Развитие жанра басни в мировой литературе

Однако при  соблюдении формы эзоповской басни рассказ у Крылова отличается всеми достоинствами басни поэтической: сюжетным движением, детальной разработкой характеров, живостью диалогов. Рассказанный случай оказывается настолько индивидуальным и вместе с тем типичным, что афористически выраженная  мораль перестает восприниматься как навязанная читателю извне.

 

2.2. Интерпретационные различия в текстах басен

 

Рассмотрим  различия в интерпретациях басен, сделанных Крыловым.

Известно, что  басни до Крылова писали Эзоп и Лафонтен. А переводчиками были и Дмитриев, и Хемницер. Тогда в этом случае уместнее говорить о переводе Крыловым иностранных басен, но более удачном, чем у его предшественников. Ведь редко встретишь в широком чтении басни Дмитриева, Сумарокова, Хемницера. Этому немало способствовала «русскость» басен Крылова.

Знаменитые  и известные басни, такие как  «Ворона и Лисица», «Лисица и  Виноград» являются всего лишь переводами Крылова. Но это не дословный перевод, а художественный. Никто, например не задумывался: зачем вороне и лисице понадобился сыр? И почему именно ворона полетела за добычей? Изначально же в басне был ворон, который нес в клюве кусок мяса. Как видим, различия не только в том, что у одного баснописца – мясо, а у другого – сыр. Обращаем внимание и на то, что у Эзопа – Ворон, а у Крылова – Ворона. Попробуем разобраться в причинах этих метаморфоз.

Басня И. А. Крылова  сюжетно, конечно, восходит к басне  Эзопа, но всё-таки русский баснописец ориентируется не на басню Эзопа, а на басни Лафонтена и Сумарокова на тот же сюжет. У Эзопа Ворон держит в клюве кусок мяса (что правдоподобнее), у француза Лафонтена – сыр. Лафонтен в свою очередь при создании басни учитывал опыт обработки данного сюжета византийцем Игнатием Диаконом (VIII – IX вв.), который писал:

 

Ел  ворон сыр; лиса хитрить пустилася:

"Будь  голос у тебя – ты стал  великим бы!"

Закаркал  глупый, сыр из клюва выронив;

А та: "Есть голос у тебя, да мозгу  нет". [6]

 

Почему в  басне византийского баснописца ворон держит сыр, а не мясо, объясняется просто: в рационе простого византийца мяса не было. "Утром подавали вареную пищу, два или три блюда, обычно из рыбы, сыра, бобов и капусты, приправленных оливковым маслом, вечером ограничивались хлебом, к которому добавляли овощи или фрукты" [7]

В русской литературе в данном басенном сюжете тоже упоминается сыр (у Тредиаковского, Сумарокова, Хвостова и др.).

Ворона Вороной  в этом басенном сюжете заменил Сумароков, придав при этом абсолютно иную тональность произведению, его основной идее: у Эзопа хитрая лиса обманула мудрого ворона, у Сумарокова – глупую ворону.

Но так же возможно, что эти два элемента в басне, не являясь столь красочными и живописными, были заменены в ходе перевода. В этом случае стоит говорить о самой личности писателя, создающего литературное произведение. Во-первых, не все прототипы басен носят стихотворный характер, а во-вторых, дословный перевод редко удается уложить в ритмику стиха. Другие переводчики басен не всегда использовали стихотворную форму, в результате чего, их образы и сюжеты не столь распространены. Крылов же не только переводил, но и адаптировал басню для своего читателя.

Мораль басни  «Ворона и Лисица» у Крылова  принципиально отличается от Эзоповой воспитательной ноты. Эзоп пишет о  неразумности Вороны, а Крылов делает другой акцент, и у него главным персонажем становится льстивая Лисица. Итак, основная идея его басни - лесть, которая вредила окружающим. Обе черты человеческой натуры - глупость и льстивость - можно найти в обеих баснях. Но акценты авторами расставлены разные, а потому басни воспринимаются по-разному, хотя сразу понятно, что используется один и тот же сюжет.

Басня Лафонтена  по-своему замечательна, но она иная. У Лафонтена Лисица говорит гораздо  изысканнее и суше (даже ворон назван ею – «господин Ворон» или «благородный Ворон»[11]), она только приступает к обольщению Ворона, тогда как у Крылова Лиса пускает в ход все средства самой грубой лести:

 

«Голубушка, как хороша!

Ну  что за шейка, что за глазки!

Рассказывать, так, право, сказки!

Какие перышки! какой носок!

И, верно, ангельский быть должен голосок!

Спой, светик, не стыдись!

Что ежели, сестрица,

При красоте такой и петь ты мастерица,

Ведь  ты б у нас была царь-птица!» [10]

 

С убедительностью  Крылов передаёт лукавство и ласковость её обращения всей интонацией, образностью  языка, народными уменьшительными суффиксами, лексикой.

Одноимённая басня  Сумарокова по сравнению с крыловской кажется тяжёлой, невыразительной:

 

«Здорово, – говорит Лисица, –

Дружок  Воронушка, названая сестрица!

