Китайская философия в эпоху глобализации

Великого единения.

На  этой  стадии  предполагалось  общество,  свободное  от  государственной,

расовой, национальной, классовой, сословной  и  религиозной  дифференциации.

Путь к созданию  единого  планетарного  государства  виделся  в  прохождении

этапа  «поглощения»  малых  государств  великими  державами:  например,  США

поглотят Американский континент, а  Германия  —  Европу.  Расовые  различия,

казалось  Кан  Ювэю,  возможно  исключить  переменой  географической   среды

обитания  и  практикой  смешанных  браков.  Ожидалось,  что  все  вероучения

постепенно  сойдут  с  мировой  сцены,  уступив  место  религии  будущего  —

буддизму. Таким образом, Великое единение представляло собой  не  что  иное,

как  утопию,  образ  которой  был  составлен  из  разнородных,  чаще   всего

несовместимых элементов, заимствованных как из собственной  китайской, так  и

западной культур. 

Фэн Юлань

Пример синтеза  восточной и западной традиций демонстрирует  и самый видный

профессиональный  китайский философ XX в. Фэн Юлань (1895—1990) своим «новым

конфуцианством», центральные  положения которого интерпретированы как

логические концепции. Согласно Фэн Юланю, «новое рационалистическое

конфуцианство» базируется на четырех метафизических «столпах»: принцип,

материальная сила, субстанция Дао и Великое Целое. Концепция принципа

вытекает из пропозиции: поскольку существуют вещи, надлежит быть и

специфическим принципам; вещь должна следовать принципу. Концепция

материальной силы следует из пропозиции: поскольку существует принцип,

должна быть материальная сила, благодаря которой может  существовать вещь.

Дао означает «универсальный процесс», универсум «ежедневного обновления»,

постоянного изменения. Наконец, Великое Целое, в котором  одно есть все и

все есть одно, дает общее имя всему, оно соответствует Абсолюту западной

философии.

По существу, Фэн  Юлань попытался перевести основные положения

неоконфуцианства  на язык позитивизма. В 50-е годы и  особенно в период

«культурной революции» (1966—1976) Фэн Юлань стал одной из главных мишеней

в борьбе с «буржуазно-феодальной»  философией. Под давлением обстоятельств

он вынужден был  фактически отказаться от своих прежних  взглядов.

      Огульная  критика и политико-идеологический  прессинг прервали на

десятилетия развитие «нового неоконфуцианства» в Китае, в то время как на

Тайване оно стало  доминирующим направлением философской  мысли и проявилось

в трех основных школах, получивших название школ Всеобщего  синтеза,

Современного неоконфуцианского  синтеза и Китайского неосхоластического

синтеза.

Школа Всеобщего  синтеза представлена Фан Дунмэем (1899—1977) и его

последователями, рассматривающими китайскую философию в качестве

уникального типа трансцендентально-имманентной  метафизики, а потому

склонными к синтезу  с теми западными философскими идеями, которые созвучны

китайскому пониманию  бытия и человеческой природы.

      Последователи  Современного неоконфуцианского  синтеза (Тан Цзюньи, Моу

Цзун-сань и др.) акцентируют  элементы трансцендентализма в китайском

духовном наследии и пытаются найти основания для развития научного знания в

субъективном опыте. Из западной философии для данной школы наиболее

привлекательным явился немецкий идеализм, прежде всего кантовский

трансцендентализм, а также гегелевская феноменология  духа. Наконец, школа

Китайского неосхоластического синтеза (У Цзинсюй, Ло Гуан) представляет

собой попытку сочетать китайские философские идеи с  томизмом:

усматривается, например, связь или даже сходство конфуцианских  концепций

«Небесного мандата» (тянъ-мин), человеческой природы (жэнь-син), обучения

(цзя-хуа) с понятиями  «вечного закона», «естественного  закона» и

«позитивного закона»  в христианской схоластической философии.

      Новая  политическая ситуация, которая  связана с началом экономических

реформ и которая  стала складываться в Китае с 80-х годов, позволила вновь

заявить о себе тенденции  синтеза культур. Так, появилась  теория

«синтетического творения», главным теоретиком которой выступил Цзан

Дайнань. Он призвал  отказаться от «жесткого осевого  мышления», т.е. от идеи

антагонизма между  Китаем и Западом. По его словам, требуется вступить на

путь конвергенции китайской и западной культур.

Несмотря на все  призывы к синтезу, попытки реализации последнего до сих пор

фактически сводились  к переводу философских идей собственной традиции на

язык западной философии.

