Правовой нигилизм

       Русский писатель И.С. Тургенев вывел в своих  романах яркие образы героев-бунтарей, отвергавших многие постулаты окружавшей их действительности и предлагавших новые идеи. Нигилистами были революционные  демократы, резко критиковавшие  современные им порядки и призывавшие  к замене их более справедливыми. Нигилизм носил революционный характер. Например, о своем Базарове Тургенев писал, что если он называется нигилистом, то надо читать: революционером⁴. В 1866 г. М.А. Бакунин в знаменитых письмах к А.И. Герцену советовал последнему «искать молодую поросль новой молодежи в недоученных учениках Чернышевского и Добролюбова, в Базаровых, в нигилистах – в них жизнь, в них энергия, в них честная и сильная воля»⁵.

       Развернутая характеристика социального нигилизма, широко распространившего в начале XX столетия в определенных слоях русского общества, была дана в знаменитом сборнике «Вехи», вышедшем в 1909 г. и получившем впоследствии широкий общественный резонанс. Один из его авторов, а именно С. Л. Франк, с особым пафосом подчеркивал, что если бы можно было одним словом определить умонастроение нашей интеллигенции, то нужно назвать его морализмом. «Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, никаких критериев, никакой ориентировки в жизни, кроме морального разграничения людей, поступков, состояний на хорошие и дурные, добрые и злые. Морализм этот есть лишь отражение ее (интеллигенции. – Н.М.) нигилизма… Под нигилизмом я разумею отрицание или непризнание абсолютных (объективных) ценностей»⁶.

       Общей (родовой) чертой всех форм нигилизма  является отрицание, но не всякое отрицание  есть нигилизм. Отрицание шире, оно  органически присуще человеческому  сознанию, диалектическому мышлению. Поэтому далеко не всех, кто что-либо отрицает, можно считать нигилистами. В противном случае сам термин «нигилизм» теряет свой смысл и растворяется в более объемном понятии –  «отрицание»⁷.

       Следовательно, нигилистическое отрицание и  диалектическое отрицание – разные вещи. Гегелевский закон отрицания  отрицания никто пока не отменил. В историческом плане нельзя безоговорочно негативно, с позиций голого отрицания, оценивать различные освободительные движения, их идеологов и участников, так как это объективные закономерные процессы. Тем более есть речь об эволюционном развитии. Ф. Энгельс, имея в виду движущие силы формационный период и смену последних, писал: «Появление молодой буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариата – в движении, которое обычно называют нигилизмом»⁸.

       Здесь термин «нигилизм» употребляется в  положительном контексте. Вообще, борьба против антинародных, тоталитарных режимов, произвола правителей, диктаторов, попрания свободы, демократии, прав человека и т.д. не является нигилизмом в собственном  смысле этого слова. Самовластие  тиранов во все времена осуждалось. Еще Руссо заметил: «Деспот не может жаловаться на свергающее его  насилие». Это значит, что не всякая революция есть зло.

       Когда нигилизм становится естественным (объективным) отрицанием старого, консервативного, реакционного, он перестает быть нигилизмом. К примеру, отрицание многих мрачных  и даже трагических страниц из нашего недавнего прошлого, прежде всего в государственной и  политико-правовой сфере жизни общества, справедливо и оправдано, так  как представляет собой неизбежный процесс обновления.

       Позитивный  заряд несет в себе конструктивная критика недостатков, порочных или  отживших порядков, несовершенства тех  или иных институтов, действующих  законов, политико-правовой системы  – вообще, отрицательных явлений  действительности. В этом смысле вполне естественным было , например, диссидентское  и правозащитное движение в СССР в 50-70 х годах, осуждением брежневщины, застоя, не говоря уже о более ранних сталинских беззакониях. Как прогрессивную оценивает история деятельность русских революционных демократов – Герцена, Добролюбова, Чернышевского и других, выступавших против царизма, самодержавия, социального угнетения.

