Тема интеллигенции и интеллигентности в региональных СМИ

   Известные  нелицеприятные комментарии в  адрес интеллигенции от В.И.Ленина вызваны все тем же «межслоевым» подходом. И учитывая, что интеллигенция всегда была неформальным лидером, ее боялась политическая элита советской системы, поэтому шла даже на радикальные меры.

   Но  грандиозными научными открытиями, достижениями в искусстве, ориентирами  дальнейшего развития общества  мы обязаны этой самой интеллигенции.  Она, получается, очень важный  слой социума, от которого напрямую  зависят динамика и векторы  культурного движения.

   Не  вызывает никакого сомнения неоднородность  слоя интеллигенции. Он включает  людей с разным социальным  положением, разным образованием (по  направлению и уровню), разным  эстетическим вкусом.   Таким  образом, в современном мире  оформились два основных подхода  к определению интеллигенции  - социолого-профессиональный и нравственно-этический.  Только объединенное использование данных подходов позволит сформировать полноценное видение интеллигенции, позволит отразить ее истинную суть.  Вывод такой, в современности под интеллигенцией понимают  особую социально-профессиональную и культурную группу людей, занятую преимущественно в сфере умственного труда, обладающую способностью чуткости, такта и мягкости в проявлениях, ответственную за поступки и склонную к состоянию самоотречения.

  1.4 Российская интеллигенция

«Отцом» российской интеллигенции можно считать  Петра I, который создал условия для  проникновения в Россию идей просвещения. Первоначально производством духовных ценностей занимались в основном выходцы из дворянского сословия. «Первыми типично русскими интеллигентами»  Д. С. Лихачёв называет дворян-вольнодумцев конца XVIII века, таких как Радищев  и Новиков В XIX веке основную массу  этой социальной группы стали составлять выходцы уже из недворянских слоев  общества («разночинцы»)»²⁷.

В русской  предреволюционной культуре в трактовке  понятия «интеллигенция» критерий занятий умственным трудом отошёл на задний план. Главными признаками российского  интеллигента стали выступать черты  социального мессианства: озабоченность  судьбами своего отечества (гражданская  ответственность); стремление к социальной критике, к борьбе с тем, что мешает национальному развитию (роль носителя общественной совести); способность нравственно сопереживать «униженным и оскорбленным» (чувство моральной сопричастности). Благодаря группе русских философов «серебряного века», авторов нашумевшего сборника «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» (1909), интеллигенция стала определяться в первую очередь через противопоставление официальной государственной власти При этом понятия «образованный класс» и «интеллигенция» были частично разведены — не любой образованный человек мог быть отнесен к интеллигенции, а лишь тот, который критиковал «отсталое» правительство. «Критическое отношение к царскому правительству предопределило симпатии российской интеллигенции к либеральным и социалистическим идеям Русская интеллигенция, понимаемая как совокупность оппозиционных к власти лиц умственного труда, оказалась в дореволюционной России довольно изолированной социальной группой На интеллигентов смотрели с подозрением не только официальные власти, но и «простой народ», не отличавший интеллигентов от «господ» Контраст между претензией на мессианство и оторванностью от народа приводил к культивированию среди русских интеллигентов постоянного покаяния и самобичевания».²⁸

Особой темой  дискуссий начала XX века стало место  интеллигенции в социальной структуре  общества. Одни настаивали на внеклассовом подходе: интеллигенция не представляла собой никакой особой социальной группы и не относилась ни к какому классу; являясь элитой общества, она становится над классовыми интересами и выражает общечеловеческие идеалы (Н. А. Бердяев, М. И. Туган-Барановский, Р. В. Иванов-Разумник)Другие Н. И. Бухарин, А. С. Изгоев рассматривали интеллигенцию в рамках классового подхода, но расходились в вопросе о том, к какому классу, её относить. «Одни считали, что к интеллигенции относятся люди из разных классов, но при этом они не составляют единой социальной группы, и надо говорить не об интеллигенции вообще, а о различных видах интеллигенции (например, буржуазной, пролетарской, крестьянской )Другие относили интеллигенцию к какому-либо вполне определенному классу. Наиболее распространенными вариантами были утверждения, что интеллигенция является частью класса буржуазии или пролетарского класса. Наконец, третьи вообще выделяли интеллигенцию в особый класс»²⁹

