Передача имен собственных на основе произведения Н.В. Гоголя "Мёртвые Души"

    На  первый взгляд может показаться, что  перевод ИС не представляет особых трудностей. Даже переводом это называется весьма условно: ведь, как правило, имена собственные транскрибируются или транслитерируются. Это обусловлено своеобразием имен собственных, которые "по сути дела порождены не потребностями познания, а соображениями удобства коммуникации, особенностями языка". В современной лингвистике собственные имена часто определяются как называющие лексические единицы в отличие от нарицательных слов, которые считаются обозначающими единицами. Иначе говоря, у имен собственных "на первый план выступает функция номинативная -- называть, чтобы отличать однотипные объекты друг от друга, в противоположность именам нарицательным, основная функция которых -- называть, чтобы сообщать значение, коннотировать" [1, стр.149].  

    1.2 Характеристика антропонимов 

    Антропоним  — это имя собственное (или набор имён, включая все возможные варианты), официально присвоенное отдельному человеку как его опознавательный знак. Антропоним называет, но не приписывает никаких свойств. «Неоценимое прагматическое удобство собственных имён как раз в том и состоит, что они дают возможность публично говорить о ком-либо, не договариваясь предварительно, какие именно свойства должны обеспечить идентичность референта» (писал Д.Р.Сёрль) [9, стр.196]. Строго говоря, антропонимы всё же не являются лишь ярлыками, не приписывающими референту абсолютно никаких свойств и не сообщающими о нём никакой информации.

    Антропонимы обладают понятийным значением, в основе которого лежит представление о категории, классе объектов. Этому значению присущи, как правило, следующие признаки:

    а) указание на то, что носитель антропонима — человек: Peter, Lewis в отличие от London, Thames;

    б) указание на принадлежность к национально-языковой общности: Robin, Henry, William в отличие от René, Henri, Wilhelm;

    в) указание на пол человека: John, Henry в  отличие от Mary, Elizabeth.

    Единичные и множественные  антропонимы

    Ясно, что каждый человек не может иметь  уникальное, только ему одному присущее имя. Как личные имена, так и фамилии, взятые сами по себе, имеют множество носителей. Вне конкретной ситуации или сферы общения имена John, Elizabeth,Thomas и т.п. не указывают на какого-либо конкретного человека. Такие имена, которые в языковом сознании коллектива не связываются предпочтительно с каким-то одним человеком, будем называть множественными антропонимами.

    Другие  антропонимы также принадлежат  множеству людей, но с кем-то одним связаны прежде всего. Это имена людей, получивших широкую известность (Plato, Shakespeare, Darwin, Einstein и т.п.). Такие ИС будем называть единичными антропонимами.

    Например, имя собственное Churchill, употреблённое  в тексте без пояснений, будет скорее всего понято как фамилия британского премьера 40—50-х годов (Churchill was a heavy smoker). Лишь когда контекст или речевая ситуация противоречит такому пониманию, имя будет воспринято как множественное: Churchill, my next-door neighbor, has just come from Africa.Таким образом, множественные антропонимы характеризуются тем, что коммуникативная сфера, в которой они однозначно определяют одного референта, ограничена. Поэтому при введении их в более широкую сферу общения им обязательно должен сопутствовать уточняющий контекст, например:

    I heard somebody coming through the shower curtains. Even without looking up, I knew right away who it was. It was Robert Ackley, this guy that roomed next to me... Not even Herb Gale, his own roommate, ever called him "Bob" or even "Ack".

