Александр Македонский: становление полководца и государственного деятеля

       Особенно заинтересовала Александра медицина, и Аристотель, сам происходивший из семьи врачей, сумел так преподать царевичу теорию и практику медицины, что Александр, став царем, мог лечить больных друзей диетой и лекарствами (Плутарх, Александр,8). 
В курс обучения в Миезе входила еще весьма важная для будущего полководца наука, на которую до сих пор недостаточно обращали внимания, а именно география, знакомство с картой мира. Ничто, видимо, не увлекало юношу так, как изучение карт и связанные с ними пояснения учителя. Более того, для Александра география была важнейшей из наук. Уже сама задача исследования мира казалась ему соблазнительной. Но еще больше привлекало другое: Александр стал рассматривать отдельные страны, и, прежде всего Македонию, лишь как часть мирового пространства. Разве это не было совершенно новой перспективой? Любой другой царь или царский сын смотрел на мир только глазами жителей своей страны. Для Александра же был характерен более широкий взгляд. Македонию он представлял себе только частью мира. К тому же, если рассматривать мир на карте, не кажутся ли его пространства легко преодолимыми? Ведь юноша уже давно мечтал о роли великого завоевателя и завидовал успехам отца. Разве не могло у него при рассматривании карт возникнуть желание завоевать весь мир? Учитывая психологию Александра, вполне вероятно, что уже в Миезе у него зародилась идея завоевания мира. Может быть, это была лишь игра воображения, но она характерна именно для Александра; может, это была только мечта, но мечта такого человека, который впоследствии посвятил ее осуществлению всю свою жизнь.⁴¹

       Обучал  ли Аристотель своего ученика военному делу? Вопрос не простой. С одной  стороны, по понятиям древних, военная  наука входила в состав философии  и платные учителя, софисты, обучали, кроме всего прочего, своих учеников также и тактике – основному, по их мнению, предмету в военном деле. С другой стороны, Аристотель специально не изучал военные вопросы: в длинном списке его сочинений военных произведений нет (Диоген Лаэртский, V, 1, 21-27). Однако, занимаясь политическими проблемами, философ должен был уделять внимание и военной стороне вопроса. Впрочем, в данных случаях речь могла идти лишь об организации армии и военной службы. Известно, что Аристотель написал "Письма к Александру" в четырех книгах (Диоген Лаэртский, V, 1, 27), в которых он направлял царя на героические деяния. В этих письмах речь могла идти и о военных вопросах и даже об определенных советах учителя ученику. Плутарх (Об удаче и доблести Александра, 1, 4) отмечает, что Александр, отправляясь на войну против Персидской империи, "имел в начале похода указаний от Аристотеля больше, чем от своего отца Филиппа". Впрочем, в данном пассаже, возможно, имелись в виду определенные социально-философские наставления. Так, например, известен совет Аристотеля молодому царю поступать с варварами как господин, а с эллинами как наставник (Плутарх, Об удаче и доблести Алекс., 1, 6)⁴².

       В Миезе Александр овладел навыками отбора фактов и выявления закономерностей; он научился принимать во внимание многообразие источников, ситуаций и действующих лиц. Одной из самых сильных сторон Александра как полководца было умение собирать сведения о нужном районе у разных узких специалистов — например, по метеорологии, сельскому хозяйству, ботанике, зоологии, строительству, гидрологии, истории и даже риторике, — создавать на их основе полную картину и принимать обоснованное решение: когда лучше всего вступать в данный район, сколько нужно войск, как можно использовать занятую местность для развития наступления.⁴³

       Из  школы Аристотеля Александр вышел  широко образованным человеком, усвоившим  его этику и учение о природе, интересовавшимся естественными науками, хорошо разбиравшимся в греческой литературе. Он глубоко знал и часто перечитывал «Иллиаду», экземпляр которой, отредактированный Аристотелем, постоянно возил собой, и «Одиссею» (Плутарх, Алекс., 8); он мог при необходимости сослаться и на книгу Ксенофонта о «походе десяти тысяч» (Арриан, 2, 7, 8). Читал он и произведения греческих трагиков, поэтов, высоко ценил Пиндара, Стесихора, Телеста и Филоксена (Плутарх, Александр,8). ⁴⁴