Крылов  относит поведение интеллигентов  к варварскому:

«русская интеллигенция» — как сообщество — демонстрирует на протяжении всей своей истории типично варварское поведение. Заметим, что речь не идет об интеллектуалах, или лицах, занятых высокоспециализированным трудом. Как известно, принадлежность человека к «русской интеллигенции» не определяется уровнем образованности, квалификации и т.п. Многие типичные интеллигенты — глубоко невежественные люди. Принадлежность к интеллигенции — это прежде всего определенная позиция.

«Русский  интеллигент» — это человек, решающий свои проблемы за счет того, что он доставляет обществу неприятности, хотя и не оружием, а словами. Интеллигенция ведет себя по отношению к русскому обществу (и тем более к государству) примерно так же, как скандалист в очереди: он непрерывно оскорбляет всех присутствующих, и ждет, что его пропустят вперед просто затем, чтобы он, наконец, замолчал. «Русская интеллигенция состоит из людей, добивающихся определенного социального статуса, материальных благ и т.п. тем же самым путем. Но жизнь любых варваров вообще рискованна: цивилизованные люди обычно уступают их давлению, но в некоторых случаях могут попытаться уничтожить варваров. Тем не менее варвары идут на этот риск — поскольку, как уже было сказано выше, варварство является принципиальной позицией. Варвар потерял бы самоуважение, если бы его заставили жить так, как живут цивилизованные люди. То же самое относится и к русской интеллигенции: так, простая лояльность по отношению к собственной стране (не говоря уже о патриотизме) всегда считалась в этой среде чем-то совершенно недопустимым. А непрерывное изъявление своего недовольства — обязательным. Именно такую цель имеет тотальная критика интеллигентами всех аспектов русской жизни и целенаправленное внушение русским людям чувства иррациональной вины (прежде всего перед «российским мыслящим классом», а также и перед кем угодно еще). Как правило, эта «критика» использует ряд идей, созданных на Западе (например, либеральных социально-экономических теорий), причем ссылающиеся на эти идеи лица обыкновенно не понимают смысла того, о чем они говорят: это еще один случай использования орудий, созданных цивилизацией, для борьбы против цивилизации» .³⁰

 Очень критичным было отношение к российской интеллигенции у А. П. Чехова:

  «Под  флагом науки, искусства и угнетаемого  свободомыслия, -пишет он Плещееву, - у нас на Руси будут царить такие жабы и крокодилы, каких не знавала даже Испания во времена инквизиции. Вот Вы увидите! Узость, большие претензии, чрезмерное самолюбие и полное отсутствие литературной и общественной совести сделают своё  дело. Все эти Гольцевы и Ко. напустят такой духоты, что всякому свежему человеку литература опротивеет, как чёрт знает что, а всякому шарлатану и волку в овечьей шкуре будет где лгать, лицемерить и умирать с честью».³¹

 По поводу интеллигентских  претензий на то, чтобы считаться  самым правильным и самым обнадёживающим  слоем общества Чехов высказался  так  «Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах... Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках; я вижу их в науке, в литературе, среди молодёжи... Потому я одинаково не питаю особого пристрастия ни к жандармам, ни к мясникам, ни к учёным, ни к писателям, ни к молодёжи. Фирму и ярлык я считаю предрассудком». ³²                                                    

О французском литераторе Бурже  и ему подобных Чехов выразился  следующим образом:  «...они заставляют Францию вырождаться, а в России они помогают дьяволу размножать слизняков и мокриц, которых мы называем интеллигентами». Бесконечно и безответственно болтающей интеллигентской шушере. Чехов противопоставлял людей типа Н. М. Пржевальского - исследователя Центральной Азии:  "Их личности - это живые документы, указывающие обществу, что, кроме людей, ведущих спор об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешёвые диссертации. Развратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба, что, кроме скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов, философов, либералов и консерваторов, есть ещё люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно осознанной цели».³³

