Счастье и несчастье

ВВЕДЕНИЕ

   Актуальность  темы. Счастье – это то, к чему стремится каждый без исключения человек. Каждый человек ищет его, пытается поймать и навсегда стать его обладателем. В одном предложении о счастье можно сказать, что согласно религии счастье – это создание благоприятных условий, которые будут способствовать тому, что отдельная личность или целое общество получит прекрасную возможность продвигаться по пути достижения духовного и материального совершенства. Точно так же, как чередуются свет и тьма, черное и белое, счастье временами сменяется несчастьем, бедами, горестями. Люди страшатся несчастья, люди не желают быть охвачены им. В коротком предложении можно сказать, что подлинное несчастье – это отсутствие благоприятных условий для духовного и материального развития.

   Объект  работы – механизмы счастья и несчастья, различия нравственных категорий счастья и несчастья.

   Предмет работы – изучение нравственных категорий счастья и несчастья.

   Цель  работы: определить значение счастья и несчастья как нравственных категорий.

   Задачи  работы:

1. получить представление о различных теориях нравственных категорий «счастье» и «несчастье», обращаясь к источникам философских трудов от античных времен до наших дней;
2. определить значение счастья и несчастья как нравственных категорий;
3. попытаться определить значение этих состояний в деятельности человека.

   Методы  исследования:

1. анализ научной, публицистической литературы
2. обращение к материалам произведений авторов античной философии и художественном мировосприятии поэтов и писателей прошлых веков и современности.
3. Изучение теоретических источников проблемы
4. Сбор эмпирических данных

1 ПОНЯТИЕ СЧАСТЬЯ

1.1 Исторический обзор проблемы счастья

   Счастье – это образное понятие, описывающее состояние человека, причем, не только духовное, но и подразумевающее материальное благополучие.

   Мы  часто слышим такие слова: «Я счастлив» или «Это самый счастливый день в моей жизни!» Счастье так трудно обрести и сохранить потому, что оно требует наличия в человеке неких определенных качеств, наверное, особенно, чистоты, так как только тот, кто чист и светел душой, не обременен приземленными и низшими состояниями сознания: зависти, озлобленности, ревности, меркантильности, алчности и т.п.

   Первые  попытки решения проблемы счастья  можно найти уже в самых  ранних литературных памятниках древности: Ведах и упанишадах, «Песне арфиста», «Поучениях Кагемни», «Поучениях Птаххетена» и др., относящихся к III-II тысячелетиям до н. э. Они представляют собой в основном своеобразные своды правил поведения, выполнение которых могло бы, по мнению их авторов, предохранить человека от всевозможных ошибок, потерь, разочарований и трагедий. Форма поучения сохранилась и в более поздние времена в практически всех этических системах.

   Мыслители древности расходились в определении  конкретных путей достижения удовлетворенности  жизнью. Ими было сформулировано два  основных противоположных подхода  к решению проблемы счастья: аскетический и гедонический.

   Четкая  аскетическая направленность характерна для большинства этических концепций древнеиндийских философов, ранних стоиков, затем и для христианской религии. Так наивысшим счастьем стоики считали добродетель. «Кто хочет счастья, говорили они, пусть ограничивает потребности, ибо удовлетворение одних потребностей порождает другие. Потребности бесконечны, их невозможно удовлетворить».

   Противоположный гедонический подход к решению проблемы счастья характерен для вавилонского эпоса о Гильгамеше, древнеегипетской «Песне арфиста», некоторым представителям древнеиндийской философской школы Червака, древнекитайского философа Ян-чжу, отдельных эпикурийцев, итальянского философа-гуманиста Лоренцо Валлы и др.

   Гедонисты считали, что человек может достичь  счастья путем удовлетворения всех желаний и потребностей: физических, материальных и духовных в том  числе. Высшая ценность жизни, по мнению Лоренцо Валлы, – ощущение «от сладостного возбуждения и удовольствия тела». [1]

   В VI в до н. э. в учении о счастье  возникает третье направление, преодолевающее крайности и гедонизма, и аскетизма. В античной философии доминирующим становится принцип «золотой середины»: «Кто знает меру, у того не будет неудач», – писал Лао-цзы.

