Интеллектуальная революция

   «Именно это преобразование создает центр  того прогрессивного в дальнейшем процесса, в котором рождается сама идея всеобщей физики, в котором преобразуется понятие научного объяснения, теоретического построения и точного эксперимента. Результат этого движения мы найдем в XVII в., но уже в ХП1 в. совершается необходимое изменение в научной культуре и даже ...развивается определенный набросок всеобщей физики, не получивший, впрочем, особого развития» [14].

   Наиболее  фундаментальным достижением оксфордской  физики являются теория света и оптика, которые могут пониматься как основа некоторой универсальной физической теории. Натурфилософская концепция света Гроссетеста, например, уменьшала творческую роль бога.

   К ученикам Гроссетеста относят английского  натурфилософа и богослова Роджера Бэкона (ок. 1214—1242) — одного из наиболее интересных, оригинальных мыслителей своего века, которого называли «удивительным доктором» («doctor mirabilis»). Мировоззрение Р. Бэкона, с одной стороны, формировалось под влиянием естественнонаучных интересов оксфордского кружка, руководимого Гроссетестом, а с другой — в неприятии умозрительных рассуждений схоластиков. Схоластике Р. Бэкон противопоставлял программу практического назначения знания, с помощью которого человек может добиться своего могущества и улучшения жизни. Ему принадлежат идеи, которые предвосхищали будущее развитие науки и техники: о создании судов без гребцов, управляемых одним человеком; о колесницах, передвигающихся без коней; о летательных аппаратах, птичьеобразными крыльями которых двигал бы один человек, сидящий в его середине; о приспособлениях, которые позволили бы человеку передвигаться по дну рек и морей; о создании зеркала, концентрирующего солнечные лучи, способные сжигать все встречающееся на их пути, и др. Некоторые историки считают, что «удивительному доктору» удалось создать порох.

   Вслед за арабскими философами и естествоиспытателями Р. Бэкон создает энциклопедию, значительное место в которой отводит математике, представляющей из себя комплекс дисциплин, прежде всего геометрии и арифметики, затем астрономии и музыки (предполагают, что имеется в виду акустика). Мыслитель считает, что только математика достоверна и несомненна и с помощью ее необходимо проверять все остальные науки. Она же и самая легкая из наук, ибо она «доступна уму каждого», следовательно, с нее и надо начинать обучение детей. Все «науки должны познаваться не с помощью диалектических и софистических доводов, а с помощью математических доказательств, доходящих до истин и дел других наук и управляющих ими»; благодаря применению математики «наука, полная сомнений, мнений и неясных мест, может быть удостоверена и достичь очевидности и истинности» [15]. Но для получения истинных знаний одних только математических доказательств недостаточно. Для лучшего понимания и устранения сомнений необходим опыт.

   Р. Бэкон выделял два основных способа  познания — «с помощью доказательств и из опыта». Также существует и два вида опыта. Один из них приобретается посредством «внешних чувств» — человек может полагаться на свои органы чувств (например, зрение), на свидетельства очевидцев, а также на специально изготовленные инструменты (если мы, например, исследуем небесные явления). Однако этого внешнего опыта недостаточно, «ибо он не вполне удостоверяет нас относительно телесных вещей из-за трудностей познания и совсем не касается духовных вещей». Поэтому необходим другой вид опыта — опыт «внутренний», который становится возможным только в мистических состояниях избранных благодаря обретению внутреннего озарения, божественной «иллюминации»: Причем, добавляет Бэкон, этот второй род опыта гораздо лучше первого. Допускает Р. Бэкон и третью разновидность опыта.

   В. В. Соколов отмечает: «Он учил, что  существовал некий совсем уже фантастический праопыт, которым всемогущий бог наделил «святых отцов и пророков». Они совсем не опирались на свои органы чувств, ибо бог открыл им науки через внутреннее озарение (как открывает он их некоторым верующим и впоследствии). Ветхозаветные патриархи и пророки оказались в соответствии с этой концепцией первыми философами и учеными, знавшими всю истину и все науки, греческие же философы, в частности Аристотель, заимствовали от них только часть этих истин. И вообще бог, недовольный людьми, сообщает им лишь частичную истину, правду смешивает с ложью. Опираясь на опыт, они могут выявить ее, но истина в ее полном объеме не может быть доступна людям» [12].

