателей, повторяя свою любимую мысль, что постоянное изучение поэтической техники необходимо поэту, желающему достигнуть полной поэтической зрелости. При этом он оговаривается, что ни одна книга по поэтике (в том числе и задуманный им трактат) «не научит писать стихи, подобно тому, как учебник астрономии не научит создавать небесные светила. Однако и для поэтов она может служить для проверки своих уже написанных вещей и в момент, предшествующий творчеству, даст возможность взвесить, достаточно ли насыщено чувство, созрел образ и сильно волнение, или лучше не давать себе воли и приберечь силы для лучшего момента», ибо «писать следует не тогда, когда можно, а когда должно [12]».

    Наиболее  плодотворный период историко-литературных исследований Гумилёва - начало 1918-1921 г. В это время диапазон его историко-литературных интересов расширяется, причем историко-литературные занятия идут у него рука об руку с интенсивной издательской и переводческой деятельностью. Для издательства «Всемирная литература» были написаны Гумилёвым и предисловия к переведенной им «Поэме о старом моряке» Т.Кольриджа, равно как и к составленному им сборнику переводов баллад другого английского поэта-романтика начала XIX в. Р.Соути. И посвященная темам морских блужданий и опасностей, жизни и смерти «Поэма о старом моряке» Кольриджа, и эпические по своему складу баллады Соути были созвучны характеру дарования самого Гумилёва; как переводчик, он вообще тяготел к переводу произведений, близких ему по своему духовному строю (это относится не только к произведениям Готье, Кольриджа и Соути, но и к стихотворениям Ф. Вийона, Л. де Лиля, Ж. Мореаса, сонетам Ж. М. Эредиа, часть которых была блестяще переведена Гумилёвым, «Орлеанской девственнице» Вольтера, в переводе которой он принял участие в последние годы жизни). Как видно из предисловия Гумилёва к «Эмалям и камеям» Готье, творчество поэтов «озерной школы» привлекло его внимание уже в это время, однако посвятить время работе над подготовкой русских изданий их сочинений и выразить свое отношение к ним в специально посвященных им статьях он смог только в послереволюционные годы. Особый интерес этюдам Гумилёва о Кольридже и Соути придает явно ощущаемый в них автобиографический подтекст - Гумилёв мысленно соотносит свою беспокойную судьбу с жизнью этих поэтов, а их поэтику и творческие устремления - с поэтикой акмеистов. В статьях о Кольридже и Соути ощущается, что они рассчитаны на запросы нового читателя, в сознании которого живы пережитые им недавно революционные годы и события.

3. Художественная практика Н.Гумилёва

в свете литературной программы акмеизма

      Литературное  наследие Н.С.Гумилёва значительно по своей художественной ценности. В его творчестве преобладала экзотическая и историческая тематика, он был певцом «сильной личности». Гумилёву принадлежит большая роль в развитии формы стиха, отличавшегося чеканностью и точностью.

          Уже во время  учебы  в Николаевской царскосельской гимназии, которую Гумилёв окончил в 1906 году, он отдается своему страстному увлечению поэзией. 

    Первое  стихотворение Гумилёва, напечатанное в «Тифлисском листке» (1902), носит романтический характер и рисует устремившегося из «города в пустыню» лирического героя, которого влекут к себе неуспокоенные «люди с пламенной душой» и с «жаждой добра» («Я в лес бежал из городов…»).

    В 1905 году Гумилёв издает первую книгу стихов «Путь конквистадоров». С тех пор им целиком завладевает наслаждение творчеством, творческое воображение пробудило в Гумилёве жажду познания мира.

    Смело ломал поэт привычные нормы жизни. Не успел приехать в Сорбоннский университет (1907) для изучения французской литературы, как покинул Париж. Мечта увидеть загадочные, нецивилизованные земли завладела им. В первую поездку Гумилёв посетил лишь города Стамбул, Измир, Порт-Санд, Каир. Но пережитое оставило в душе неизгладимый след. За первой поездкой (1907) последовали еще три в период с 1908 по 1913 г., последняя в составе организованной самим Гумилёвым этнографической экспедиции.

     В Африке он пережил много лишений, болезней, на опасные, грозившие смертью  испытания шел по собственному желанию. А в результате привез из Абиссинии ценные материалы для Петербургского Музея этнографии.

