Проблемы речи в трудах Аристотеля

4. Биологические  труды. 

5. Первая философия:  сочинение в 14-ти книгах, получившее  название "Метафизика".

6. Этика. 

7. Политика и  экономика: "Политика" в 8-ми кн., "Экономика" в З-х кн.

8.  Риторика  и поэтика: "Искусство риторики" в З-х кн., трактат "О поэзии".

      Учение Аристотеля сложилось  в результате критики учения  Платона об идеях. По Аристотелю, каждая единичная вещь есть  единство материи (гиле) и формы (морфе). Так, медный шар есть единство вещества - меди - и формы - шаровидности, которая придана меди мастером, но в реально существующем шаре она составляет одно с веществом. Согласно Аристотелю, в пределах мира чувственно воспринимаемых вещей возможен последовательный переход от "материи" к соответствующей ей "форме", от "формы" - к соответствующей ей "материи".

    Таковы  основные положения учения Аристотеля о форме и материи. Что касается его трактовки слова и речи, этим понятиям посвящены такие работы Аристотеля как "Риторика" и "О поэтике".

     "Риторика" Аристотеля - первая систематическая  монография, описывающая "способность  находить возможные способы убеждения  относительно каждого данного  предмета".

      В теории Аристотеля мышление  неразрывно связано со словом - речь, высказывание (логос) содержит утверждение чего-то о чем-либо. Высказывание может быть простым и составным: "Высказывание едино, но в двух различных смыслах: или как обозначение чего-то одного, или как соединение многого - так, "Илиада" едина как соединение, а определение человека - как обозначение одного" (Аристотель. Поэтика.1457а 28-30. Соч. Т.4. С.668).

    "Риторика" Аристотеля состоит из трех  частей (книг). В первой книге дается  определение риторики, рассматривается  ее отношение к диалектике и другим наукам.

      "Речь слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается"; (Риторика. 1358b. С.24) аудитория и есть конечная цель речи.

      Речи (риторические высказывания) разделяются на три вида - совещательные, показательные (эпидейктические) и судебные. Аргументация в каждом из этих видов речей может быть положительной и отрицательной. Содержание совещательных речей - будущее, задача - склонять к решению или отклонять от решения, а цель - польза или вред. Содержание судебных (судительных) речей - прошлое, задача обвинять или оправдывать, а цель - справедливое и несправедливое. Содержание показательных речей - настоящее, задача - похвала или порицание, цель - прекрасное или постыдное.

      Во второй книге "Риторики" рассматриваются условия убедительности  речи: (1) страсти (пафос) и нравы  аудитории (этос); (2) приемы доказательства  положений (логос).

      В третьей книге "Риторики" рассматриваются вопросы стиля  и композиции речи. Аристотель называет достоинства стиля: ясность, правильность, краткость, выразительность, этичность, уместность, благозвучие. С точки зрения характера связи между предложениями речь может быть беспрерывной и периодической. Завершенность беспрерывной речи определяется ее содержанием. Периодическая речь состоит из логически и ритмически организованных фраз (периодов), строение которых обозримо и отражает структуру отдельной мысли. В композиционном отношении речь состоит из четырех основных частей: вступления, изложения, доказательства и заключения.

      Говоря об отношении отдельной  мысли к ее словесной форме,  Аристотель использует понятие  выражения; к выражениям относятся  метафоры (слова в переносном  значении) и обороты речи.

     "Риторика" Аристотеля не первое руководство по ораторскому искусству, но первый дошедший до нас научный трактат, в котором систематически изложена теория публичной аргументации.

    В другом своем трактате "Категории" Аристотель рассуждает о значении слова. Он вводит понятие категории через лингвистический его аспект, через различение связной речи (предложения) и несвязной (отдельные слова и их сочетания с предлогами). Оказывается, что каждое отдельное слово, наряду с конкретным смыслом, обладает еще некоторым обобщенным значением. Так, слово "сегодня" имеет иное конкретное значение, чем слово "вчера", но и то, и другое обладают общим значением времени, а словосочетание "в Ликее" - значением места. Такие обобщенные значения отдельных слов и некоторых словосочетаний Аристотель и называет категориями.

    В трактате "Категории" он перечисляет  их десять: "Из сказанного без какой-либо связи каждое означает или сущность, или "сколько", или "какое", или "по отношению к чему-то", или "где", или "когда", или "находиться в каком-то положении", или "обладать", или "действовать", или "претерпевать" /Категории, 4, 1в, 25/ [3]. При рассмотрении этого перечня категорий напрашивается сравнение его с выделяемыми в языке лексико-грамматическими формами слов. Так, первые шесть категорий выражаются именными формами. Сущность - существительное, далее следуют числительное, прилагательное и различные формы наречий. А последним четырем категориям соответствуют глагольные формы состояния, действительного и страдательного залогов.