   Р. Бэкон подчеркивал, что «голое доказательство», не сопровождаемое опытом, не может доставить полного удовлетворения. Как ни неопровержимы, например, доказательства различных теорем относительно равностороннего треугольника, окончательную убедительность они приобретают, если доказывающий строит данный треугольник и все, что связано с доказательством той или иной теоремы, собственными усилиями. Философ заключает: «Опытная наука — владычица умозрительных наук». Предполагают, что здесь впервые введен термин «опытная наука». Опыт включает в себя физику, в которую входят алхимия, астрономия, астрология, медицина, в известном смысле и математика. Согласно Р. Бэкону, опытная наука, являясь источником новых истин, не входящих в эмпирическое содержание других наук, должна обеспечить верификацию (т. е. подтверждение или опровержение) умозрительных начал. Кроме того, она «предписывает, как делать удивительные орудия и как, создав их, ими пользоваться, а также рассуждает обо всех тайнах природы на благо государства и отдельных лиц и повелевает остальными науками, как своими служанками» [15].

   Как отмечает А. В. Ахутин, «когда средневековые ученые патетически призывают к опытному исследованию, порицают, подобно Роджеру Бэкону, ложный авторитет, дурную традицию и невежественные мнения толпы, отсюда еще никоим образом нельзя делать вывод, что здесь закладывается фундамент «экспериментальной науки» в современном смысле слова. Ни Гроссетесту, ни Альберту Великому, ни Р. Бэкону не приходило в голову сомневаться в основах христианского мировоззрения. Речь шла только о необходимости и, может быть, даже о преимуществе опытного постижения божественных истин через наблюдение порядка творения. Никто из них не нарушал иерархии средневековых наук с теологией и метафизикой во главе. Даже Р. Бэкон отводит лишь одну часть своего «Большого сочинения» для указания преимуществ опытной науки, в которую он включает астрологию и алхимию. Может быть, еще большую роль играла концепция мистического опыта, непосредственного, чувственного постижения божественных истин внутренним созерцанием, озарением, для которого простой «натуралистический» опыт служит лишь подготовительным этапом, известного рода упражнением и очищением [14].

   После заката арабской и восточной науки  в XV века в Европе начинается эпоха Возрождения. Яркую характеристику эпохи Возрождения дал Ф.Энгельс в своей «Диалектике природы». Это эпоха «которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености...Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершил бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества...Почти все они принимают живое участие в практической борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим вместе» [16].

   Человек становится творцом, поднимаясь почти  на один уровень с Богом, ведь он наделен свободой воли и должен сам решать свою судьбу, способен творить, стать мастером, которому по силам любая задача. Отсюда и характерное для эпохи Возрождения стремление познать принципы функционирования механизмов, приборов, устройств и самого человека. В этой связи особый интерес представляют попытки Леонардо да Винчи (1452—1519) применить в анатомии, которой он занимался на протяжении всей своей жизни, знания из прикладной механики и найти соответствие между функционированием органов человека и животных и функционированием известных ему технических устройств, механизмов.

   Как и Р. Бэкон, Леонардо да Винчи считал, что «опыт никогда не ошибается, ошибаются только суждения ваши», и что для получения в науках достоверных выводов следует применять математику, в которую он обычно включал и механику: «...никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одной из математических наук, и в том, что не имеет связи с математикой» [17]. Следует добавить, что механика мыслилась им еще не как теоретическая наука, какой она станет во времена Галилея и Ньютона, а как чисто прикладное искусство конструирования различных машин и устройств. Леонардо да Винчи подошел к необходимости органического соединения эксперимента и его математического осмысления, которое и составляет суть того, что в дальнейшем назовут современным естествознанием, наукой в собственном смысле слова.

   Еще одним человеком, оставившим след в истории науки и техники является Иероним Кардан (1501 - 1576), тот самый, с именем которого связаны всем известный карданов подвес, а также формула решения кубических уравнений. Помимо этих достижений, Джероламо Кардано (как он звался на народном итальянском) известен как врач, второй после Андрея Велизария. Как он сам подсчитал, он описал приемы излечения до 5 тысяч болезней, число решенных проблем и вопросов - 40 тысяч, а более мелких указаний дал 200 тысяч. Он - астролог, составлявший гороскопы самому папе. Он - механик, его книга о гидростатике известна весь 17-й век как учебник. Работал он и в других областях физики: над определением плотности веществ, электрическими, магнитными явлениями, теорией приливов. 

