Территориальные претензии Японии к России

      Тем не менее, Симодский договор открыл дипломатические и торговые отношения с Японией, заложил основы добрососедских отношений между обеими странами. По мнению Путятина, в тех критических для России условиях более выгодного договора добиться было невозможно.

      После Крымской войны Петербург решил  возобновить освоение Сахалина. Российско-американская компания была лишена монопольных прав на острове. В 1856 г. на Сахалине были учреждены русские военные посты и началась эксплуатация угольных копей. Но остров по-прежнему оставался не разделенным с Японией. А переговоры о разграничении в районе Сахалина (восточносибирский генерал-губернатор Н.Н. Муравьев начал их 5 (17) августа 1859 г.) неоднократно переносились и явно затягивались.

      Между тем после присоединения к  России Приамурья и Приморья стратегическое и экономическое значение Сахалина для нее еще более возросло. Стремление русских осваивать богатства острова (разработка угольных залежей и других естественных ресурсов) стимулировало захват японцами земель в южной его части. А поскольку как русская, так и японская сторона направляли туда войска, в марте 1866 г. дело дошло до вооруженного столкновения между японским военным отрядом и русским кусюнайским постом. Это заставило японское правительство отправить новую миссию в Петербург, где 18 марта 1867 г. была подписана Петербургская конвенция об о. Сахалин, или Карафуто. В этом соглашении Сахалин объявлялся находящимся в «совместном владении» России и Японии с правом подданных обоих государств селиться и возводить постройки в незанятых местах на всей территории острова. Тем самым соглашение 1867 г. ликвидировало на взаимной основе возможность препятствовать освоению русскими южной части острова.

      Однако  японские колонисты не могли приспособиться к тяжелым условиям жизни и вскоре покинули Сахалин. К тому же Япония еще не обладала достаточной военной силой, чтобы закрепиться на нем. И 7 мая 1875 г. был подписан Петербургский договор, по которому Россия передала Японии права на все 18 Курильских островов в обмен на Южный Сахалин.

      7 сентября 1875 г. в знак утверждения  прав России на весь остров  Сахалин в Корсаковском порту был поднят русский флаг¹².

      Таким образом, в конце XIX века Петербургский договор стабилизировал и укрепил русско-японские отношения по территориальному вопросу. Однако в Петербурге недооценивали экспансионистские тенденции в политике Японии, вступившей на путь быстрого капиталистического развития. Япония нуждалась в рынках и уже обратила взоры на материк. Она становилась страной-конкурентом России.

      Тем не менее, отношения между Россией и Японией носили в целом позитивный характер – вплоть до русско-японской войны, которая в 1904 году была развязана Японией, носила империалистический характер и велась за господство в Северо-Восточном Китае и Корее. В результате заключения Портсмутского мира 5 сентября 1905 года Россия признала Корею сферой влияния Японии и уступила ей Южный Сахалин.

2. Историко-политический аспект территориальных претензий Японии

к СССР и России

     Беспристрастная история свидетельствует: «эпоха, когда  отношения между государствами определялись животными инстинктами, при которых сильный пожирает слабого»¹³, продолжалась и после Портсмутского мира – на полях сражений первой мировой войны, отзвуки которой докатывались и до Дальнего Востока. Здесь в международном сообществе тоже действовало определение, сформулированное в книге Карла Клаузевица (1780-1831) «О войне»: «Война есть продолжение внешней политики другими средствами». Поэтому когда Октябрь 1917 г. вывел из строя традиционные механизмы не только внутригосударственных, но и международных отношений, вопросы, которые уже и не пытались разрешать посредством дипломатических переговоров (после Октябрьской революции дипломатические отношения между Японией и Россией были прерваны), стали «по привычке» разрешать посредством военной силы.

     Провал  японской интервенции показал, что приоритет военной силы в разрешении проблем русско-японских отношений является несостоятельным. Тем не менее, японские войска продолжали находиться в России до октября 1922 г. (а на Северном Сахалине – до 1925 г.)¹⁴.

     1 сентября 1939 г. началась Вторая мировая война. В течение практически всего ее периода (сентябрь 1939 г. – август 1945 г.) Япония и Советский Союз не находились в состоянии войны. Дело в том, что в апреле 1941 года между обеими странами был заключен Пакт о нейтралитете со сроком действия на 5 лет. Лишь в результате Ялтинской (Крымской) конференции СССР выразил согласие на определенных условиях вступить в войну против Японии.