      Наиболее  глубокое воздействие на развитие  философской мысли Китая

оказала парадигма  позднего европейского средневековья, эпохи перехода от

феодализма к буржуазным формам общежития и мировоззрения, сходного с тем

состоянием, которое  характеризует восточные общества XX в. Сходного, но тем

не менее и во многом отличного. Наверстывая упущенное, время на Востоке, в

частности, в Китае, будто спрессовано: в XX в. вместились одновременно

приметы Возрождения  и Реформации. Отчасти это объясняется тем, что

традиционные уклады изживали себя не изнутри, а рушились под мощным

воздействием внедряемых метрополиями форм капиталистического

хозяйствования. Эти  привнесенные порядки, осознание отставания от западных

стандартов развития и необходимости ускоренного преодоления губительного

разрыва побуждали  к поиску этической мотивации  для адаптации к новой

ситуации и дальнейшему  продвижению по пути капиталистического развития. В

этих условиях особую значимость приобрела протестантская парадигма.

Подобно тому как  в XVI в. в Европе переход к капитализму  .был    невозможен

  без    Реформации  —  «буржуазной     религиозной   .революции»,     ломка

средневекового   мироустройства   на   Востоке -представлялась  осуществимой

лишь при  условии  радикального  изменения  общественной  роли  традиционных

религиозных  вероучений,    а   значит,    и    переосмысления    всей    их

догматики.    Подобно  Реформации,   стремившейся   уничтожить   религиозное

отчуждение,  устранить   разделенность    объективного   и    субъективного,

освободить христианина  от посредничества церкви и  духовенства,  реформаторы

восточных  религий  пытаются  переосмыслить  соотношение  Бога  и  человека,

ставят своей целью  «приблизить» верующего к Богу, содействуя тем самым его

«раскрепощению».

      Необходимой  предпосылкой творческой активности  личности является

раскрепощенность  мысли. Обоснование права на самостоятельное  суждение, на

свободу от засилья  догм — неизменный лейтмотив восточного реформаторства.

Особая значимость для Китая проблемы соотношения веры и знания, религии и

науки вполне объяснима, учитывая, что отставание страны во многом связано с

негативной установкой господствовавшего

религиозного догматизма по отношению к рациональному  познанию.

      Реформаторские переосмысленные онтологические, гносеологические и

этические идеи неизменно  отличаются социальной ориентацией. До обретения

народами Востока, в частности Китая, политического  суверенитета у них

фактически отсутствовало  четкое представление о том, какого рода социальное

устройство является желательным. Ясно было лишь одно —  необходимы

радикальные изменения  косной экономико-политической организации

традиционного общества. Но в каком именно направлении? Предстояло сделать

выбор между двумя  действующими на мировой арене наиболее влиятельными

политико-экономическими моделями — капиталистической и  социалистической. Во

многих случаях  предпочтение было отданного варианту, в котором

предполагалось сочетать элементы капитализма и социализма. Реформаторство

оказалось под огнем  критики того идейного течения, которое  условно называют

возрожденчеством, или  фундаментализмом. Его социальная база достаточно

широка: многочисленные средние слои, мелкая буржуазия, ремесленники,

торговцы, студенчество, молодежь в целом. Фундаментализм несет на себе

печать воинствующего  национализма, которому ненавистен культурный нигилизм

и для которого неприемлемы  попытки приспособления к инородным  моделям.

Возрожденчество обосновывает идею «спасения» нации через возвращение  к

«золотому веку», когда буддизм, индуизм, конфуцианство проявлялись в

«чистом» виде. Чистота  эта, однако, понимается неоднозначно.

Множественность мнений в среде возрожденцев столь же велика, сколь велика

свойственная средним  слоям амплитуда идейных колебаний  от самых

консервативных взглядов (возврат к средневековью) до экстремистски

левацких.

 Для того чтобы  реформация состоялась, необходимо  выявить и задействовать

внутренние импульсы развития.

      Необходимость  именно такого подхода с особой  остротой стала

осознаваться в Китае в связи с наметившимся в 80-е годы отходом от

политического курса, проводившегося под идеологическим знаменем маоизма.

В постмаоистском Китае  провозглашен отказ от огульной критики  традиции и

объявлено начало «эпохи изучения традиции». Конфуцианство вновь признано

«фундаментальной  ориентацией китайской культуры».

      Непосредственный  толчок к возрождению интереса  к конфуцианству был

дан, вероятно, самым  значительным философом постмаоистского  Китая — Аи

Цзэхоу, опубликовавшим в начале 1978 г. статью под названием «Переоценка

Конфуция», в которой  пересматривалось негативное отношение  к учению

«Учителя», наблюдавшееся  в предшествующие три десятилетия, особенно во

время китайской  культурной революции. Авторитет Конфуция и Мэн-цзы не

только восстановлен, но их взгляды стали объектом пристального изучения и

рефлексии для приверженцев «конфуцианского возрожденчества» как в самом

Китае, так и за его пределами (Фэн Ци, Лян Шумин, Чжан Ливэнь, Моу

Цзунсань, Юй Инши, Ду Вэймин, Лю Шусян).

      Изучение и в то же время переосмысление национальной философской

традиции идет в  двух основных направлениях, а именно по пути выявления

содержащихся в  ней потенций к восприятию научного знания и гуманизма,