     Обычно  считают, что Гумилёв стремился только к экзотике. Страсть к путешествиям, скорее всего, была вторичной. В. Брюсову он объяснил ее так: «...думаю уехать на полгода в Абиссинию, чтобы в новой обстановке найти новые слова [13]». О зрелости поэтического видения неотступно думал Гумилёв.

     В первую мировую войну ушел добровольцем на фронт. В корреспонденциях с места  военных действий отразил их трагическую сущность. Не счел нужным обезопасить себя и участвовал в самых ответственных маневрах. В мае 1917 г. уехал по собственному желанию на Салоникскую (Греция) операцию Антанты.

     На  родину Гумилёв вернулся лишь в апреле 1918 года. И сразу включился в напряженную деятельность по созданию новой культуры: читал лекции в институте Истории искусств, работал в редколлегии издательства «Всемирная литература», в семинаре пролетарских поэтов, во многих других областях культуры.

     Перенасыщенная  событиями жизнь не помешала стремительному развитию и расцвету редкого таланта. Один за другим выходят поэтические сборники Гумилёва: 1905 - «Путь конквистадоров», 1908 - «Романтические цветы», 1910 - «Жемчуга», 1912 - «Чужое небо», 1916 - «Колчан», 1918 - «Костер», «Фарфоровый павильон» и поэма «Мик», 1921 - «Шатер» и «Огненный столп».

     Писал Гумилёв и прозу, драмы, вел своеобразную летопись поэзии, откликался на явления искусства других стран. Как он сумел все это вместить в какие-то полтора десятка лет, остается секретом. Но сумел и сразу привлек внимание известных деятелей литературы.

      Персонажи первого сборника поэта «Путь конквистадоров» как будто пришли со страниц приключенческих романов из эпохи завоевания Америки, которыми зачитывался поэт в отрочестве. С ними и отождествляет себя лирический герой — «конквистадор в панцире железном». Своеобразие сборнику, насыщенному общими литературными местами и поэтическими условностями, придавали черты, преобладавшие и в жизненном поведении Гумилёва: любовь к экзотике, романтика подвига, воля к жизни и творчеству.

     Во  втором сборнике Гумилёва «Романтические цветы», вышедшем в Париже в 1908 г., читателя вновь ожидали встречи с литературной и исторической экзотикой, однако едва уловимая ирония, которой были тронуты отдельные стихотворения, переводит условные приемы романтизма в игровой план и тем самым намечает контуры авторской позиции. Гумилёв упорно работает над стихом, добиваясь его «гибкости», «уверенной строгости», как писал он в своем программном стихотворении «Поэту», а в манере «вводить реализм описаний в самые фантастические сюжеты» следует традициям Леконта де Лиля, французского поэта-парнасца, считая такой путь «спасением» от символистских «туманностей».

     Жажда открытия неведомой красоты все-таки не была удовлетворена. Этой заветной теме посвящены яркие, зрелые стихи, собранные в сборнике «Жемчуга», посвященном «учителю» — В.Я.Брюсову. Маститый поэт откликнулся рецензией, где замечал, что Гумилёв «живет в мире воображаемом и почти призрачном... он сам создает для себя страны и населяет их им самим сотворенными существами: людьми, зверями, демонами [14]». Этот сборник - своего рода элегическое прощание с символизмом и романтическими декорациями ранних стихов. Гумилёв не покидает героев своих ранних книг, однако они заметно изменились. В его поэзии усиливается психологизм, вместо «масок» предстают люди со своими характерами и страстями. От прославления романтических идеалов поэт пришел к теме исканий, собственных и общечеловеческих. «Чувством пути» (определение Блока; здесь перекликнулись художники, хотя и разное ищущие) проникнут сборник «Жемчуга». Самое его название исходит от образа прекрасных стран:

     «Куда не ступала людская  нога,

Где в солнечных рощах  живут великаны

И светят в прозрачной воде жемчуга».

     Открытие  ценностей оправдывает и одухотворяет жизнь. Символом этих ценностей и  стали жемчуга. А символом поиска - путешествие. Так реагировал Гумилёв на духовную атмосферу своего времени, когда определение новой позиции было, главным.