      Принято считать, что претензии Японии к нашей стране относительно так называемых «Северных территорий» берут свое начало с Ялтинской конференции союзников в январе-феврале 1945 г. и последующей военной оккупации Курильских островов Советским Союзом. Однако ряд исследований показывает, что данная проблема берет свое начало с довоенных (1939-1941 гг.) геополитических игр Москвы и Токио¹⁵.

      В 1940 г. вопрос о Курильских островах поднял министр иностранных дел СССР В. Молотов (чьи геополитические установки хорошо иллюстрируются «пактом Молотова – Риббентропа», заключенным в августе 1939 г.) – в ходе переговоров с Японией по Пакту о ненападении. При этом следует отметить, что советская внешняя политика была основана не только на идеологии, но и на геополитическом мышлении. Так, уже к началу 1942 г. советское Политбюро создало две комиссии для работы над мирным договором и конфигурацией послевоенного мироустройства. А в январе 1944 г. в специальном докладе Мининдел «О предпочтительном будущем мироустройстве» содержались настойчивые призывы вернуть Советскому Союзу Южный Сахалин (отторгнутый у России в 1905 г.) и Курильские острова (уступленные Японии по Договору 1875 г.).

      Таким образом, в целях нашего исследования по вопросу о территориальных претензиях Японии к России можно говорить о том, что известное «ялтинское решение» вынашивалось в Москве еще за год до проведения соответствующей конференции.

      Японская  сторона также занималась геополитическими расчетами. Так, японский политолог и историк, профессор Университета Хосэй (Токио) Н. Симотомаи подчеркивает: «Столкнувшись с поражением Германии, японское руководство прибегло к посредничеству Советского Союза. … Японские власти были готовы уступить "Северные Курилы", желая, чтобы Сталин пошел им навстречу»¹⁶. Однако этот маневр оказался тщетным. В соответствии с Ялтинским соглашением Советский Союз объявил Японии войну.

      Противоречия  во взглядах на оккупацию Японии заметны  уже по директиве № 1 президента Трумэна от 15 августа 1945 г., согласно которой США должны были оккупировать основную часть Японии, а Советский Союз – только Южный Сахалин; Курильские острова в ней даже не упоминались. На следующий день Сталин захотел получить оккупационную зону на Северном Хоккайдо и натолкнулся на твердый отказ. Таким образом, между бывшими союзниками начались конфликты по вопросам оккупации Японии, особенно Курильских островов.

      Заключение  Мирного договора с Японией проходило  в сентябре 1951 г. в Сан-Франциско  в атмосфере растущего напряжения холодной войны и боевых действий в Корее. Советский Союз направил делегацию в Сан-Франциско, однако от подписания Договора отказался – в основном по причине того, что на Конференцию не были приглашены представители Китайской Народной Республики. В условиях ухудшения военной обстановки Коммунистическая партия Японии также обратилась к СССР с просьбой не подписывать Договор.

      С позицией государств Восточного блока, отрицательно относившихся к Договору, также связаны некоторые его  особенности. Так, в Статье 2 Япония отказалась от прав на шесть территорий, включая Курильские острова, однако не указывалось, в пользу каких государств осуществлялся отказ. Этот вопрос изучался профессором Харой Кимиэ и другими исследователями [Хара 2005]. Некоторые исследователи¹⁷ видят в этом «ловушку», расставленную Джоном Фостером Даллесом (основным автором Договора и архитектором Конференции) с целью продлить зависимость безопасности Японии от США путем сохранения ее разногласий с соседями, особенно с Советским Союзом.

      В период холодной войны «проблема северных территорий» (ПСТ) стала частью острого соперничества. Тем не менее, был предпринят ряд попыток урегулирования данного вопроса. Руководители, которые пришли на смену Сталину, прежде всего Хрущев, исповедовали другой подход к внешнему миру – в русле хрущевской политики «мирного сосуществования», которая могла бы охватывать и Восточную Азию.

      Биполярность  также породила внутренние разногласия  во взглядах на отношения с СССР, что было особенно заметно в Японии (декабрь 1955 г.).

