Уголовная ответственность

Из этих условий следует, что применение орудий и средств существенно повышает степень общественной опасности противоправного общественно опасного деяния. Под степенью общественной опасности следует понимать «количественную сторону материального признака преступления, которая зависит главным образом от размера ущерба, причиняемого объекту уголовно-правовой охраны».¹ А ее повышение в ервую очередь связывают с увеличением тяжести последствий, которые причинены с применением орудий и средств совершения преступления. Так, применение оружия и иных предметов, используемых в качестве оружия, при хулиганстве отграничивает преступление от административного правонарушения (ч. 1 ст. 213 УК РФ), а разбой, совершенный с применением оружия и других предметов, используемых в качестве оружия (ч. 2 ст. 162 УК РФ), образует квалифицированный состав данного преступления. Это обусловлено тем, что применение при совершении данных преступлений оружия и иных предметов, используемых в качестве оружия, создает объективную угрозу причинения тяжкого вреда здоровью либо лишения жизни, что, соответственно, существенно увеличивает общественную опасность деяния.

Как верно указал А.Н. Трайнин, «уголовно-правовое значение признаки преступления приобретают при включении  их в состав преступления». Соответствующие признаки находят различное закрепление в статьях Уголовного кодекса РФ. В одном случае они непосредственно закреплены в диспозициях норм Особенной части в качестве обязательного или квалифицирующего признака, в другом - определенная их часть выявляется путем толкования уголовного закона.

Закрепление в качестве квалифицирующего признака орудия совершения преступления отражает повышение общественной опасности в результате их применения, однако очевидно, что в Уголовном кодексе РФ данный признак имеется далеко не во всех нормах, связанных с применением на практике орудий. Например, анализ уголовных дел по ч. 1 ст. 105 Уголовного кодекса Российской Федерации показывает, что в большинстве случаев при совершении

26 данного преступления применяются различные орудия (холодное и огнестрельное оружие, ножи, обрезки труб и т. д.).

26 марта 2003 г. около  7 часов утра Миндубаев пришел  в дом потерпевшей Русиновой. В ходе ссоры, возникшей на почве личных неприязненных отношений, Миндубаев стал наносить Русиновой удары руками и ногами в различные части тела. Используя в качестве орудия гаечный ключ, он нанес по голове потерпевшей несколько ударов, от которых она потеряла сознание. Считая, что убил ее, Миндубаев сбросил находящуюся без сознания Русинову в погреб- Там она была найдена родственниками, и выжила только благодаря вовремя оказанной медицинской помощи.¹

Хотя законодатель и  не закрепляет использование орудий и средств в качестве конструктивного признака состава убийства, суд при назначении наказания учитывает данное обстоятельство. При конструировании легального определения орудий и средств совершения преступления будет неверно делать основной упор на непосредственное закрепление этого признака в уголовном законе, так как это не будет отвечать интересам правоприменительной деятельности и только усложнит процесс доказывания.

Понятие орудия в большей  степени разрабатывалось в рамках криминалистики. Впервые понятие орудия преступления в криминалистике было разработано СМ. Сырковым. К ним отнесены «предметы и вещества, используя свойства которых, преступник воздействует на различные материальные объек-ты с целью достижения ожидаемого результата» . Подобный критерий встречается и у других авторов, рассматривающих орудия и средства совершения преступления либо как предметы внешнего мира (орудия, приспособления и т. д.), либо как процессы или явления, используя которые, преступник воздействует на объект преступления и его составные элементы. Орудия представляют собой

27 предметы материального мира, применяемые для непосредственного осуществления преступного деяния.¹

Не менее спорным  является вопрос, в каких преступлениях  могут быть использованы орудия и средства совершения преступления. В юридической литературе очень часто область применения средств и орудий совершения преступления ограничивают умышленными преступлениями, а в неосторожных деяниях усматривают не орудия и средства совершения преступления, а орудия и средства общественно-опасного поведения, приведшего к преступным последствиям. Например, Н.П. Пономарева считает, что «понятие орудия совершения преступления связано только с умышленными преступлениями»².