   Основным  представителем данного направления  был Аристотель. Он полагал, что счастье  является результатом благородной  деятельности, и что человек обладает определенными возможностями, реализация которых достойным способом должна обеспечить удовлетворенность жизнью. Затем наиболее последовательно  придерживались этой линии М. Монтень, Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Гегель и др. «Аристипп выступал в защиту плоти, словно у нас нет души. Зенон считался только с душой, словно мы бестелесны. И оба ошибались, – писал Монтень. – Пусть душа помогает телу, содействует ему, и не отказывается участвовать в его естественных утехах, а наслаждается вместе с ним, привнося в них умеренность». [2]

   Буддисты  считали, что состояние сознания является определяющим для отнесения  себя к счастливым или несчастным. Подобного мнения придерживался  Марк Аврелий . Он полагал, что человек счастлив, тогда, когда он считает себя таковым. В даосистской философии счастье связывается с понятием о «среднем пути», с позитивным отношением и принятием всех жизненных событий, а также с гармонизацией инь и янь.

   В корпусе философско-этической, проблема человеческого счастья по праву занимает одно из виднейших мест. В реестре имен ярчайших звезд научной, философской и богословской мысли вряд ли можно обнаружить хотя бы одного мыслителя, который не высказался бы каким-либо образом на этот счет.

   Действительно, со времени выделения философии, морали и религии в самостоятельные  формы общественного сознания попытки осмысления феномена счастья стали неотъемлемым моментом рефлексии по поводу того, что является смыслообразующим началом человеческого бытия. Более того, довольно часто, во многих случаях тема счастья становилась даже лейтмотивом всей философской системы того или иного мыслителя.

   Многие  философы, учителя этики и религиозные  реформаторы древности были увлечены попытками вывести своего рода «формулы»  счастья, найти рецепты его изготовления, указать пути к нему, алгоритмы  его достижения. К сожалению, мы очень  мало знаем о том, что думали древние  мыслители по поводу того, каким  должен быть человек, чтобы стать  счастливым, и начинаем «открывать Америку» заново. Не лучше ли обратиться к опыту прошедших веков?

   Анализ  большого числа сентенций великих  мира сего позволяет прийти к выводу о том, что стремление к счастью  генетически заложено в каждом человеке и составляет неотъемлемую часть  его природы. Осуществление же этого  стремления вручено человеку как  дар его свободной воли.

   Итальянский мыслитель эпохи Возрождения  Пьетро Помпонацци (1462-1525) считал, что человеку естественно стремиться к счастью и избегать несчастья. Французский философ, теолог, физик и математик Блез Паскаль (1623-1662), стоявший у самых истоков философии Нового времени, выразил свои мысли на этот счет в следующем высказывании: Все люди стремятся к счастью – из этого правила нет исключений; способы у всех разные, но цель одна... Счастье – побудительный мотив любых поступков любого человека, даже того, кто собирается повеситься.

   Людвиг  Фейербах (1804-1872), великий антрополог, представитель «золотого века»  немецкой философской мысли, посвятивший  много сил познанию человеческой природы, утверждал, что ...где нет  стремления к счастью, там нет  и стремления вообще и что стремление к счастью – это стремление стремлений. По его мнению, первая обязанность человека заключается в том, чтобы сделать счастливым самого себя. Если ты сам счастлив,o – говорил Фейербах, – то ты сделаешь счастливыми и других.

   Счастливый может видеть только счастливых кругом себя.

   Философское осмысление темы счастья нашло свое отражение и в русской литературе. Многие произведения русской прозы  и поэзии являются своеобразными  философскими сочинениями, облеченными  в литературную форму. Выдающийся русский  писатель В.Г. Короленко говорил, что  общий закон жизни есть стремление к счастью и все более широкое  его осуществление.