      Через грамматический анализ  языковых выражений Аристотель подходит к выявлению их предметного значения и в конечном счете к определению тех объектов, которые в них отображаются. Аристотель выясняет роль категорий не в структуре языка и речи, а в познании мира. Он рассматривает категории не только как высшие проявления того, что говорится о бытии, но и как высшие проявления самого бытия. 
 
 
 

II. Основы языковой теории Аристотеля

    Языковая теория, созданная Аристотелем, легла в основание и позднейшей грамматики, и современной лингвистики, сохраняя свое значение до наших дней.

    Аристотель  не рассматривал язык как нечто самоценное и достойное внимания само по себе (подобный взгляд появляется только ближе  к XIX веку); язык, речь-это, прежде всего, средство- средство для выражения мыслей. Но не любое применение языка интересует Аристотеля, а лишь то, которое требует определенного искусства; его интересуют лишь те сферы использования речи, которые ставят себе определенные, особенные задачи: “К [области] мысли относится все, что должно быть достигнуто словом; части же этой задачи- доказывать и опровергать, возбуждать страсти (такие как сострадание, страх, гнев и тому подобные), а также возвеличивать и умалять”- так Аристотель определяет сферы приложения трех основный словесных искусств.

    Итак, первое- это диалектика, наука о доказательстве и опровержении; второе-это поэтика, наука о составлении сказаний, возбуждающих страсти: эпоса, трагедий, комедий и проч.- то, что теперь мы бы назвали художественной литературой; третье-риторика, наука о составлении речей, возвеличивающих одно и порицающих другое.

    Все эти три науки или искусства  имеют непосредственное отношение  к слову, к речи. Именно в рамках этих дисциплин Аристотель и развивает  свою теорию языка. Причем, поскольку диалектическое искусство выше поэтического и риторического, то и та теория, которая строится для нужд диалектики, кладется им в основание учения о речи применительно к поэтике и риторике.

    Собственно  говоря, “Органон” в своей совокупности и есть диалектическое учение о речи, т.к. все содержание “Органона” так или иначе относится к речи. То же самое можно сказать и о “Поэтике”, и о “Риторике”. Поэтому нарочитое выделение из того же “Органона” какой-то отдельной от всего остального языковой теории, конечно же, модернизация. Тем не менее, все же можно выделить те вопросы, которые касаются собственно технической стороны речи, т.е. ее особенного устройства, отделив их от вопросов использования и предназначения речи. При этом, следует иметь ввиду, что первые завися у Аристотеля от вторых, а не наоборот, т.е. техническая сторона речи исследуется постольку, поскольку она представляет интерес для главных целей исследования; в случае “Органона”- это доказательство и опровержение.

    Итак, язык, речь для Аристотеля- это средство для достижения определенных целей. И пытаться конструировать какую-либо аристотелевскую теорию языка вне этих целей- бессмысленно. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    II.1 Деление частей речи в книге “Об истолковании”

    “Прежде всего, следует установить, что такое имя и что такое глагол; затем- что такое отрицание и утверждение, высказывание и речь”,- так начинает свое сочинение Стагирит. Как можно видеть, предлагаемые вопросы почти буквально следуют тому ходу изложения, которого придерживался Платон в “Софисте”; исключение составляет лишь особенное выделение высказывания, чего не было у Платона. Подобно тому как мысли являются знаками вещей, так и слова- знаки мыслей: “То, что в звукосочетаниях,- это знаки представлений в душе, а письмена-знаки того, что в звукосочетаниях. Подобно тому, как письмена не одни и те же у всех [людей], так и звукосочетания не одни и те же. Однако представления в душе, непосредственные знаки которых суть то, что в звукосочетаниях, у всех [людей] одни и те же, точно также одни и те же предметы, подобия которых суть представления”. Итак, по Аристотелю, структура языка следует за структурой внешнего мира, посредствующим звеном чего служат представления- своего рода отпечатки в душе.