В основном данная позиция  высказывается учеными-криминалистами. Криминалистика рассматривает учение об орудии преступления как о закономерности, лежащей в основе изготовления, видоизменения, хранения, транспортировки, сбыта, сокрытия, применения орудий преступления и соответствующих механизмов следообразования, а также закономерности обнаружения и фиксации, исследования орудий преступления и связанных с ними объектов. Так, В.А. Образцов понимает под орудием преступления «материальный объект (предмет или вещество), который используется преступником в процессе противоправного физического или (и) психического воздействия на предмет

■У своей активности при подготовке, совершении, сокрытии преступления». Орудия и средства совершения преступления рассматриваются как единые, тождественные понятия. Сходной позиции придерживаются и другие авторы, которые полагают, что в зависимости от направленности умысла виновного и степени их применения одни и те же предметы материального мира могут быть как орудиями, так и средствами совершения преступления.⁴

28

Криминалисты делают упор на таком признаке, как цель достижения определенного результата. Тем не менее заострение внимания на нем не решает проблему и непригодно для нужд уголовного права.

Несомненно, что в качестве квалифицирующего признака орудие указывается в основном в умышленных преступлениях, но нельзя упускать из виду возможность их использования в неосторожных преступлениях. Так, например, при применении ст. 219 УК РФ («Нарушение правил пожарной безопасности»), возможна ситуация, когда виновное лицо использует не по назначению какие-либо технические или пиротехнические средства или использует их с нарушением установленных правил техники безопасности. В результате может быть уничтожено или повреждено имущество по неосторожности (в том числе путем неосторожного обращения с огнем). Например, Саратовским областным судом Сирицин осужден по ч. 2 ст. 219 УК РФ к трем годам лишения свободы. Первоначально он обвинялся в неосторожном уничтожении и повреждении чужого имущества в крупном размере (ч. 2 ст. 168 УК РФ). Данное уголовное дело направлено судом для производства дополнительного расследования. Как указано в определении суда, на Сирицине лежала обязанность по соблюдению правил пожарной безопасности, нарушение которых повлекло по неосторожности тяжкие последствия. После проведения дополнительного расследования Сирицину было предъявлено обвинение в том, что он, имея профессию электрогазосварщика, при выполнении газорезательных работ (разрезал на части трубу поливной системы) нарушил правила безопасности проведения этих работ. В результате его действий сначала произошло возгорание травы, а затем - находящейся вверх по склону территории турбазы "Орбита" и деревянных домиков для отдыхающих. Всего по вине Сирицина, осужденного по ч. 2 ст. 219 УК РФ, уничтожено имущество на сумму около 400 тыс. рублей.¹ Как видно из данного примера, ущерб имуществу турбазы был причинен не нарушением правил безопасности, а посредством неправильного использования  газосварочного

29 оборудования, которое в данной ситуации можно признать орудием совершения преступления.

Следует иметь ввиду, что  уголовная ответственность предусмотрена  и за неосторожное применение орудий и средств, но их использование отлично от механизма применения в умышленных преступлениях. В неосторожных преступлениях нельзя говорить о сознательном использовании и волевом контроле за их применением во время всего процесса осуществления преступного деяния, или хотя бы о сознательном включении их в преступное деяние с целью достичь какого-либо преступного результата. Их использование обусловлено небрежным или легкомысленным отношением субъекта неосторожного преступления к своим обязанностям, он объективно мог осуществить их применение таким образом, чтобы не допустить наступления вредных последствий, однако такой возможности не реализовал, хотя мог и должен был.

Примером причинения смерти по неосторожности с применением орудия преступления может служить следующее уголовное дело.

21 января 1994 г. ночью  в доме Хорошего в г. Боготоле  находились Бирюков, Вишняков, Петрова, Амельченко и Драко. Хороший принес из соседней комнаты в разобранном виде двухствольное охотничье ружье 12-го калибра, собрал его, зарядил ружье и произвел выстрел в Драко, которая от полученных повреждений скончалась.

Хороший вину в убийстве Драко не признал. В судебном заседании  он пояснил, что решил похвастаться охотничьим ружьем, достал и собрал его. Кто-то из присутствовавших сказал, что ружье есть, а патронов нет. Тогда он взял два патрона и зарядил ружье. Курки ружья взводятся автоматически. Он стал демонстрировать ружье, водя им горизонтально, хотел пошутить, попугать присутствовавших. Убивать Драко у него умысла не было. По его мнению, выстрела произойти не могло, поскольку патроны он "утопил" в стволы. Неожиданно для него произошел выстрел, и заряд попал в Драко. Возможно, он и нажал на курок, но как это было - не помнит. Как видно из материалов дела, показания Хорошего об обстоятельствах происшедшего подтверждаются имеющимися в деле доказательствами.