    (J. Salinger)

    Единичные же антропонимы, напротив, не требуют  такого уточняющего контекста, поскольку их коммуникативная сфера —весь языковой коллектив. Это демонстрируют, в частности, те случаи, когда антропоним вводится в текст без каких бы то ни было пояснений и когда на основании самого текста невозможно установить, кому принадлежит данное имя. Конечно, далеко не каждый член языкового коллектива обладает всей полнотой сведений о конкретном лице, поэтому значение единичного антропонима в языке есть известная абстракция, соответствующая среднему уровню знаний о носителе имени. Басни Эзопа, труды Альберта Эйнштейна или биографию Линкольна читали, разумеется, не все, однако все (или почти все) владеют известной суммой сведений об этих людях, почерпнув эти сведения от других лиц, из книг, периодики, радио- и телепередач. Такая усреднённая сумма информации устойчиво соотносится с единичным именем. Эту сумму сведений, этот общеизвестный минимум информации о носителе антропонима и можно, по-видимому, считать значением единичных антропонимов в первичной номинации.

    Статус  первичного номинативного значения в межкультурной коммуникации бывает разным для разных антропонимов. Известность многих людей вышла за рамки их страны и языковой общности, соответственно их имена являются единичными антропонимами и в других языках. С другой стороны, слава других деятелей, широко известных в своих странах, не выходит на международный уровень. Если антропонимы Эйнштейн, Эзоп, Ньютон, Линкольн являются единичными как в английском, так и в русском языке, то имена Уильяма Хэзлитта или Уиллы Кэсер не имеют такого статуса в русском языке [4, стр.42]. 

    Личные  имена и их уменьшительные варианты

    Английские антропонимы гораздо более стабильны относительно различных ситуаций, чем русские. Поэтому разница в форме личного имени может свидетельствовать не столько о разнице в ситуации или индивидуальных намерениях говорящего, сколько о разнице социальных стереотипов восприятия, в которые вписываются люди с разными вариантами одного и того же имени.

    Форма имени нередко рассматривается  как мерило серьёзности человека, о чём свидетельствует, например, запись из дневника Дж. Босуэлла, биографа С. Джонсона: 

Не turned to me and said,

"I look upon myself as a goodhumoured

fellow." The epithet

fellow applied to the great

lexicographer, the stately

moralist, the masterly critic, as

if he had been Sam Johnson, a

mere pleasant companion, was

highly diverting.

(J. Boswell) 
 

Он повернулся в мою сторо-

ну и  сказал: «Я себя считаю

добродушным парнем». Это

слово «парень» применительно

к великому лексикографу,

строгому  моралисту, талантли-

вому  критику, как если бы он

был просто Сэм (а не Сэмю-

эль) Джонсон — не более чем

приятный  собеседник, — зву-

чало  крайне легкомысленно.

(Пер.  Д.Е.) 

    И всё-таки переводчику следует иметь  в виду, что парадигматика иноязычных имён не всегда хорошо осознаётся читателем на языке перевода. В частности, может не ощущаться связь дериватов с полными формами личных имён. Поскольку в русском языке действуют иные правила образования дериватов, единство имён Маргарет и Пегги, Мэри и Мэй, Джозеф и Джоун, Оливер и Нол, Эдвард и Тед для русского читателя, не знакомого в достаточной степени с английской ономастикой, распадается. 

When are you going to tell

the boys back home it's no go,

that they are wasting dough?

That Willie couldn't steal a vote

from Abe Lincoln in the Cradle

of Confederacy?

(R.P. Warren) 
 

Так когда  же вы скажете

своим мальчикам в городе, что

они бросают  деньги на ветер?

Что даже у Эйба Линкольна В

колыбели  Конфедерации Вилли не отнял бы ни единого

голоса?

{Пер.  В. Голышева) 

    Можно сомневаться, что читатели перевода разберутся в том, что Эйб Линкольн — это то же лицо, что и известный им Авраам Линкольн. Если для американца связь между Abe и Abraham не только очевидна графически, но и заложена в языковом сознании, то русский не ощущает этой связи не только семантически, но даже фонетически или графически: у Эйба с Авраамом нет ни одной общей буквы. Из-за такого сильного отличия деривата от полного имени тождество антропонима нарушается [4, стр.47].

