История развития флота в России

Возведение новых построек и  улучшение существовавших в портах Черного моря, главным образом, произошло  в управление Грейга; а в 1816 году в Азовском море упразднен Таганрогский порт, «как признанный более ненужным». В нем оставлен только один адмиралтейский комиссионер для получения и отправления оттуда железа и якорей, доставляемых из Сибири для Черноморского флота.

7.5 Верфи и число построенных судов

Для Балтийского флота линейные суда строились в Петербурге, Архангельске и один 110-пушечный корабль Ростислав  – в Кронштадте, для Черноморского  флота – в Херсоне, Николаеве  и Севастополе, суда для Каспийской флотилии – в Казани. Кроме линейных, на тех же верфях и в других местах строились мелкие суда различных  типов. В Сибири, для местных надобностей, небольшие, преимущественно транспортные суда строились в Охотске, а для плавания по озеру Байкалу – в Иркутске.

Всего в первой четверти XIX века построено  линейных: 53 корабля и 38 фрегатов; из числа их в Петербургском порту 26 кораблей  и 33 фрегата, 1 корабль  в Кронштадте и 26 кораблей и 15 фрегатов в Архангельске. В Черноморских портах построено 23 корабля  Для Каспийской флотилии построено в Казани 12 судов  и один бриг в Астрахани.

Первый пароход Балтийского  флота Скорый, в 30 сил, построен в 1817 году близ Петербурга на Ижорских заводах, и второй, Проворный, в 80 сил, там  же в 1825 году. Первые пароходы Черноморского  флота были построены в Николаеве: Везувий в 1820 и 14-пушечный Метеор в 1825 году. Замечательно, что нашему морскому министерству еще в 1812 году предлагали пароходы Фультона, с обещанием, что  с пассажирами они будут проходить  расстояние между Петербургом и  Кронштадтом в 4 1/2 часа, а с грузом – в 6 часов; но это предложение  тогда не было принято.

7.6 Артиллерия

Относительно калибра судовых  орудий в нашем флоте до начала XIX века держались екатерининского  «положения» 1767 г., разумеется, с некоторыми изменениями, как например, введены  были единороги (длинные гаубицы) картаульные (пудовые) и полукартаульные (полупудовые); кроме того, употреблялись не упомянутые в этом положении мортиры и  фалконеты. В 1803 году, на основании опытов, производимых у нас и за границей, доказавших преимущества коротких пушек  перед длинными, было решено для  вновь строящихся кораблей отливать на Олонецких заводах пушки «по шведской пропорции» со следующими усовершенствованиями: вместо обточки наружной поверхности орудия производить выковку молотами; канал, после сверления, полировать и дно канала делать полушарное; подъемные клинья орудия заменить поставленным в винграде винтом, и отливать орудия с планками для приделывания к нему с обеих сторон замков и мишеней. Через два года после этого, по поводу «последовавших перемен по морской артиллерии относительно калибра орудий», в 1805 году состоялось «положение», определяющее число, род и калибр артиллерийских орудий для разного типа судов, от стопушечного корабля до пакетбота, включая и бомбардирские суда. В этом «положении» наибольший калибр орудий для корабельных пушек назначен 36-фунтовый, карронад 24-фунтовый, батарей фрегатов пушки 24-фунтовые, бригов и люгеров карронады 24-фунтовые, для бомбардирских судов мортиры 5-пудовые и гаубицы 3-пудовые. Этого «положения» держались всю первую четверть XIX века также с некоторыми неизбежными изменениями, например употреблением единорогов, не упомянутых в положении, и некоторыми другими.

7.7 Маяки

Полезная деятельность Адмиралтейского  департамента особенно благотворно  выразилась в заботливости о безопасности плавания в водах, наиболее посещаемых нашими военными судами. Бедное и недостаточное  освещение и ограждение знаками  Финского залива и принадлежащей  России части берега Балтийского  моря было приведено в лучшее состояние  сравнительно с прежним. Вновь построены  маяки при устье реки Наровы, на островах Финского залива: Соммерсе, Экголыме, Наргине и Оденсгольме; в Ревеле – Екатеринтальский: при входе  на рейд на банке Мидельгрунт поставлен  пловучий маяк и в Балтийском море у острова Эзеля построен маяк Фильзандский. Кроме того, как отличительные  дневные знаки, поставлены башни: в  Финском заливе на Стирсунде, Долгом Носе, Биоркэ, Нерве, Стеньшхере, Родшхере; а при входах на рейды и в  других более опасных местах расставлены  второстепенные меньшие знаки. В  Каспийском море построен маяк на острове  Жилом и в Белом – на мысах  Пулонгском и Орловом.