Тем не менее Хороший  грубо нарушил правила обращения  с оружием, вследствие чего произошел  выстрел и была убита Драко. Нарушая  правила обращения с оружием, Хороший мог и должен был предвидеть возможность выстрела и убийства кого-либо из присутствовавших, а поэтому его действия следует квалифицировать по ст. 106 УК РСФСР ( ст. 109 УК РФ) как причинение смерти по неосторожности.¹ От того, было ли ружье использовано умышленно или по неосторожности, не меняется его сущность - оно все равно является оружием. Следовательно и в неосторожных преступлениях возможно использование орудий, но в данном случае несколько изменяется содержание деяния. Если в умышленных деяниях преступник контролирует весь процесс причинения вреда, то при неосторожности виновный должен осознавать возможность наступления неблагоприятных последствий и как раз приложить свои волевые усилия для их предотвращения, но этого не происходит либо в силу того что он необоснованно рассчитывает на их предотвращение, либо не предвидит их, хотя мог и должен был. В данном случае виновный не предвидел возможность производства выстрела, хотя должен был и в соответствии с правилами безопасного обращения с оружием и здравым смыслом не имел права наводить заряженное ружье на другого человека. Данная конструкция не превращает орудия, в какой-то иной признак, и не меняет их функциональное назначение - они остаются предметом, с помощью которого причиняется вред предмету преступления или физический вред потерпевшему. Поэтому нет смысла создавать для применения орудий и средств совершения преступления в неосторожных преступных деяниях какого-то нового понятия, так как содержание понятий будет идентично как в неосторожных, так и в умышленных деяниях. В данном случае достаточно установить форму вины, и в зависимости от нее при оценке деяния

31 рассматривать механизм воздействия орудий и средств на предмет преступления или потерпевшего.

В неосторожных преступлениях возможно и применение средств совершения преступления. В таких случаях вред причиняется именно от воздействия средств, но психологическое отношение субъекта в них развивается в зависимости от неосторожной формы вины.

Гринько признана виновной в неосторожном убийстве Чебыкиной при следующих обстоятельствах. Работая медицинской сестрой процедурного кабинета Северодвинского городского родильного дома, Гринько 31 марта 1962 г. должна была ввести Чебыкиной в вену бром. Взяв в шкафу (с того места, где обычно стоял бром) бутылочку с бесцветной жидкостью и не посмотрев на этикетку, Гринько произвела больной внутривенное вливание. Сразу же у Чебыкиной начались судороги. По неосторожности Гринько ввела больной 10 граммов ядовитого вещества — дикаина. Несмотря на принятые срочные меры спасти Чебыкину не удалось. Суд квалифицировал действия Гринько как неосторожное убийство.¹

Из приведенного примера  видно, что применение средств совершения преступления возможно и в неосторожных преступлениях. В данном случае средством совершения преступления является дикаин, но мог быть использован любой другой препарат, свойства которого могли повлечь наступление общественно опасных последствий. В неосторожных преступлениях нельзя говорить об определенности в избрании средств или орудий, как в умышленных преступных деяниях, преступник в зависимости от вида неосторожной вины использует те из них, которые оказываются в его руках, но при должной осмотрительности он мог и должен был понимать, что их использование может причинить вред, или же он осознает это, но самонадеянно рассчитывает на предотвращение последствий.

32

Анализируя состав уничтожения  или повреждения чужого имущества, совершенного путем неосторожного  обращения с огнем или иными  источниками повышенной опасности (ст. 168 УК), можно прийти к выводу, что использование такого средства как огонь или какого-либо иного источника повышенной опасности - необходимое условие для квалификации. Источниками повышенной опасности (кроме огня) признаются горючие и ядовитые жидкости, электрооборудование, транспортные средства, механизмы, взрывчатые вещества. В данном случае средства, горючие и разрушающие свойства которых применяются в процессе совершения преступления, не подаются контролю волей субъекта и включаются субъектом в неосторожную преступную деятельность путем нарушения специальных правил безопасности либо общих мер предосторожности. Виновный предвидит возможность наступления тяжких последствий своего неосмотрительного поведения, но самонадеянно рассчитывает на их предотвращение либо не предвидит такой возможности, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должен был и мог предвидеть эти последствия. Сам процесс воздействия на объекты материального мира происходит независимо от контроля волей субъекта.