       Однако  в целом нигилизм, в традиционном его понимании, воспринимается в  большинстве случаев как явление  деструктивное, социально вредное, особенно в наше время. Нередко нигилизм принимает разрушительные формы. В  крайних своих проявлениях он смыкается с различными анархическими, лево- и праворадикальными устремлениями, максимализмом, большевизмом и необольшивизмом, политическим экстремизмом⁹. Нигилизм – стереотип мышления любого радикалиста, даже если он этого не осознает.

       Характерным признаком нигилизма является не объект отрицание, который может  быть лишь определителем его конкретного  вида, а степень, т.е. интенсивность, категоричность и бескомпромиссность этого отрицания – с преобладанием  субъективного, чаще всего индивидуального  начала. Здесь выражается гипертрофированное, явно преувеличенное сомнение в известных  ценностях и принципах. При этом, как правило, избираются наихудшие  способы действия, граничащие с антиобщественными  поведением, нарушением моральных и  правовых норм. Плюс отсутствие какой-либо позитивной программы или, по крайней  мере, ее абстрактность, зыбкость, аморфность (А.И. Новиков).

       Социальный  нигилизм особенно распространился  у нас в период «перестройки»  и гласности. Он возник на волне охватившего  всю страну всеобщего негативизма, когда многое (если не все) переоценивалось, переосмысливалось, осуждалось и отвергалось. С одной стороны, была видна очистительная функция нигилизма, а с другой, - его побочное последствия, издержки, ибо сплошной поток негатива смел на своем пути и позитивные начала.

       Расчистка «авгиевых конюшен» сопровождалась такими явлениями, как безудержное  самобичевание, развенчание и осмысление прежнего опыта, сложившихся культурно-исторических традиций и привычек, изображение  уходящего времени только в черных красках. Лейтмотивом этих умонастроений  было: «У нас все плохо, у них  все хорошо». С пьедесталов летели имена и ценности, в которые  еще вчера беззаветно верили. 

       Зациклинность на обличительстве, уничижительной критике  граничила подчас с утратой чувства  национально-государственного достоинства, формировала у людей и всего  общества комплекс неполноценности, синдром  вины за прошлое, за «исторический грех». Раздавались даже призывы к всеобщему  покаянию. В то же время значительные слои населения резко осуждали «танцы на гробах», выступали против забвения памяти и заветов предков.

       На  крайности этого «самошельмования»  потерю меры обращали внимание многие зарубежные деятели¹⁰. Между тем копание в прошлом особого успеха не принесло. При этом ошибки предшественников не помогли избежать новых. Отсюда иронически остроты публицистов: мы одержали «сокрушительную победу».

       Отречение от всего, что было «до того», от старых фетишей объективно подпитывало  нигилистические разрушительные тенденции, которые не уравновешивались созидательными. Как справедливо отмечалось в литературе, «у нас было два пиковых проявления тоталитарного мышления и сознания: тотальная апологетика послереволюционного прошлого и тотальное его ниспровержение»¹¹.

       Такие же оценки давала пресса: «Мы буквально  соревновались в уничтожении  общественных идеалов: кто страшнее вывернет наизнанку все, чему раньше поклонялись. Пора одуматься»¹². С этим созвучен более поздний вывод о том, что «мы и сейчас в большевистской манере пытаемся утвердить новые утопии, не считаясь ни с чем. … Между тем переход от тоталитарного общества к нормальному, гражданскому, невозможно осуществить по-большевистским одномоментально»¹³.

       Сегодня нигилизм выражается в самых различных  ипостасях: неприятие определенными  слоями общества курса реформ, нового уклада жизни и новых («рыночных») ценностей, недовольство переменами, социальные протесты против «шоковых» методов  осуществляемых преобразований; несогласие с теми или иными политическими  решениями и акциями, неприязнь  или даже вражда по отношению к  государственным институтам и структурам власти, их лидерам; отрицание не свойственных российскому менталитету «западных» образцов поведения, нравственных ориентиров; противодействие официальным лозунгам и установкам; «левым» и «правым» экстремизм, национализм, взаимный поиск  «врагов».