Из существующих маяков улучшены перестройкой или освещением: Толбухин, Сескарский, Гогландские, Кошкарский, Рунский, Домеснесские, Рижские и Цирлихский (Сфальферордский). Все маяки начали освещаться масляными  лампами, и для усиления их света  введены посеребренные рефлекторы. Одним из важных улучшений было установление точного однообразного порядка  во времени освещения маяков. Балтийские положено освещать со вскрытия льда до половины мая и с начала июля до конца навигации. Это упорядочение, необходимое для безопасности плавающих судов, осуществилось однако с большими затруднениями и переговорами благодаря тому, что некоторые из маяков, как то: Рунский, Дагерордский, Сфальферордский и Домеснесские, находились в частном владении и пользовались особенными правами, полученными еще от шведского правительства. Из таких маяков: Домеснесские находились на мысе Дондаген и принадлежали к майорату баронов Сакенов. По контракту, заключенному в 1680 году шведским правительством с владельцем имения, он за освещение двух маяков получал ежегодно 2.500 талеров. Впоследствии, в 1721 году, этот контракт получил утверждение и от русского правительства, и только после продолжительных переговоров с владельцем в 1817 году состоялось соглашение: оставляя маяки в собственности владельца и производя ему за освещение их прежде получаемую сумму, порядок освещения маяков подчинить морскому министерству. Тому же условию подчинились и другие маяки, находившиеся в частном владении.

В 1807 году состоялось «положение» о содержании маяков и штате их команды; в должность директора маяков назначен капитан 2 ранга Леонтий Васильевич Спафарьев, много плававший и образованный моряк. Благодаря удачному выбору такой достойной личности, наше маячное дело и вообще заботы о безопасности плавания в наших морях приняли должное направление. Преданный своему делу, неутомимо и энергично трудящийся Спафарьев привел вверенную ему часть в такое совершенство, какое было только возможно по современным ему научным сведениям и отпускаемым на этот предмет суммам.

7.8 Судопроизводство

Деятельность «Комитета по образованию  флота» не коснулась судопроизводства, потому что в это время существовал  особый комитет для составления  «Положения» о военносудной части  сухопутного и морского ведомств. В 1804 году, в видах приведения морской  судебной части в должное устройство, учрежден был «Генеральный кригсрехт», старший член которого, получивший название «непременного члена», наблюдал за производством морских военносудных дел и начальствовал всеми служащими по морскому судебному ведомству. Но в следующем же году был восстановлен на правах, равных с государственными коллегиями, бывший прежде «Генерал-аудиториат», в котором и от флота присутствовали два члена. При новом порядке морские нижние чины, обер – и штаб-офицеры, до полковника, предавались суду главными командирами или старшими начальниками в портах, а служившие в морских полках – инспектором этих полков. Полковники же и генералы подвергались суду только по высочайшему повелению. Суд производился комиссиями военного суда, наряжавшимися при командах и полках, и приговоры комиссий через начальников команд или полков, с их мнением, препровождались для окончательного приговора над нижними чинами тем начальствующим лицам, которыми подсудимые были отданы под суд. О нижних же чинах из дворян, об офицерах и также о присуждаемых к смертной казни мнения комиссий и начальников представлялись в генерал-аудиториат, а через него на высочайшую конфирмацию. Вскоре и генерал-аудиториат был заменен учрежденными в военном и морском министерствах отдельными «Аудиториатскими департаментами» под начальством директоров с званием генерал-аудиторов. Для морского ведомства в 1817 году постановлено, чтобы все дела по военносудной части поступали в Аудиториатский департамент, который входил с докладом о военных офицерах через морского министра, а об экономических (гражданских) через государственный совет. Окончательное же утверждение приговоров о всех чинах, как военных, так и гражданских, до генерала, по суду оправданных, и до полковника, которые не подлежали лишению жизни и чинов, предоставлено власти самого министра, который мог эти дела, смотря по важности их, передавать на предварительное рассмотрение Адмиралтейств-коллегий.

7.9 Морской кадетский корпус

По кончине директора корпуса  И. Л. Голенищева-Кутузова, на его место  в 1802 году назначен член Адмиралтейств-коллегий вице-адмирал Петр Кондратьевич Карцов, опытный, боевой моряк, много плававший  в наших и заграничных водах  и участвовавший в сражениях  Гогландском, Эландском и даже Чесменском, где он был в чине мичмана. В 1803 году около 20 гардемаринов для лучшего практического изучения морского дела отправлены волонтерами на английский флот, и впоследствии из числа их вышло несколько замечательных морских офицеров.

Более важными событиями этого  времени, касающимися Морского корпуса, были: введение фронтовой службы в 1811 году и новая форма, при которой  прежние шляпы заменили киверами; в 1812 году, по случаю нашествия неприятеля, воспитанники были перевезены в Свеаборг, откуда возвратились в Петербург  уже по зимнему пути; в 1816 году присоединили к корпусу и перевели в его  здание Училище корабельной архитектуры  и в том же году зимой один за другим были два пожара, причинивших  значительный убыток. В 1817 году утвержден  новый штат корпуса, по которому число  воспитанников увеличено до 700 человек, и в находящейся при корпусе  учительской гимназии положено иметь 35 гимназистов.