Прекрасная  ты птица;

Какие ноженьки, какой носок,

И можно то сказать тебе без лицемерья,

Что паче всех ты мер, мой светик, хороша…» [14]

 

Сопоставление этих басен показывает, как важен  в искусстве малейший оттенок. Ведь Крылов воспользовался отдельными деталями сумароковской басни. «Сестрица», «носок»  и даже ласковое «светик» он заимствовал у своего предшественника. И всё-таки в целом его басня несравнима по своему языковому совершенству. Одна лишь фраза Крылова,– «И верно, ангельский быть должен голосок! – сразу же определяет всю тональность повествования. Этот пример интересен и в том отношении, что наглядно демонстрирует, какие прочные нити связывают Крылова с предшествующей традицией, с Сумароковым, Хемницером, Дмитриевым и др., без которых едва ли бы было возможно такое совершенное мастерство его басни.

Хорошо всем известная «Стрекоза и Муравей», заимствованная у Эзопа, первоначально называлась «Кузнечик и Муравей». Уже в изменении этого названия мы видим интересный момент: баснописцы изменяли колорит своего произведения для более простого восприятия его читателями. Поскольку цикады на территории России не имеют распространения, автор изменяет этот образ на более доступный для своего региона образ стрекозы. Это приближение произведения к простому человеку еще раз подчеркивает основную цель басни - раскрыть человеческие недостатки таким образом, чтобы все поняли и не повторяли ошибок, которые изображаются в басне. Мораль басни «Стрекоза и Муравей» со времен Эзопа не изменилась: необходимо думать о будущем и  работать ради него. Стрекоза ассоциируется с персонажем, не обременяющим себя излишними заботами. Крылов, таким образом, заменив одно насекомое на другое, привносит в басню специфические русские черты. Характеры в результате становятся как бы исконно русскими и яркими.

Можно сказать, что начало басенного творчества относится к так называемому художественному переводу. Сюжеты и герои басен заимствуются у иностранных баснописцев. Но постепенно у них становится все меньше связей с прототипами. В этом заимствовании есть еще один аспект. В создание личности баснописца и его произведений внесли существенный вклад и предшественники-переводчики, в частности, Сумароков. Басню «Обезьяна» о бесполезном труде мартышки Крылов не причислял к разряду заимствованных. Но у Сумарокова есть похожая притча «Пахарь и Обезьяна», вероятно, ставшая источником для баснописца.

Еще один вид  заимствования и своеобразного  перевода можно найти в баснях Крылова. Это сюжеты, взятые не только из басен, но и рассказов, притч, пословиц. К таким можно отнести басню  «Лисица и Виноград». Эта басня тоже является переводом. Однако смысл, вложенный в само произведение, основывается на русской пословице «Видит око, да зуб неймет». В итоге получается, что эта басня становится синтезом иностранного сюжета и русского смысла. Басня «Лисица и виноград» рассказывает нам о том, как Лисица длительное время старалась достать виноград, который был весьма высоко, и она так и не попробовала его. Лисица тогда сказала, что этот виноград еще зеленый и пошла себе. Мораль Эзопа попала очень метко и даже афористически: «так и некоторые люди не могут  достичь успеха за неимением силы, а предъявляют обвинение в этом обстоятельствам». Интересно то, что в басне Крылова делается ударение на том, что виноград был спелый: «грозди краснели».

Некоторые образы заимствуются Крыловым из сказок. Но при этом не следует забывать и о художественном переводе. Например, в сказках медведь неуклюжий, добродушный. В крыловской же басне выделяется еще одна его характерная черта: любит мед («Медведь у пчел»). Подмеченная особенность данного персонажа еще больше отдаляет нас от первоначального образа.

Со временем Крылов начинает сам создавать сюжеты своих басен. Источником подобных ситуаций становятся разные события. Так в  басне «Оракул» высказана мысль, которая была затронута в раннем творчестве Крылова в сатирическом журнале «Почта духов». Сюжет состоит в том; что судья хорош до тех пор, пока у него умный секретарь.

Но не только ранняя литературная деятельность, но и происходящие события становятся источником сюжетов. Заседание «Беседы  любителей русского слова» осмеяно в «Квартете», в котором смена мест не дает желаемого результата. Или о том же разногласии среди различных категорий людей в басне «Лебедь, Щука и Рак», где каждый тянет воз в свою сторону.

Одна из басен  прямо отражает и образ самого Крылова — «Осел и Соловей». Здесь Соловей олицетворяет баснописца, которого Осел сравнивает с петухом и которому советует у него поучиться. Но это не значит, что Крылов ставит себя выше других писателей и цензоров. В этом случае есть еще один подтекст: в небольшом кругу литераторов его называли Соловьем. В результате в образе басенного Соловья заложен двойной смысл, создавая облик одного из басенных героев.

И все же не только ирония и личные мотивы легли в  основу оригинальных сюжетов произведений. В них отразилась и современность. «Волк на псарне» является завуалированным сюжетом о походе на Москву Наполеона. Волк — Наполеон предлагает Ловчему — Кутузову начать мирные переговоры. В итоге Кутузов отказался от подобного предложения, а на Волка в басне спустили стаю гончих.