   Таким образом, значимость в жизни того, что люди называют словом «счастье», вряд ли вообще можно ставить под сомнение, и чтобы осознать это, не обязательно быть выдающимся моралистом, философом, богословом. Само по себе стремление человека к счастью – явление более чем очевидное. Приведенные же выше высказывания относительно данного предмета понадобились нам для того, чтобы высветить антропологический корень этого стремления – само существо человеческой природы.

   Следовательно, решение вопроса о счастье, понимание  счастья в большинстве своем  зависит от решения вопроса о  человеческой природе, понимании смысла и назначения бытия человека на протяжении веков, на протяжении всего периода  существования человечества.

   Смысловые границы понятия «счастья» необычайно широки и включают в себя комплексное, системное решение целого ряда философских, религиозных, морально-этических, психологических, социально-экономических и других аспектов рассмотрения настоящей проблемы. Причем, в зависимости от избранного ракурса, так скажем, угла зрения рассмотрения этого понятия смысловое наполнение его может существенным образом видоизменяться.

   Скажем, рассмотрение категории счастья  в плоскости социально-экономических  отношений влечет за собой анализ степени удовлетворения потребностей физического уровня бытия человека, материального достатка, степени удовлетворенности его социальным положением и т.д. Словом, здесь вступают в силу показатели так называемого качества жизни человека. Здесь уместно вспомнить Гельвеция, сказавшего: «Несчастье почти всех людей и целых народов зависит от несовершенства их законов и от слишком неравномерного распределения их богатств». [3]

   Психологический аспект счастья подразумевает под  собой анализ некоего психического состояния человека, которое можно  охарактеризовать данным термином. Здесь  скорее можно говорить о кратковременном  состоянии переживания радости, необыкновенного душевного подъема, ощущения полета, влюбленности, небывалого прилива сил и т.д.

   Наконец, онтологический уровень осмысления понятия счастья приводит нас  к пониманию его как характеристики, выражающей длительное состояние человеческого  бытия. Счастье с этой точки зрения есть переживание полноты бытия, ощущение и осознание своей причастности чему-то более высокому, нежели повседневные суетливые заботы каждого из нас.

   До  тех пор, пока человек намертво погружен в бесконечную череду больших  и мелких хлопот нашей обыденной  жизни, его сознание раздроблено  на десятки и сотни всевозможных мыслей, не дающих ему возможности  сконцентрироваться на размышлении  о метафизическом назначении человека. Для этого, видимо, необходимо возвыситься над временным, преходящим, изменчивым и сосредоточиться на простом и вечном.

   Этимологический анализ самого термина «счастье» позволяет нам в некоторой степени приблизиться к определению смыслового пространства его как философского понятия.

   Во-первых, по старому, избитому завещанию-афоризму Козьмы Пруткова «зри в корень» – выделяем корень этого слова – «часть». Во-вторых, как гласит одно из традиционных правил, которым руководствуются филологи, для того, чтобы полнее определить смысловое наполнение того или иного понятия, необходимо подобрать максимальное число однокоренных ему слов. Ибо как в разных родственниках различным образом проявляются те или иные черты данного рода – и чтобы составить более полное впечатление о человеке, иногда полезно с ними познакомиться – так и в родственных словах по-разному оттеняется смысл искомого понятия. В нашем случае это слова «участь», «участник», «причастность», «причастие» и т.д.

   На  первый взгляд смысл, скажем, слова  «участь» достаточно далек от того, что мы называем счастьем, поскольку  под «участью» мы привыкли понимать нечто фатальное, довлеющее над  человеком извне, свыше, ограничивающее его свободу. Потом, в русском языке слово «участь» синонимично слову «доля» метафизически – в смысле «судьба», а слово «часть» синонимично слову «доля» физически, как часть чего-то целого.

   Наконец, нужно сказать, что приставка  «с» в нашем языке означает соединение с чем-либо, совместное бытие, сопричастие чему-то и прочее.

   Таким образом, получается, что понятие  «счастье» в данном контексте  можно понимать как соединение с некоей частью – а именно, со своей собственной долей, то есть осознание своей судьбы, своего места и назначения.