7.10 Состояние флота в конце первой четверти XIX века

В Кронштадтском порте, где порядок, по близости столицы, должен бы быть лучше  других, корабли, стоявшие в гавани, содержались крайне беспечно: внутри их на палубах, осенью и весной, стояли лужи дождевой воды и лежали груды  грязи, по бортам образовались толстые  слои плесени, и гнилой заразительный  воздух держался в трюмах. Новые  и старые корабли по году и по два стояли без конопачения, отчего пазы во время дождей наполнялись  водой, которая, замерзая, раздирала  их, а весной при таянии льда способствовала прелости и гнили. В случае приготовления  корабля к плаванию, конопачение  начиналось весной, когда мокрота  в пазах не успела не только просохнуть, но даже оттаять, и сырость, плотно прикрытая  конопаткой, оставалась и усиливала  гниение. При таком порядке корабль, даже и прочно построенный из хорошего леса, простояв два-три года в Кронштадтской  гавани, требовал таких исправлений, как будто он провел лет пять в  плавании.

В 1810 году, когда при сформировании  судовых команд в экипажи положено было, при возвращении судов из плавания, сдавать их в ведение  порта, тогда в Кронштадте, а потом и в Николаеве, учреждены были «Директоры порта», на обязанность которых возлагалось «иметь особое попечение и внимание о хорошем содержании судов в гавани» и также об их вооружении и разоружении. Директору порта подчинялся капитан над портом и все служащие в порту. На деле оказалось, что это прибавочное начальство не принесло ожидаемой от него пользы. На вооружение и разоружение судов назначались поденно очередные флотские команды, не имевшие никакого отношения к кораблю, и матросы тащили с него все, что попадалось под руку: обрезки нарочно испорченной веревки, медные петли и замки от дверей и пр. За сохранением корабельного имущества наблюдал один корабельный шкипер, но ему не было никакой возможности усмотреть за всеми рабочими. Деятельность портовых чиновников и корабельных мастеров по части расхищения была гораздо шире и организована правильнее. Пользуясь множеством судов, приходивших в Кронштадт, они увольняли на них казенных мастеровых, и нужные материалы отпускали из порта. Это было так общеизвестно, что иностранные шкипера считали Кронштадт лучшим и дешевейшим портом для починки своих судов.

В 1824 году, когда приготовляли корабль  Эмгейтен, при посещении порта  начальником штаба Моллером, директор и капитан над портом объясняли  медленность работ на корабле  недостатком конопатчиков; но по неприятной для них случайности, начальнику штаба попалось на глаза стоявшее в гавани купеческое судно, которое  конопатили, исправляли и обшивали казенной медью лучшие мастеровые из порта. Хотя улика была налицо, но дело кончилось ничем, потому что начальником  виновных был главный командир, брат Моллера.

Один бывший морской офицер барон  Владимир Иванович Штейнгель в письме Николаю I о тогдашнем положении  флота пишет следующее: «По Адмиралтейскому регламенту Петра I, едва корабль залежится на стапеле, должно раздать по некоторым мастерствам пропорции, дабы ко дню спуска все принадлежности к вооружению были в готовности. Во все время министерства маркиза де-Траверсе сего не наблюдалось, корабли ежегодно строились, отводились в Кронштадт и нередко гнили, не сделав ни одной кампании, и теперь более 4 или 5 нельзя выслать в море, ибо мачты для сего переставляются с одного корабля на другой; прочие (суда), хотя число их и не малое, не имеют вооружения. И так переводится последний лес, тратятся деньги, а флота нет. В царствование блаженной памяти родителя вашего в 1797 году выходило 27 кораблей всем вооруженных; а в 1801 году готовилось 45 вымпелов. Можно сказать, что прекраснейшее творение Петра I маркиз де-Траверсе уничтожил совершенно. Теперь на случай войны некого и не с кем выслать в море. Кроме вновь принятого Сенявина и контр-адмирала Рожнова, несколько капитанов и весьма немного офицеров, из тех, кои были в экспедициях и волонтерами в английской службе. Между тем, у соседнего государства (Англия) эта часть в совершенной исправности всегда была и теперь существует». За строгую верность этих сведений ручается исключительное положение автора, бывшего в крепости за государственное преступление, не имевшего никакой надежды на помилование.

Известный военный историк М. И. Богданович о состоянии флота  в первую четверть XIX века пишет: «Беспрестанные войны, веденные Россией с 1805 по 1815 год, заставя правительство обратить исключительное внимание на умножение и содержание военно-сухопутных сил, были причиной тому, что наш флот оставался в небрежении. Исправление старых кораблей и постройка новых почти совершенно прекратились по недостаточности сумм, отпускаемых на содержание флота. Наши моряки, выходя из портов с ветхими судами, едва могшими держаться в море, действовали успешно против шведов в Балтийском море и против турок в Архипелаге, но такое состояние флота угрожало совершенным разрушением нашей морской силе. Александр I не занимался этой частью и, мало ценя подвиги моряков, благоволил только к одному из них, Павлу Васильевичу Чичагову, да и тот обратил на себя внимание государя не заслугами на морском поприще, а многосторонним образованием и твердостью характера». Несмотря на неверность некоторых частностей, в общем этот отзыв близок к истине.