1.5 Интеллигенция и политика

Известно, что  отношения между властью и  интеллигенцией всегда были весьма сложными. В силу своей высокой моральности интеллигенция, обычно стремилась дистанцироваться от политической власти, находиться к ней в открытой или подспудной оппозиции. «Подобные настроения присутствовали у основной массы интеллигенции с момента ее появления в истории «как силы оппозиционной». Однако господствующее положение власти и нажим на интеллигенцию приводили к тому, что ее определенные представители утрачивали то качество, которое называют интеллигентностью. Шли на компромиссы, а порой и сделки с совестью, принимали участие в эксцессах деспотизма, служили поддержанию режима. Власть, в свою очередь, проявляла осторожное отношение к интеллигенции. Власть нуждалась в ней не как в выразительнице общественного мнения, а, скорее, как в функционере, исполнителе утилитарных требований»³⁴.

Ныне качественно  меняется стереотип поведения интеллигенции. У ее части заметен интерес  к политике и даже к вхождению  в структуры управления. Выходцы  из различных отрядов интеллигенции  на "демократической волне" перестройки  заняли государственные посты, стали  чиновниками на службе у правительства. «При этом следует вспомнить, что в первые послереволюционные годы с новым режимом сотрудничали, а нередко занимали крупные государственные должности немало выходцев из "буржуазной" интеллигенции. Их было особенно много среди первых советских послов и дипломатов. Но вскоре образованные люди, интеллектуалы стали "вымываться" из высших эшелонов власти. Этот процесс начался при Ленине ("рабочая оппозиция", к примеру, требовала прекратить прием в партию представителей интеллигенции) и закончился полным их вытеснением из партийных и властных структур в 30-е годы»³⁵. Как тут не вспомнить фрагмент из письма В.И. Ленина А.М. Горькому 7 ноября 1908 г.: «Значение интеллигентской публики в нашей партии падает: отовсюду вести, что интеллигенция бежит из партии. Туда и дорога этой сволочи. Партия очищается от мещанского сора. Рабочие больше берутся за дело...»³⁶. Предпочтение при приеме в КПСС (а это было одно из основных условий для начала административной карьеры в советском обществе) отдавалось лицам, имеющим социальное происхождение из рабочих.

В наше время  стремление части интеллигенции  войти в структуры власти может  быть объяснено невостребованность ее знаний и умений, интересами к новым сферам деятельности, желанием поднять уровень руководства страной, необходимостью защиты нравственных устоев общества. Представители "элиты интеллигенции" сейчас встречаются в интеллектуальном окружении Президента (некоторые его советники и консультанты), среди глав администраций областей России, в составе Государственной Думы. Однако сейчас трудно сказать, окажется ли длительным такое участие интеллигенции во власти . Ибо «участвуя в смене политического строя и занимая лидирующее положение в новом руководстве, она по сути дела готовит почву для прихода к власти новых классов»³⁷. В мировой истории немало примеров, когда интеллигенция способствовала большим изменениям в обществе, а потом попадала в немилость.

Поиск путей  развития России предполагает создание новой системы духовных и политических ценностей, которые бы сблизили различные  слои интеллигенции.

1.6 «Вехи»  сборник статей о русской интеллигенции.

     Начало двадцатого столетия, ознаменовалось  серьезными спорами об интеллигенции.  Навсегда в историю вошел сборник  "Вехи", увидевший свет в  марте 1909 года. В этой книге  рассматривалось мировоззрение  русской интеллигенции, ее видение  религии, философии, культуры, политики... Авторами издания выступили Н.А.  Бердяев, С.Н. Булгаков, А.С. Изгоев, П.Б. Струве, С.Л. Франк, Б.А. Кистяковский. Составителем и автором одновременно  являлся М.О. Гершензон. Издание  готовилось быстро. В октябре  1908-го Гершензон разослал письма-приглашения  - через несколько месяцев книга ушла в печать. В первый же год выдержала еще четыре переиздания. Отклики измерялись сотнями.