       Среди значительной части населения преобладают  фрондистские настроения, негативное отношение к происходящему, ко многим фактам и явлениям действительности. Инакомыслие не подавляются, но оно  существует. Подрываются духовные и  моральные основы общества, вместо них утверждаются меркантилизм, потребительство, культ денег, наживы; идеальное вытесняется материальным. Соответственно изменились критерии  престижа личности, ее социальной роли, признания.

       Общественное  мнение стало менее чувствительным, мягко говоря к нарушениям нравственных норм. У многих сохраняется устойчивая ностальгия по прошлому, в их сознании еще живет образ СССР. Сам процесс  «смены вех», идеологической переориентации миллионов людей, включая «вождей», - трудный и болезненный, он предполагает ломку всей системы старых взглядов и отношений, отказ от укоренившихся  привычек и традиций.

       Нигилизм  «сверху» проявляются в форсировании социальных преобразований, левацком нетерпении добиться всего и сразу  путем «красногвардейских атак»  на прежние устои, в популизме, конъюнктуре, демагогии, разрушительном зуде, обвальной  приватизации, призывах как можно  быстрее покончить с советским  наследием, «империей зла», коллективистской идеологией и психологией. Были и  такие «нигилисты», которые предлагали без промедления превратить единую страну в 40-60 «независимых государств»  устройство развивались тенденция: «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…»

       Эволюция, этапность, постепенность уже мало кого тогда устраивала – только «революция», хотя «план по революциям», как выражаются журналисты, давно  Россией перевыполнен. В наши дни  заметны сдвиги к силовым приемам  решения политико-государственных  проблем. Дают о себе знать злоупотребления  новой постсоветской номенклатуры, бюрократии. Как видим, спектр социального  нигилизма весьма пестр и богат, переливает всеми цветами радуги. Так или иначе он поразил все  слои общества, оба его политических фланга, а также центр.  

       Вывод: Нигилизм как общесоциальное явление это отрицание ощеустановленных ценностей, норм, философы и литераторы отражали и описывали в своих произведенияхнигилизм и его проявления, которые мы попытались описать в данной главе.   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Формы выражения правового нигилизма 

       Цель  данной главы определить в каких  формах может проявляться правовой нигилизм.

       Сам термин форма в философском понимании  означает:

       форма - это внешний признак, с помощью которого выявляются различные предметы и явления.

       Существует  множество различных форм, сторон, граней его конкретного проявления. Укажем лишь на некоторые из них, наиболее яркие и очевидные.

       Прежде  всего это прямые преднамеренные нарушения действующих законов  и иных нормативно-правовых актов. Эти  нарушения составляют огромный, труднообозримый  массив уголовно наказуемых деяний, а  также гражданских, административных и дисциплинарных проступков. Злостный, корыстный уголовный криминал –  наиболее грубый и опасный вид  правового нигилизма, наносящий  неисчислимый, не поддающийся точному  определению вред обществу – физический, материальный, моральный

       Криминогенная ситуация в стране оценивается сегодня  с помощью таких эпитетов, как  разгул, обвал, беспредел. Преступность за последние годы возросла в 8 раз  и приобрела мафиозно-организованный характер с преобладанием жестоких насильственных форм. Произошло сращивание ее с коррумпированной частью госаппарата, что, собственно, является определяющим признаком мафии.

       Законы  попираются открыто, цинично и почти  безнаказанно. Преступный мир диктует  свои условия, ведет наступление  на само государство, претендует на власть. Он отслеживает и отчасти контролирует действия правоохранительных органов, использует по отношению к ним  методы шантажа, подкупа, угроз, не останавливается  перед расправой с законодателями, журналистами, судьями, банкирами, предпринимателями.

       Преступность  – мощный катализатор правового  нигилизма, мрачная зона которого стремительно расширяется, захватывая все новые  и новые сферы влияния¹⁴. Помимо теневой экономики, которая была и раньше, возникла теневая политика, невидимые кланы и группы давления. Злоумышленники не боятся законов, умело обходят их, используя разного рода правовые «дыры» и «щели». Действуют вполне легально или полулегально.