       За  те три года, что Александр учился у Аристотеля, в Миезе фактически сложилось сообщество руководителей-аристократов, и в интеллектуальном, и в физическом отношении готовых править миром. Самое важное — под руководством Аристотеля Александр стал воспринимать мир широко и целостно; это умение он не смог бы приобрести ни в какой другой школе того времени. Миеза не только давала образование, но и воспитывала дух товарищества. Свободное времяпрепровождение значило не меньше, чем плановые занятия, поскольку способствовало формированию мини-социума. Прочные и хорошие отношения между питомцами школы были почти столь же важны, как содержание усвоенных ими предметов. Вскоре им предстояло служить Александру — стать его соратниками, командирами, телохранителями, доверенными лицами.⁴⁵

       При исследовании личности, нельзя не принимать  во внимание такую важную деталь, как внешность, так как по внешности человека можно сделать его психологический портрет и узнать его характер.

       Внешность Александра, по мнению Плутарха  лучше  всего передают статуи Лисиппа, и  сам Александр  считал, что только этот скульптор достоин ваять его изображения. Этот мастер сумел точно воспроизвести то, чему впоследствии подражали многие из преемников и друзей царя, — легкий наклон шеи влево и томность взгляда (см. Приложение 3). Апеллес, рисуя Александра в образе громовержца, не передал свойственный царю цвет кожи, а изобразил его темнее, чем он был на самом деле. Как сообщают, Александр был очень светлым, и белизна его кожи переходила местами в красноту, особенно на груди и на лице. Кожа Александра очень приятно пахла, а изо рта и от всего тела исходило благоухание, которое передавалось его одежде, — это Плутарх узнал из  записок Аристоксена. Причиной этого, возможно, была температура его тела, горячего и огненного, ибо, как думает Феофраст, благовоние возникает в результате воздействия теплоты на влагу. Поэтому больше всего благовоний, и притом самых лучших, производят сухие и жаркие страны, ибо солнце удаляет с поверхности тел влагу, которая дает пищу гниению. Этой же теплотой тела, как кажется, порождалась у Александра и склонность к пьянству и вспыльчивость (Плутарх, Александр,4).

       В творчестве художников и скульпторов  Александр ценил прежде всего  героический пафос, именно непобедимым  воином изображал его Апеллес  и Лиипп. Самый известный в  древности портрет Александра –  это поражавшая его современников картина Аппелеса, где он показан с молнией в руке; картина находилась в эфесском храме Артемиды. Самая известная статуя – Александр с копьем (см. Приложение 4). На дошедших до нас изображениях Александра: знаменитой мозаики из Помпей (см. Приложение 5) , копии конной статуи (см. Приложение 6), изображении на саркофаге Александра (см. Приложение 7), мы видим его в бою с персами, в самые драматические моменты жизни. Названные мотивы могли возникать в

иконографии македонского царя только по его желанию и с его санкций.⁴⁶ 
 
 
 
 
 

       Глава III. Александр как полководец и государственный деятель.

       § 1. Знакомство с государственными делами. 

       Шли годы, Александр взрослел, наступило  время, когда Филипп решил, что Александр  уже достаточно вырос для того, ознакомить его с управлением  государством. В 340 г. до н.э., в шестнадцать лет, пока Филипп ходил походом на Перинф, Александр управлял Македонией. Александру была вручена царская печать. Уже эти юные годы у Александра проявлялись полководческие и политические способности, по сообщениям Плутарха в это время восстали меды, обитавшие в верховьях Стримона. Молодой царь подавил восстание, переименовал их столицу в Александрополь и заселил ее жителями империи (Плутарх, Александр, 9). Едва можно сомневаться в том, что окружавшие Александра военачальники и государственные деятели направляли его действия. Очевидно и то, что создание нового города, да еще такого, основателем которого считался не царь, а его сын, могло произойти только с ведома и согласия Филиппа. Не вызывает сомнения и активная роль самого Александра на этом этапе его жизни. Он показал, что ему по плечу и командование войсками, и выполнение разнообразных царских обязанностей, и принятие ответственных политических решений.⁴⁷