  «Философская  концепция сборника статей о  русской интеллигенции была положена  еще в книге «Проблемы идеализма» (1902 года), в которой участвовали  четыре «веховца» - Бердяев, Булгаков, Струве и Франк. В ней шла  речь о полной бесперспективности  развития общества без каких-либо  позитивных изменений в сфере  духовной жизни. В «Вехах» большое  внимание уделяется духовному  миру личности, анализируются религиозные  и нравственные ориентиры русского  человека - интеллигента. Но в них  наблюдается отстранение от идеи  объединения индивидуумных и  единосоциумных ценностей. Наиважнейшими  философскими категориями выдвинуты  категории красоты, истины, добра.  Социальная трактовка этих понятий  в сборнике «Вехи» отведена  на второй план, вперед выставлена  личностная трактовка, то есть  с позиции личности. Подчеркнута  ценность интеллектуального движения. «Вехи» подвергли критике элементарное  понимание культуры – «или  железные дороги, канализацию и  мостовые, или развитие народного  образования, или совершенствование  политического механизма» ³⁸ Под культурой «веховцами» прежде всего было понято единство воплощения в жизнь моральных, философских, религиозных и эстетических ценностей, одним словом - духовных. Критиковали нигилизм и революционаризм на русской почве - за «жажду преобразований», выступали в поддержку христианской религии и за преодоление идеологического фанатизма.  Доля критики в сборнике была велика, и "веховцы" первыми заговорили о последствиях идейного раскола внутри интеллигенции.    Авторы «Вех» выделяли среди деятелей русской культуры интеллигентов «типичных» и интеллектуалов высокодуховных. Струве, Бердяев, Гершензон и Булгаков утверждали, что Новиков, Радищев и Чаадаев не являются интеллигенцией (и даже не ее предшественники). По их мнению, первый русский интеллигент - это М.А. Бакунин, за ним идут Белинский, Чернышевский. Первую и вторую группы имен, «Вехи» называют «непримиримыми духовными течениями». За пределами интеллигенции в «Вехах»очутились крупные русские писатели: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тютчев, Фет, Достоевский, Чехов... Исключили из разряда интеллигенции также философов - Чаадаева, Хомякова, Вл. Соловьева и других. Таким образом, за интеллигенцию была принята последовательно политизированная часть общества, нацеленная на борьбу с самодержавием.

   Бердяев,  высказывал в «Вехах», позицию  об «интеллигентской правде»,  субъективной , на его взгляд, тенденциозной,  без "философской истины". Вот  что он пишет : «Прежде всего,  бросается в глаза, что отношение  к философии было так же  малокультурно, как и к другим  духовным ценностям: самостоятельное  значение философии отрицалось, философия подчинялась утилитарно-общественным  целям. Исключительное, деспотическое  господство утилитарно-морального  критерия, столь же исключительное, давящее .: господство народолюбия  и пролетаролюбия, поклонение народу", его пользе, и интересам, духовная .подавленность политическим деспотизмом, - все это вело к тому, что  уровень философской, культуры  оказался у нас очень низким, философские знания и философское  развитые были очень мало распространены  в среде нашей интеллигенции.  Высокую философскую культуру  можно было встретить лишь  у отдельных личностей, которые,  тем самым уже выделялись из  мира "интеллигентщины". Но у нас было не только мало философских знаний--это беда исправимая,--у нас господствовал такой душевный уклад и такой способ оценки всего, что подлинная философия должна была остаться закрытой и непонятной, а философское творчество должно было представляться явлением мира иного и таинственного».³⁹ Дальше автор пишет, что, знать о философских книгах, мало важно осознавать их значимость, а тем более для интеллигента: « Быть может, некоторые и читали философские книги, внешне понимали про,: читанное, но внутренне так же мало соединялось с миром философского творчества, как и с миром красоты. Объясняется это не дефектами интеллекта, а направлением воли, которая создала традиционную, упорную интеллигентскую среду, принявшую в свою, плоть и кровь народническое миросозерцание и утилитарную оценку, не исчезнувшую и по сию пору».⁴⁰