    Речи, а вместе и ними и представления  делятся на такие, которые могут  быть истинными или ложными, и  такие, которые не обладают этим свойством: “Подобно тому как мысль то появляется в душе, не будучи истинной или ложной, то так, что она необходимо истинна или ложна, точно также и в звукосочетаниях, ибо истинное и ложное имеются при связывании и разъединении”,- повторяет Аристотель мысль из “Софиста”. Как на такие звукосочетания, которые еще не истинны или ложны, он указывает на имя и глагол: “Имена же и глаголы сами по себе подобны мысли без связывания или разъединения, например “человек” или “белое”; когда ничего не прибавляется, нет ни ложного, ни истинного, хотя они и обозначают что-то: ведь и “козлоолень” что-то обозначает, но еще не истинно и не ложно, когда не прибавлен [глагол] “быть” или “не быть”- либо вообще, либо касательно времени”. Здесь важным добавлением Аристотеля является указание на разъединение слов, чего еще не было у Платона. Кроме этого, упоминание времени отнюдь не случайно- именно признак наличия (или отсутствия) указания на время Аристотель и положил в основу своих определений имени и глагола: “Имя есть такое звукосочетание с условленным значением безотносительно ко времени, ни одна часть которого отдельно от другого ничего не означает”,- последнее условие добавлено Аристотелем для того, чтобы предостеречь своих последователей от злоупотребления этимологиями, весьма популярными в диалектических спорах того времени. Поэтому ему и приходится принять допущение, что в сложных составных именах их части не имеют значения: “Имена имеют значение в силу соглашения, ведь от природы нет никакого имени. А [возникает имя], когда становится знаком, ибо членораздельные звуки хотя и выражают что-то, как, например, у животных, но ни один из этих звуков не есть имя”.

    Далее Аристотель кроме собственно имени  выделяет неопределенное имя, или имя  с отрицанием, и падежи имен:“ “Не человек”не есть имя; нет такого имени, которым можно было бы его назвать, ибо он не есть ни речь, ни отрицание. Пусть он называется неопределенным именем. “Филона” же или “Филону” и тому подобное не имена, а падежи имени. Смысл их остается тем же самым, но вместе с [глаголом] “есть”, или “было”, или “будет”  они не выражают истины или лжи, имя же [вместе с глаголом] всегда их выражает”. Отрицательные имена, таким образом, не включаются в собственно имя вследствие слишком неопределенного значения, а падежи- потому что они не могут быть подлежащим высказывания. Имя и глагол мыслятся Аристотелем не только как особенные части речи, но и как члены предложения, подлежащее и сказуемое, поэтому падежи и не включаются в число имен как таковых.

    Особое  внимание падежам Аристотель уделяет  в “Топике”, которая по традиции считается одним из самых ранних его произведений. Это позволяет предположить, что падежи имен и глаголов были выделены еще в Академии при жизни Платона, а может быть, и еще раньше.

    Глагол  Аристотель определяет следующим образом: “Глагол есть [звукосочетание], обозначающее еще и время; часть его в отдельности ничего не обозначает, он всегда есть знак для сказанного об ином”. По словам Аристотеля, под иным подразумевается какое-либо “подлежащее или то, что находится в подлежащем”, которое, в свою очередь, обозначается именем.

    Итак, глагол означает время- важная деталь, введенная в теорию грамматики Аристотелем (различает времена он также, как  их различал еще Протагор,- настоящее, прошедшее и будущее). Вместе с именами, Аристотель выделяет также неопределенные глаголы: нездоров, неболен,а также падежи глаголов. Падежи глаголов, в отличие от имен, изменяются по временам; собственно глаголом Аристотель считает лишь глагол настоящего времени, а падежи обозначают “время до и после настоящего”. Связано это с тем, что только высказывания о настоящем времени допускают в ряде случаев непосредственную верификацию, а именно это и важно для Аристотеля; в то же время верификация высказываний о прошлом и будущем приводит к некоторым затруднениям, часть из которых (по отношению к высказываниям о будущем) как раз и анализируется Аристотелем далее в “Об истолковании”, а то, что касается высказываний о прошлом,- ранее.

    Речь  определяется Аристотелем как “такое смысловое зукосочетание, части которого в отдельности что-то обозначают как сказывание, но не как утверждение или отрицание”. “Но не всякая речь есть высказывающая речь, а лишь та, в которой содержится истинность или ложность чего-либо; мольба, например, есть речь, но она не истинна и не ложна”. Прочие виды речи Аристотель относит к компетенции риторики и поэтики, оставляя за диалектикой право заниматься лишь высказываниями. Далее высказывания разделяются на  утверждение и отрицание, а кроме того, Аристотель подразделяет их, подобно мегарикам, на простые и сложные. Простое высказывание определяется им, с учетом всего вышеизложенного, как “звукосочетание, обозначающее присущность или неприсущность чего-то с различием во времени”.