       После того как наследник столь удачно проявил себя, царь уже не колеблясь стал давать ему и другие поручения. В 338 г. до н. э. Александр уже входил в штаб Филиппа, а в битве при Херонее против Афин и Фив, когда ему было всего восемнадцать лет, командовал — правда, вместе с опытными военачальниками — одним из флангов македонской армии. Войска союзников были выстроены так, что их правый фланг выходил к реке, а левый располагался несколько юго-восточнее Херонеи. У македонян на левом фланге находились всадники под командованием Александра. Сам Филипп был на правом фланге, противостоявшем афинянам. Всего с обеих сторон в сражении участвовало по 30 тыс. пехотинцев и 2 тыс. всадников. Основной удар по противнику нанес Александр, вторгшийся во главе македонской конницы в ряде фиванцев. Фиванская Священная дружина  была целиком истреблена, и этот успех позволил Александру зайти в тыл к союзникам. Видя себя окруженными со всех сторон, афиняне бежали; 2 тыс. их воинов попали в плен (Плутарх, Александр, 9). ⁴⁸

       Эта битва сыграла исключительную роль в биографии Александра. Если раньше он, хотя и управлял в отсутствии отца государством, и даже успешно воевал, все же находился на периферии событий, то теперь, проявив незаурядную решительность и мастерство, своими действиями обеспечил победу и македонское господство в Греции. Его противниками были фиванцы, пользовавшиеся репутацией самых сильных и искусных воинов. Победа при Херонее обнаружила в Александре выдающегося полководца, которому даже в восемнадцатилетнем возрасте было по плечу решение самых сложных военных задач. Все эти качества Александр приобрел, с 16 лет участвуя под руководством отца в политической жизни Македонии, в его борьбе за господство над эллинским миром.

       Филипп  с гордостью смотрел на своего сына. Он отправил его вместе с Антипатром в Афины, куда, возглавив торжественное шествие, они должны были доставить пленных, а также пепел павших в сражении. В первый и единственный раз Александр вступил на священную землю Афин.⁴⁹ Пребывание в Афинах оказало существенное влияние на политическое развитие Александра. Он своими глазами мог увидеть демократию в действии, противоборство сторонников и противников македонской ориентации. Он ясно мог представить себе и степень влиятельности промакедонской партии, и то, насколько сильны его противники. В Афинах Александр впервые обнаружил и свои качества незаурядного дипломата. Он очень ловко притворился наивным простачком (и этим ввел в заблуждение Демосфена, с презрением относившегося к глуповатому, по его мнению, македонскому царевичу). Подобная репутация должна была успокоить возможных соперников Александра, когда ему придется с оружием в руках отстаивать македонское господство в Греции.⁵⁰

       § 2. Убийство Филиппа. Борьба за престол.

       Однако  не все было безоблачно в царской  семье, пришла очередь семейных раздоров, какие обычно досаждают полигамным царским домам Востока. В 337 году Филипп оставил Олимпиаду, которую подозревал в супружеской неверности (Юстин, 9, 5, 9), взяв себе в жены Клеопатру, племянницу Аттала. Аттал, дядя невесты, опьянев во время пиршества, стал призывать македонян молить богов, чтобы у Филиппа и Клеопатры родился законный наследник престола. Взбешенный этим Александр вскричал: «Так что же, негодяй, я по-твоему незаконнорожденный, что ли?» — и швырнул в Аттала чашу. Филипп бросился на сына, обнажив меч, но по счастью для обоих гнев и вино сделали свое дело: царь споткнулся и упал. Александр, издеваясь над отцом, сказал: «Смотрите люди! Этот человек, который собирается переправиться из Европы в Азию15, растянулся, переправляясь от ложа к ложу». После этой пьяной ссоры Александр забрал Олимпиаду и, устроив ее жить в Эпире, сам поселился в Иллирии (Плутарх, Александр, 9). ⁵¹

       Филипп, конечно, хорошо понимал, какую грозную  опасность представляют для него оскорбленные жена и сын. За Олимпиадой стояли ее эпирские родственники. Александр, очевидно, мог рассчитывать еще и на поддержку иллирийцев, кровно заинтересованных в ослаблении Македонского царства. Вот почему Филипп принял все меры, чтобы утихомирить и обезвредить Олимпиаду и Александра. Внешне, казалось, ему удалось добиться успеха в этом нелегком деле. С помощью коринфянина Демарата, связанного с македонским царским домом отношениями гостеприимства, Филипп уговорил Александра вернуться в Пеллу (Плутарх, Александр, 9). Можно было подумать, что царевич обретает при дворе свое прежнее положение. Однако Клеопатра оставалась женой Филиппа, она ждала ребенка, и Александр не мог не ощущать по-прежнему опасности быть устраненным. Для восстановления связей с Эпиром  и одновременно для успокоения  Олимпиады Филипп решил выдать Клеопатру, свою дочь от Олимпиады, замуж за эпирского царя Александра, брата Олимпиады (Диодор, 16, 91, 4; Юстин, 9, 6, 1).

       Но  примирение было только внешним: и Александр  и Олимпиада, да и сам Филипп испытывали постоянный страх за будущее и  нараставшее с каждым днем ожесточение. Достаточно было любого повода, чтобы эти чувства прорвались наружу. Так произошло, в частности, когда Пиксодар, правитель Карии, желая породниться с царем, предложил свою дочь Аду в жены Филиппу Арридею – сыну Филиппа ІІ от фессалиянки Филины. Александр и его окружение увидели в этих планах новую угрозу. В неминуемой борьбе за власть после смерти царя сам слабоумный Арридей (в древности ходили упорные слухи, будто Олимпиада сильнодействующими ядами вызвала и постоянно поддерживала у Филиппа Арридея это состояние) едва ли мог быть грозным противником, но за ним стоял бы карийский правитель со своими войском и богатством. Но Александр предпринял небольшую дипломатическую хитрость, он предложил Пиксодару, чтобы тот выдал Аду не за Арридея, а за него, Александра. Пиксодар согласился: такой зять его устраивал гораздо больше. Но этот проект натолкнулся на ожесточенное сопротивление Филиппа ІІ. Явившись к Александру в сопровождении Филоты, сына Пармениона, одного из близких, как считалось, друзей царевича, он осыпал сына упреками и запретил ему жениться. Филипп говорил, что Александр, желая стать зятем варвара-карийца, раба персидского царя, показывает себя низким человеком, недостойным тех благ, которые у него имеются. В речах Филиппа проглядывала, конечно, откровенная угроза лишить Александра прав на престол. Насколько опасным считал для себя Филипп неожиданный для него проект женитьбы Александра, об этом свидетельствует тот факт, что он разогнал все окружение царевича, а его ближайших друзей – Гарпала, Неарха, Эригия, Лаомедонта, Птолемея – выслал из Македонии (Плутарх, Александр, 10). В дальнейшем все эти люди занимали высокое положение при особе Александра, и весьма вероятно, что на отношении Александра к ним оказалось их поведение во время его конфликта с отцом по поводу карийского брака. Не исключено и другое: отношение  Александра к Филоте и его отцу Пармениону определилось еже тогда, когда Филота принял сторону Филиппа ІІ в этом споре. Есть основания думать, что именно Филота донес последнему о замыслах Александра. Не смог Александр забыть, конечно, и родственных связей Пармениона и Филоты с Атталом – своим злейшим врагом ( Курций Руф, 6, 9, 17).