   Свое знаменитое изобретение - карданов подвес - он преподнес в подарок императору Карлу V, после того как сопровождал торжественную процессию входа императора в завоеванный Милан и наблюдал за страданиями последнего от подагры в результате толчков и ухабов. Он предложил снабдить карету подвеской из двух валов, качение которых не выведет карету из горизонтального положения. Кардан оставил потомкам книги по философии, этике, об игре в кости. Сам себя в знаменитой автобиографии он характеризует так: «Я обладаю от природы философским и способным к наукам умом. Я остроумен, изящен, приличен, благочестив, верен, друг мудрости, предприимчив, изобретателен, трезв, работящ. Я весельчак, сладострастен, хитер, ожесточен, коварен, предатель, колдун, противен, строг, клеветник, податливый, изменчивый, - вот какие во мне противоречия характера и поведения!»

   В отличие от средневековья (да, пожалуй, и от других эпох) гордость и самоутверждение, сознание собственной силы и таланта становятся отличительными качествами человека эпохи Реннесанса. Нельзя сказать, что до 15-го века не было людей всесторонне образованных, талантливых, энергичных (Данте, Р.Бэкон, Фома Аквинский). Однако в отличие от Леонардо да Винчи, Макиавелли, Бенвенуто Челлини они не стремились всех превзойти, это не было их сознательной целью, причем всех превзойти не только в одном каком-нибудь искусстве или науке, но именно в разносторонности, в умении все сделать и все познать.Б.Челлини: «Все эти художества весьма и весьма различны, так что если кто исполняет хорошо одно из них и хочет взяться за другие, то почти никому они не удаются; тогда как я изо всех сил моих старался одинаково орудовать во всех этих художествах». 

   Таким образом, человек ощутил себя ничем не ограниченным - ни природой, которая была божественным началом у греков, ни богом христианской религии, отменившим божественность природы, а теперь постепенно теряющим власть над человеком. 

   Многие идеи, которые были развиты в эпоху Возрождения да Винчи, Коперником, Джордано Бруно, Галилеем и даже далее и легли в основу классического естествознания впервые в философско-теологической форме были высказаны в трудах немецкого кардинала Николая Кребса (1401-1464). Будучи родом из Кузы, он более известен под именем Николая Кузанца как автор сочинений «Об ученом незнании», «О возможности-бытии» [18].

   В своем сочинении «Об ученом незнании» Кузанец с самого начала вполне определенно заявляет, что единое и бесконечное - это одно и то же. С целью проведения такого отождествления он вводит новое понятие - понятие максимума и минимума, т. е. «наибольшего» и «наименьшего», которые у него оказываются совпадающими противоположностями. «Я называю максимумом нечто такое, больше чего ничего не может быть. Вот почему единство совпадает с максимальностью и также является бытием. Если же такое единство универсально абсолютно, вне всяких отношений и всяких ограничений, то, так как оно является абсолютной максимальностью, очевидно, ничто ему не противостоит. Абсолютный максимум единственен, потому что он - все, в нем все есть, потому что он - высший предел. Так как ничто ему не противостоит, то с ним в то же время совпадает минимум, и максимум тем самым находится во всем». 

   Таким образом, работы Николая Кузанского потенциально или явно несут в себе все новые идеи естествознания эпохи Возрождения. В то же время нельзя назвать эту философию полностью пантеистической, бог и Вселенная не совпадают полностью: ведь вселенная, как он говорит, не является бесконечной: в истинном смысле бесконечен только бог. Бог определяется Кузанцем как абсолютная возможность. В отличие от бога мир конечен, но его конечность есть его отрицательная характеристика: в ней в отличие от античных философов Кузанец видит не преимущество, а недостаток.

   Для Бруно, который делает дальнейший шаг в развитии пантеистических тенденций Кузанца, бесконечным является не только бог, но и мир. Различие между богом и миром, столь принципиальное для христианства, у Бруно по существу снимается, что и вызывает те его преследования со стороны церкви, которые закончились в конечном счете столь трагически [20].

   В своем размышлении о природе и мире Бруно исходит из учения Николая Кузанского о боге как абсолютной возможности. «...Абсолютная возможность, - пишет Бруно,- благодаря которой могут быть вещи, существующие в действительности, не является ни более ранней, чем актуальность, ни хоть немного более поздней, чем она. Кроме того, возможность быть дана вместе с бытием в действительности, а не предшествует ему в нем, следовательно, действительность и возможность - одно и то же».