    Англичан  и американцев ставит в тупик  обилие разнообразных имён одного и того же лица, с чем они сталкиваются, читая переводную русскую литературу. В английском языке у каждого личного имени есть один-два деривата. Исключением, пожалуй, является имя Elizabeth, знаменитое тем, что у него дериватов намного больше среднего: Eliza, Lisa, Liz, Lizzie, Bess, Bet(t), Betsy, Bessie, Betty, Elsa, Elsie. Но эти варианты не применяются к одному и тому же человеку, а кроме того, они не выражают такой широкой гаммы оттенков эмоциональной оценки (от предельной нежности до пренебрежительности), какая характерна для личных имён в русском языке. Но даже если иностранец и поймёт, что Борис, Боря, Борька, Боренька, Борюшка, Бориска и т.п. (в практической транскрипции на соответствующий язык) — это всё варианты одного и того же имени, выражаемые ими значения эмоциональной оценки останутся для него недоступны.

    Как же поступать в таком случае переводчикам?

    Ю.М. Катцер и A.B. Кунин считали, что формальное воспроизведение по-английски уменьшительных форм русских имён собственных (типа Anechka, Vanka, Varka, Verochka, Zinochka) едва ли можно считать удачным, так как такие слова не воспринимаются в английском языке как уменьшительные. Кроме того, для читателя на английском языке не всегда ясна связь между Vanechka и Ivan, Shurik и Aleksandr.

    Чтобы решить этот вопрос, полезно обратиться к оригинальной англоязычной литературе, где речь идёт о русских. Можно убедиться, что русские уменьшительные имена транскрибируются на английский обычно в тех случаях, когда они уже получили какое-то распространение в западных странах. Таковы, например, имена Sonia, Tanya, Nadya [4, стр.50].

    В остальных же случаях русские персонажи большинства оригинальных сочинений английских и американских авторов ведут себя так же, как и носители английского языка: они называют друг друга в любой ситуации одинаково — причём, как правило, стандартным полным личным именем.

              В романе М.К. Смита «Парк Горького» есть персонажи, которых зовут Pasha, Kostia, Misha, Natasha, с одной стороны, и Arkady, Irina, Feodor, Sergei, Yevgeny, с другой. Для английского читателя та и другая группы имён имеют практически один и тот же статус, поскольку все они используются как постоянные имена персонажей, почти без вариаций. Впрочем, в этой книге есть и примеры, где уменьшительное имя сосуществует с полным в одном контексте: "Arkasha, I've often thought about that church," Misha said.Arkady ran. Zoya stopped fanning herself and stared dully past Arkady.."Is it another woman?" She all too obviously remembered to ask."Zoyushka, you were right to leave me, and now you should stay as far as you can. I don't wish you ill.».. Очевидно, употребление вариантов Arkasha, Zoyushka в прямом обращении, а также описываемая ситуация, из которой ясен эмоциональный настрой персонажей, позволяют читателю догадаться, что перед ним уменьшительные имена.

    Можно также вспомнить популярную в  своё время голливудскую кинокомедию "Ninotchka" (1939) режиссера Э. Любича (Ernst Lubitsch), где главная героиня — русская (её играет Грета Гарбо); её зовут и уменьшительным, и полным именем. Однако уменьшительное имя является в этом фильме преимущественным именованием героини и, вероятно, воспринимается многими зрителями как основное.

    Рассмотрев  некоторые примеры из оригинальной английской литературы, обратимся и к опыту переводчиков с русского языка. Болгарский переводчик С. Флорин пишет о проблемах, связанных с несоответствием употребления и окраски уменьшительных форм даже в таких родственных языках, как русский и болгарский. «Например, в русском обращении Верка кроется дружеское, интимное, а в других случаях — слегка пренебрежительное и грубое отношение. По-болгарски же это не уменьшительная, а одна из нормальных форм имени, ничем не отличающаяся по внутреннему содержанию от официального Вера. Но русское ласковое Веронька по-болгарски следует писать без мягкого знака