     По-прежнему лирический герой поэта неиссякаемо  мужествен. Покоритель вершин не знает  отступлений: «Лучше слепое Ничто,/Чем золотое Вчера...» Поэтому так влечет полет гордого орла. Авторская фантазия как бы дорисовывает перспективу его движения - «не зная тленья, он летел вперед»:

Он  умер, да! Но он не мог  упасть,

Войдя в круги планетного движенья,

Бездонная внизу зияла пасть,

Но  были слабы силы притяженья.

     Небольшой цикл «Капитаны», о котором так много высказывалось несправедливых суждений, рожден тем же стремлением вперед, тем же преклонением перед подвигом:

«Ни один пред грозой не трепещет,

Ни  один не свернет паруса».

     Гумилёву дороги деяния незабвенных путешественников: Гонзальво и Кука, Лаперуза и де Гама... С их именами входит в «Капитаны» поэзия великих открытий, несгибаемой силы духа всех, «кто дерзает, кто хочет, кто ищет».

     В «Жемчугах» есть точные реалии, скажем, в картине береговой жизни  моряков («Капитаны»). Однако, отвлекаясь от скучного настоящего, поэт ищет созвучий с богатым миром свершений и свободно перемещает свой взгляд в пространстве и времени. Возникают образы разных веков и стран, в частности вынесенные в заглавия стихотворений: «Старый конквистадор», «Варвары», «Рыцарь с цепью», «Путешествие в Китай». Именно движение вперед дает уверенность автору в избранной идее пути. А также - форму выражения.

     Ощутимы в «Жемчугах» и трагические мотивы - неведомых врагов, «чудовищного горя». Такова власть бесславного окружающего. Его яды проникают в сознание лирического героя. «Всегда узорный сад души» превращается в висячий сад, куда так страшно, так низко наклоняется лик луны - не солнца.

     Испытания любви исполнены глубокой горечи. Теперь пугают не измены, как в ранних стихах, а потеря «уменья летать»: знаки «мертвой томительной скуки»; «поцелуи - окрашены кровью»; желание «заворожить садов мучительную даль»; в смерти найти «острова совершенного счастья».

     Смело проявлено подлинно Гумилёвское - поиск страны счастья даже за чертой бытия. Чем мрачнее впечатления, тем упорнее тяготение к свету. Лирический герой стремится к предельно сильным испытаниям: «Я еще один раз отпылаю упоительной жизнью огня». Творчество - тоже вид самосожжения:

     «На, владей волшебной скрипкой,

     посмотри  в глаза чудовищ

     И погибни славной  смертью,

     страшной  смертью скрипача».

     Вершина «объективной» лирики Гумилёва - самый акмеистический сборник «Чужое небо» (1912)  стал поэтической иллюстрацией к теоретическим выкладкам в манифесте акмеизма. Сборник вызвал множество положительных откликов, сделав имя своего автора широко известным и принеся ему репутацию мастера.

     «Чужое  небо» был логичным продолжением предшествующих, но продолжением иного устремления, иных замыслов. В.Ходасевич заметил, что в своей книге «Гумилёв как бы снимает, наконец, маску. Перед нами поэт интересный и своеобразный. В движении стиха его есть уверенность, в образах – содержательность, в эпитетах – зоркость [15]».  По мнению М.А.Кузмина, самое важное в сборнике — это отождествление лирического героя с Адамом, первым человеком. Поэт-акмеист подобен Адаму, первооткрывателю мира вещей. Он дает вещам «девственные наименованья», свежие в своей первозданности, освобожденные от прежних поэтических контекстов. Гумилёв формулировал не только новую концепцию поэтического слова, но и свое понимание человека как существа, осознающего свою природную данность, «мудрую физиологичность» и принимающего в себя всю полноту окружающего его бытия.

     В «Чужом небе» снова ощущается  беспокойный дух поиска. В сборник были включены небольшие поэмы «Блудный сын» и «Открытие Америки». Казалось бы, они написаны на подлинно Гумилёвскую тему, но она очень изменилась.

     Рядом с Колумбом в «Открытии Америки» встала не менее значительная героиня - Муза Дальних Странствий. Автора теперь увлекает не величие деяния, а его смысл и душа избранника судьбы. Может быть, впервые во внутреннем облике героев-путешественников нет гармонии. Сравним внутреннее состояние Колумба до и после его путешествия: