Гражданская война глазами "красных" и "белых"

       Если рассматривать проблему вождизма или проблему лидерства в Гражданской войне, надо сразу заметить, что к концу Гражданской войны белые потеряли ориентиры и, главное, потеряли идею. И совершенно не случаен в связи с этим переход многих белых офицеров на сторону красных, в конечном итоге. Они почувствовали, что именно красные явятся той силой, которая поможет в борьбе с Польшей. Заявление знаменитого генерала Брусилова сыграло свою роль, то есть многие белые примкнули к красным для того, чтобы бороться с поляками-захватчиками. Это говорит о том, что цель борьбы, особенно после того, как Германия потерпела поражение, была неясна.

        Политическое руководство белым движением было чрезвычайно пестрым. Конечно, здесь преобладали и люди достаточно правых взглядов, но было довольно много кадетов. Но кадеты были политиками, а политики белым вождям, как правило, не нравились, им не нравились любые политики. Слабость белого движения заключалась и в том, что вожди-командиры просто не любили политиков, не любили гражданских лиц, считали политиков виновниками всех бед России. Надо заметить, что этот самый тип "атаманского" лидерства особенно четко в законченном виде проявил себя среди зеленых. В известной степени зеленым можно считать Нестора Махно.

      Хотя многие историки настроены не смешивать Махно с другими зелеными. Последнее десятилетие было щедрым на разные исторические находки и открытия. Выяснилось, среди прочего, что уровень "очернения" некоторых общественных движений и некоторых вождей почему-то многократно превышал усредненный. Это хорошо видно на примере как раз Нестора Махно и его крестьянской армии.

     У Гуляй-польской вольницы совершенно иной облик. Армия Махно оставалась по существу большим партизанским соединением, опиравшимся на добровольную мобилизацию крестьянских общин. И она имела строжайшую инструкцию: не вмешиваться в организацию жизни гражданских людей. Махно не создавал новое государство. Его силы передавали все гражданские дела в руки народного самоуправления, вольных советов и сходов. Функции армии сводились к тому, чтобы защищать эту систему и с помощью так называемой культурно-просветительной работы поощрять самоорганизацию населения и эксперименты по строительству вольного "безгосударственного социализма". Ну, правда, армия остается армией. Война остается войной. И анархист Махно, бывало, оказывался не на высоте своей собственной анархистской идеи. Случались и жестокости, и эксцессы, но следует подчеркнуть, что махновцы, вопреки злобным легендам и мифом их врагов, совершали подобные эксцессы в меньшей степени, чем их противники по Гражданской войне.

     Возникали также такие фигуры, как, допустим, Антонов - руководитель тамбовского восстания. Можно назвать массу самых экзотичных фигур, типа Марии Никифоровой. Кстати сказать, таких лидеров хватало везде, от Красной армии тоже откалывались деятели такого типа, (правда, потом их уничтожали либо сами красные, либо белые, ну а зеленые уничтожались с той и с другой стороны). И, тем не менее, появился совершенно новый тип лидерства - самородки, которые ухитрились организовать крестьян. Это вожди скорее пугачевского типа, нежели лидеры 20 века.

      Самое интересное, что отсутствие руководящего опыта никому из них не помешало. Наоборот, многие из этих людей оказались как раз прирожденными руководителями, вождями. Они брали на себя руководство миллионами, и у них получалось. На горе России, конечно, но получалось. Эту загадку невозможно объяснить их пассионарностью. И далеко не все они были пассионариями. Скажем, Молотов Вячеслав Михайлович, какой из него пассионарий? Среди военных руководителей большевиков, конечно, были вчерашние офицеры, но, как правило, младшие офицеры. Полковников было всего несколько. Например, Шапошников, будущий маршал, Каменев Сергей Сергеевич, Главнокомандующий Вооруженными силами РСФСР, а затем СССР с 1919 до 1924 года. Тот самый Каменев, который на вопрос, мол, не родственник ли Вы Льва Борисовича Каменева, отвечал: не родственник и даже не однофамилец.

      Удивительно, но и у лидеров антибольшевистского стана такое же отсутствие административного опыта. Если же мы видим лидера с опытом руководства, то это опыт только военного руководства, то есть это генерал, или адмирал, как Колчак. К сожалению - потому что главной бедой антибольшевистских сил была как раз неспособность создать сильное гражданское управление. Исключений из этого правила немного. Дмитрий Леонидович Хорват, Верховный Правитель России после Колчака, возглавлял до того Русско-Китайский банк, возглавлял КВЖД (Китайско-Восточную железную дорогу). Когда о нем у нас вспоминают, что бывает редко (а зря, это был выдающийся деятель), его обычно называют генерал Хорват, но дело в том, что он был инженер-генерал, строитель железных дорог в Средней Азии, Сибири, Маньчжурии. Он был именно администратор, а не армейский генерал.

        Александр Васильевич Кривошеин, один из руководителей земельной реформы России при Столыпине и после Столыпина, человек, которому не откажешь в опыте руководства, возглавлял правительство юга России. Но это - исключения. Вот, скажем, временное Всероссийское правительство, более известное как Уфимская Директория, возглавил эсер Авксентьев, философ и литератор, и состояло оно, с одной стороны, из генералов, а с другой, из таких же, как Авксеньтьев, эсеров и кадетов, не имевших никакого административного опыта. То же мы видим в Архангельске. Здесь во главе правительства "Северной области" встает почти семидесятилетний эсер Николай Васильевич Чайковский, теоретик кооперации, до того 33 года проживший в эмиграции. Кстати, он был очень популярен среди эсеров, и когда в 1918 году в Петрограде стали переименовывать улицы, то левые эсеры, в рамках какой-то квоты, настояли на присвоении нескольким улицам имен своих героев - террористов и теоретиков террора. Так появились улицы Желябова, Перовской, Каляева, Петра Лаврова, Чернышевского и Чайковского. Потом это забылось, и сегодня все уверены, что улица Чайковского - в честь композитора Чайковского.

       И вопрос о нереализованности вождей Гражданской войны также, на мой взгляд, заслуживает определенного внимания. В этом отношении очень показательный пример - судьба красного командира товарища Жлобы. Дмитрий Жлоба - фигура типичная, яркая для Гражданской войны, человек, который начинал свою биографию с младшего унтер-офицера в годы Первой мировой войны, а затем стал командиром знаменитой Стальной дивизии в боях под Царицыным. После этого взлет его карьеры в июле 1920 года - назначение командующим конной группой (фактически конной армией), его бросок на Крым, то есть попытка взять Крым с налета, конной атакой ворваться в Крым и добить остатки Белой армии под командованием генерала Врангеля. Но страшное поражение, полный разгром конной группы - и после этого товарища Жлобу задвигают сначала в Закавказье, на Закавказский фронт (там он против грузин воюет достаточно эффективно), а затем с 1922 года он вообще переходит на хозяйственную работу. О нем как о военном деятеле, военном лидере уже никто не вспоминает, и он занимается тем, что распространяет рисосеяние на Кубани в Краснодарском крае. В 1938 году его постигает вполне предсказуемая в то время судьба.

      Но в большинстве случаев говорить о нереализованности применительно к большевистским лидерам можно довольно условно. Можно говорить о том, что они не реализовались только в том случае, если их свои же собственные товарищи по партии отправили на тот свет. Потому что и военные, и партийные работники, то есть вся структура большевистского руководства, все те, кто делал карьеру в годы Гражданской войны - тут уж воистину для кого война, а для кого мать родна - они позднее эту закалку классовой борьбы пронесли на всех последующих должностях, которые занимали. То есть семена, которые были посеяны в души людей, ставших лидерами государства в годы Гражданской войны, оставались еще на долгие-долгие десятилетия. И эти невротические поиски врагов, эта борьба с недобитой контрреволюцией, которая пронизывает всю политическую жизнь Советского Союза, начиная с 20-х годов (пик приходится на 30-е годы) - это, безусловно, тоже следствие Гражданской войны. Яркий пример, конечно, это судьба Сталина. Человек, который сделал себе карьеру на революции, и та закваска, тот закал классовой борьбы остались в нем практически на всю жизнь. До последних дней его сопровождал этот поиск врагов внутренних, внешних, и так далее.

      Что из себя представлял идеальный, можно сказать, командир у белых? Это, прежде всего, человек безрассудной храбрости типа Дроздовского или Маркова, человек, который способен сам вести подчиненных в атаку. Люди такие, надо сказать, гибли. С другой стороны, это тот человек, который мог сказать своим людям: отдаю захваченный город на разграбление. Такие вот типажи. Это, конечно, не начальники обычного регулярного типа, а скорее атаманы. И надо сказать, что эти самые атаманы к концу Гражданской войны у белых набирали все больше сил - в отличие от красных.

      Возьмем ситуацию в Северно-Западной армии, которая наступала на Петроград, и которую возглавлял Юденич. Генерал Юденич был одним из тех блестящих генералов, которые за всю свою военную карьеру не потерпели ни одного поражения. Он отличился на Кавказском фронте, но случилось так, что судьба его забросила на северо-запад России. Он оказался в чрезвычайно сложных условиях, и все его походы на Петроград закончились неудачей. То есть, выдающегося и "правильного" генерала ждала неудача.

      И совсем другой тип, атамана-авантюриста, каких было очень много. Был такой Станислав Булак-Балахович, бывший офицер, начинал, как каратель, у красных, занимался, в частности, усмирением крестьян. Через некоторое время он со своим воинством, весьма разнузданным, но спаянным своеобразной дисциплиной, перешел к белым и стал совершать набеги на территорию красных, где отличался не меньшей, кстати сказать, жестокостью. Но в данном случае я бы хотел обратить внимание вот на что. Именно Булак-Балахович пытался арестовать Юденича. К концу Гражданской войны среди белых офицеров было много таких, которые готовы были арестовать свое руководство за то, что они недостаточно активно ведут борьбу с красными. То есть у белых, несмотря на то, что вроде бы их армии должны были быть более дисциплинированными, с дисциплиной дело порой обстояло хуже, чем у красных. У красных тоже было много всяческих безобразий, тем не менее, к концу Гражданской войны красные ухитрились создать более или менее регулярную армию. Что касается белых, то у них наблюдался обратный процесс.

         К концу войны (хотя никто не мог твердо знать, что она заканчивается) дисциплина падала не только у белых. Ощущение беспросветности охватывало всех, а одичание усиливалось. На местном уровне стали появляться совершенно невозможные лидеры, невообразимые еще в 1918 году. Армия некоей Нины Кияшко без всякой видимой причины полностью уничтожила в июле 1920 года цветущий город Николаевск-на-Амуре, так и не оправившийся от этого удара даже сегодня, 87лет спустя.

        Также очень интересная фигура из истории белого юга - генерал Владимир Май-Маевский, командующий Добровольческой армией во время похода на Москву осенью 1919 года. Когда армия Деникина наступала, о Май-Маевском говорили как о Кутузове Гражданской войны, и это был действительно человек, который являлся "отец солдатам". Не "слуга царю" - царя уже не было, а "отец солдатам" - он им оставался. Человек, который отличался необъяснимой, безумной храбрость. Это, в общем-то, было довольно типично для Гражданской войны в тот период, но когда Май-Маевский в полный рост поднимался и шел навстречу пулям, навстречу выстрелам на отряды красногвардейцев, а за ним поднимались белые полки - тут он ближе к исключению, чем к правилу. Безусловно, Май-Маевский претендовал на роль вождя. И осенью 1919 года многие газеты белого юга писали о том, что если Добровольческая армия возьмет Москву, то Май-Маевский, очевидно, станет московским генерал-губернатором. А это, фактически, вторая должность по величине после Верховного Правителя России. Но поход на Москву закончился катастрофическим провалом для белых армий Юга России. Они отступают, они откатываются, и Май-Маевского как неудавшегося лидера, неудавшегося вождя заменяют другим потенциальным лидером. Это генерал Врангель, который сменяет его на посту командующего добровольческой армией, затем, правда, и самого генерала Врангеля отправляют в отставку, как я уже говорил. Плачевный итог жизни, плачевный итог карьеры. Май-Маевский всеми забытый, всеми брошенный умирает в Севастополе от сердечного приступа. Вот судьба генерала, во многом незаслуженно забытого, генерала, которого позднее стали обвинять в беспробудном пьянстве, в том, что он разложил тыл, в том, что именно он стал главной причиной неудачи похода на Москву. Но будем помнить и о том, что эти оценки появились уже гораздо позднее, а в период удач, в период успехов, такого лидера, каким был Май-Маевский, многие считали вполне подходящим для белого юга России.

        Немецкий философ Вальтер Беньямин говорил, что история, какой нам ее подают, это история победителей, история осуществившейся версии событий. И с точки зрения этой версии, мало кого интересует история стороны, потерпевшей поражение, особенно за рамками этого поражения.

        В конечном счете, украинская государственность и украинское повстанчество всех оттенков и направлений были сломлены красными, а его лидеры - те, кто не погиб и не был схвачен, оказались за рубежом. Петлюра оказался за границей в 20-м году, Махно - в 21-м, здесь их ждала судьба эмигрантов. Впрочем, и тут они оставались властителями дум современников, живой легендой (со знаком плюс или минус). Вокруг них кипели страсти. Петлюра возглавил украинскую национальную эмиграцию и до конца жизни не знал здесь реальных соперников. Махно предпринимал упорные, но, в общем, тщетные попытки реорганизовать русское и международное анархистское движение, пока его не сломил неизлечимый туберкулез, унесший его в могилу.

       Оба они - и Махно, и Петлюра и в эмиграции оставались непримиримыми врагами и избегали друг друга. Но однажды их пути, пусть косвенно, пересеклись, и это событие для одного из них стало роковым. Рассказывают, что в мае 1926 года на квартиру Махно в пригороде Парижа Венсен пришел молодой Самуил Шварцбард, попросивший у Махно благословения на месть Петлюре, которого он обвинял в гибели десятков тысяч украинских евреев, в том числе собственной семьи. Говорят, что Махно отговаривал Шварцбарда, сказал что-то вроде "не надо, береги себя". Тот не послушался и отправился на покушение, и Петлюра был убит. Суд оправдал стрелявшего, заявившего, что он мстит за дикую расправу националистов над евреями. Симон Петлюра был похоронен в Париже на кладбище Монпарнас. Нестор Махно пережил его на восемь лет. Его прах покоится там же, в том же городе, но на другом кладбище, на кладбище Пер-Лашез, недалеко от стены парижских коммунаров.

      Качества, которые делали человека лидером в условиях Гражданской войны, проявились очень ярко, с большой полнотой и, безусловно, показали потенциал, который был во многом заложен еще историческим развитием России, когда уровень личной активности становился все более важен, все более ценен. И в годы Гражданской войны это тоже, безусловно, проявилось, но, конечно, в таком извращенном кровавом жестоком хаосе войны, хаосе террора, хаосе насилия. И люди, я еще раз это подчеркну, которые стали лидерами в годы Гражданской войны, это были люди, которые построили свое лидерство на крови, на классовой борьбе.