      Хрущев  впервые намекнул на возможность возвращения Японии меньших островов, Хабомаи и Шикотана, в августе 1955 г., на переговорах, которые проходили в Лондоне. Однако за этим последовала цепная реакция внутри японских элит, и Токио начал повышать планку, что представляло собой обычное явление внутренней политики периода холодной войны. Вскоре, в марте 1956 г., вновь вернулся в оборот термин «проблема северных территорий», который до этого несколько лет пребывал в забвении.

      Далее в дело вмешалась логика холодной войны. Так, 7 сентября 1956 г. Даллес сообщил Сигэмицу о том, что если Япония пойдет на подписание мирного договора с СССР на условиях возврата ей лишь двух островов, то США могут не вернуть Японии Окинаву. Да и разноголосица мнений внутри советской элиты также становится слишком очевидной.

      В 1960 г. премьер-министр Киси Нобусукэ взял курс на сближение с США на основе пересмотренного Договора безопасности. Тогда СССР в одностороннем порядке отказался от Совместной декларации, тем самым еще больше отдалившись от Японии.

      Под руководством проамериканского правительства Икэды в 1961 г. была сформулирована новая концепция, суть которой сводилась к тому, что спорные острова не являлись частью Курильской гряды. Иными словами, из дипломатического решения ПСТ превратилась в инструмент пропаганды для провоцирования антисоветских настроений среди японского народа.

      Таким образом, лишь коренные сдвиги в конфигурации на мировой арене могли изменить соотношение сил между Токио и Москвой. Биполярная система, сложившаяся во время холодной войны, к 1970-м годам, по мере экономического подъема Японии и Европейского сообщества, становилась все более «многосторонней». В азиатском контексте она приобрела новый динамизм, когда разрядка в отношениях США и Китая в 1972 г. перевела холодную войну в Азии в новое измерение. Повышение статуса Китая и его соперничество с СССР, последовавшее за этим, открыли новое окно возможностей для обсуждения ПСТ.

      Москва  стремилась противопоставить американо-китайскому сближению свое признание Японии в качестве новой экономической державы. Москва и Токио провели серию переговоров, которые начались с визита Громыко в Токио в январе 1972 г. Кульминацией переговоров стал визит премьер-министра Танаки Какуэй в Москву в октябре 1973 г.

      Апогей  «разрядки» в отношениях между СССР и Японией наступил, когда Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. Брежнев и премьер-министр Танака подтвердили, что «после окончания войны остались нерешенные вопросы». Однако впоследствии недопонимание даже усилилось: Танака настаивал, что «нерешенная проблема» охватывает четыре острова, а Брежнев и его окружение придерживались противоположного мнения.

      В декабре 1976 г. новым премьером Японии стал Фукуда Такэо. Новый курс Фукуды получил название «многостороннего», что означало отсутствие ориентации на четко определенные силы. Он стремился использовать экономические рычаги для достижения внешнеполитических целей. Китай и АСЕАН, а также СССР были «естественными мишенями» его усилий. Тем не менее, Япония склонялась к подписанию договора с динамичным и реформаторским Китаем, а не с геронтократичным и стагнирующим СССР. Ввод советского военного контингента в Афганистан в 1979 г. окончательно испортило советско-японские отношения.

      Новый шанс на улучшение советско-японским отношениям подарила перестройка 1985-1991 гг. Ее инициатор, Михаил Горбачев, пользовался у японцев большей популярностью, чем у своих соотечественников. Взаимовосприятие изменилось коренным образом. Отношения с Советским Союзом стали широко и открыто обсуждаться в Японии. Тем не менее, обе стороны так и не смогли договориться об урегулировании «нерешенного вопроса»¹⁸.

      Итак, период «стагнации» советско-японских отношений оставил тяжелое наследство обоим государствам. После визита Танаки в 1973 г. на протяжении почти двадцати пяти лет Москву не посетил ни один из ведущих японских руководителей, которые могли принимать решения. Лишь в 1998 г. в Россию приехал с официальным визитом премьер-министр Обути Кэйдзо. В период с 1985 по 1991 гг. единственным председателем правительства Японии, у которого были хоть какие-нибудь понимание и опыт контактов с Советским Союзом, был Накасонэ Ясухиро.