Крылов также  создает басни, где персонажами  являются не только звери с их характерными чертами, но и предметы, и условия  быта. Такой стала первая появившаяся  в печати оригинальная басня «Ларчик». Вроде особых примечательных черт этого  предмета не выявлено, но фраза — «А Ларчик просто открывался» — осталась в памяти тех, кто даже не читал этой басни.

В пользу оригинальности басен говорит и язык, используемый в баснях. Крылов первым из баснописцев  опускает басню с пьедестала изысканного  искусства. Он привносит обороты разговорной лексики и простоту слога. Все это говорит не только об оригинальности басен, но и о большом вкладе баснописца.

 

2.3  Анализ характерных особенностей английской басни

 

Одним из переводчиков басен Крылова был миссионер Джеймс Лонг,  выпустивший в 1869  г.  в Калькутте книгу под названием «Басни Крылова, иллюстрирующие русскую социальную жизнь». Лонг ориентирует аудиторию на назидательную сущность басен с самого начала,  снабжая нравоучительными обобщениями названия каждой из них.  Примечательна стилистическая пестрота подобных подзаголовков.  Сознавая близость басен к народному языку (Лонг – автор ряда работ по фольклористике), переводчик  широко использует в них пословицы и поговорки:  так появляются «Музыканты» – «The Musicians, or Cheap and Nasty»,  где вторая часть заглавия соответствует русскому  «дешево, да гнило», «Мальчик и Змея» – «The Boy and the Serpent, or Look before You Leap» – аналог русского  «Не зная броду,  не суйся вводу»  и др. 

Очевидно, не найдя  готовых вариантов для ряда басен,  Лонг изобретает их самостоятельно.  Таковы «Foolish Calculations» («Глупые расчеты»,  басня  «Ворона и Курица»), «Changes not Always Improvements» («Изменения –  не всегда к лучшему», «Тришкин Кафтан»), «Useless Labour» («Бесполезный труд», «Обезьяна») и др. Иногда переводчик использует один и тот же подзаголовок для двух басен: так, пословицей «The Kettle  Сalling the Pot Black» («Горшок над котлом смеется,  а оба черны»  аннотированы басни «Волк и Мышонок» и «Волк и Пастухи», подзаголовком «Sin its own Punishment» («Грех сам себя наказывает») снабжены басни «Троеженец» и «Безбожники», и аналогичные примеры можно продолжить.  Безусловно, с позиции современного переводоведения самостоятельная инициатива Лонга в плане расширения названий оригинальных произведений представляется недопустимой вольностью. Он по сути дела не проявляет повышенного внимания к самим моральным формулировкам: в некоторых произведениях они сокращены,  видоизменены,  а то и вовсе отсутствуют. Как правило, Лонг опускает мораль, если в оригинале она кратка,  видимо,  посчитав достаточно информативным подзаголовок.  Таковы басни  «Волк и Кот» («The Wolf and the Cat, or Reap what you Sow») – «что посеешь,  то и пожнешь», «Лебедь, Щука и Рак» («The Swan, the Pike and the Pike or being Unequally Yoked») – «неподходящие друг другу», «Паук и Пчела» («The Spider and the Bee or Useless Talents») – «бесполезные таланты»  и др.  Однако иногда переводчик игнорирует и более пространные моральные выводы (басни «Мартышка и Очки», «Крестьянин и Змея», «Кот и Повар» и др.).

Иногда Лонг, пытаясь придать   моральным   формулировкам большую оригинальность,   видоизменяет их, как,  например,  в басне  «Лиса».  Анализируя подобные немногочисленные случаи, нельзя не признать, что допущенные Лонгом вольности не совсем не оправданны в контексте содержания басен.

Английский перевод:

So have I seen many a fool, who, not

wishing to lose a single hair from the

nape of the neck, has after all been

obliged to wear a wig [22. С. 40].

 

Оригинал:

Мне кажется, что смысл не темен басни  сей;

Щепотки волосков Лиса не пожалей – 

Остался б хвост у ней. [10. C. 229].

 

В большинстве  английские версии басен в целом следуют за оригинальным текстом, порой расширяя его за счет подробной детализации повествования. Известно, что Крылов в поисках единственно верного и емкого слова многократно перерабатывал свои басни,  добиваясь их исключительной выразительности.  Английский переводчик,  пытаясь не потерять образности оригинала, подчас более многословен. Так, в басне «Комар и Пастух»  предельно аскетично обрисованной Крыловым мизансцене ситуации Лонг противопоставляет изобилующую эпитетами детально выписанную картину: «понадеявшись на бдительность верной собаки,  пастух лег спать в прохладной и тихой роще. Далее переводчик уточняет, что змея, которая  «внезапно метнулась» к пастуху из-под кустов, была ядовитой, а комар, сжалившийся над не подозревающим об опасности человеком,  не просто «сонливца укусил», но «вонзил жало ему в ухо»: