Реформы Петра первого

Провинции делились на округа – дистрикты. Администрация провин­ции подчинялась непосредственно коллегиям. Четыре коллегии (Камер, Штатс – контора, Юстиции, Вотчинная) на местах располагали собствен­ным разветвленным аппаратом из камериров, комендантов, казначеев. Важную роль играли такие местные конторы, как камерских дел (раскладка и сбор податей) и рентерен – казначейства (прием и расходование денежных сумм по указам воеводы и камериров).[30]

Провинции получали значительную автономию, подчиняясь губернатору лишь по военной и судебной линии. Главам провинций – воеводам – представлялись широкие финансовые, полицейские, хозяйствен­ные полномочия.

При воеводе состояли земская канцелярия, земский надзиратель сборов, земский казначей и провиантмейстер (ведал хлебными казенными сборами).

Низшей единицей областного деления был дистрикт, по размерам часто совпадавший с бывшим уездом. Во главе дистрикта стоял земский комиссар, осуществлявший финансовые, политические, хозяйственные функции. В качестве сборщика налогов он подчинялся провинциальному камергеру и вместе с ним назначался Камер – коллегией.

Внизу иерархии располагались традиционные сельские полицейские органы, избираемые на крестьянских сходах: сотские и десятские. Они были помощниками земского комиссара.

В областное управление в ходе Северной войны были введены также специфические военные органы – полковые дистрикты и полковые дворы, на которые были возложены задачи полицейско-финансового характера. С 1723г. дворяне полкового дистрикта выбирали особого ко­миссара, ведавшего подушными сборами и рекрутскими наборами.

К Ратуше отошли финансовые функции некоторых приказов, и она оставалась центральной государственной кассой вплоть до губернской реформы 1708 – 1710гг., когда финансовые функции и бурмистерские избы были переданы в ведение губернаторов.

Произошли существенные изменения в управлении го­родами. Городское управление регулировалось регламен­том Главного магистрата 1721 года и Инструкцией городо­вым магистратам 1724 года. Главный магистрат должен был организовать магистраты в городах и руководить ими. Городовые магистраты являлись выборными коллегиаль­ными учреждениями, куда входило, как правило, крупное купечество. Компетенция магистратов была весьма об­ширной. Они обладали финансовыми полномочиями, раскладывали и собирали государственные сборы и пошлины, должны были содействовать развитию ремесла и торговли; способствовать организации школ, заботиться о благоуст­ройстве города, ходатайствовать перед Главным магистра­том обо всех городских нуждах. Магистраты осуществляли судебную власть в отношении горожан, как по граждан­ским, так и по уголовным делам (кроме государственных преступлений).[31] Таким образом, городское население ис­ключалось из ведения провинциальной администрации.

В 1724 году территория России была разделена на полковые дистрикты, границы которых не совпадали с про­должавшими существовать гражданскими дистриктами. Новые органы вводились с целью упорядочения переписи населения, сбора подушной подати, усиления военно-карательных  средств на местах, а также с целью перевода содержания армии за счет того населения, где были рас­квартированы войска в условиях мирного времени.

В результате сложились на местах две системы управ­ления: военная и гражданская, параллельно действующие. Это еще более усложняло и запутывало взаимоотношения местных органов управления.

Все реформы местного управления, проводимые прави­тельством, были направлены на укрепление дворянства на местах, для успешного осуществления подавления сопротивления эксплуатируемых масс, для ограбления народных масс. Крестьяне буквально задыхались от непосильного бремени все время увеличивающихся налогов.

Местный аппарат имел существенные недостатки:

− был очень громоздким, обширным и дорогостоящим;

− в его построении отсутствовала стройная, единая система;

− параллельно ему существовала и военная, и гражданская администрация с совпадающей подчас компетенцией, что отрицательно сказывалось в управлении на местах.[32]

Все это привело, уже после смерти Петра I, к значительной пере­стройке аппарата на местах.

§5. Судебная реформа

Правление Петра I открыло новую страницу в истории российского судоустройства и судопроизводства. Решая сложную проблему модернизации страны традиционным для российских властей способом – методом проб и ошибок, император широко использовал карательную систему государства для достижения поставленных целей. Создавая «регулярное государство», в основу которого была положена неограниченная власть монарха, Петр I пытался образовать адекватную этому государству систему судебных учреждений. Однако ему так и не удалось сделать функцию отправления правосудия престижной или хотя бы отделить суд от исполнительной власти.

По замечанию американского исследователя Ричарда С. Уортмана, Петр I «использовал право как средство расширить сферу влияния государственной власти» на жизнь российского общества и, что «на этой стадии эффективная работа государственных органов и точное исполнение законов способствовали расширению власти самодержца и легитимации самодержавия»[33]. Правосудие должно было стать грозным орудием в руках преобразователя, а хорошо организованная система судебных учреждений и строго регламентированный порядок судопроизводства представлялись неким карающим мечом, устрашающим и уничтожающим всякого инакомыслящего или не подчиняющегося воле монарха.

Однако само понятие «правосудия» в России того времени с законностью и деятельностью органов юстиции связывали мало. Для нашей страны традиционным всегда было отождествление правосудия с монаршей защитой. В главном манифесте петровского абсолютизма «Правде воли монаршей», составленном одним из ближайших соратников императора Феофаном Прокоповичем, прямо говорится, что первейшая из обязанностей монарха, ищущего «всенародной пользы», есть попечение о правосудии – ограждении обиженных от тех, кто творит над ними насилие. То есть правосудие мыслилось как одна из основных функций государя, а не юстиции[34]. Отсюда и постоянное стремление подданных искать защиты и справедливости лично у императора, а не в судебных учреждениях. Судьи рассматривались в петровскую эпоху лишь в качестве простого инструмента для применения законов на практике (примерно, как парус корабля, необходимый ему для движения), компетентность и честность которых всегда находились под сомнением. Их требовалось держать под неусыпным контролем и как можно больше ограничивать их самостоятельность.

Подобный подход полностью исключал не только идею обособления судебной власти, но и любую самостоятельность суда. Напомним, что в петровское правление толкование законов не допускалось. Судьи не должны были заниматься ни обдумыванием содержания правовых норм, ни пытаться раскрыть в них волю законодателя. Их основной обязанностью было – точно и в срок выполнять все законные предписания. Эта традиция, полностью исключившая правотолкование в системе юстиции, сохранялась в России вплоть до судебной реформы 1864г.

Система правосудия, по замыслу Петра I, и должна была стать хорошо отлаженным механизмом, который приводится в движение и контролируется государем. Постепенно (с 1719 по 1722 гг.) сложилась соответствующая система судебных инстанций – нижние (коллегиальные и единоличные) и надворные суды на местном уровне, Юстиц-коллегия и Сенат в центре. По этим четырем инстанциям и должно было восходить дело в нормальном порядке судопроизводства. Но, к сожалению, законченный вид системе судебных инстанций придать так и не удалось. Попытка преобразователя выделить правосудие в отдельную властную структуру осталась не реализованной.

Достигнутое только на бумаге единообразие судебных учреждений рассыпалось уже в 1722г. Указами от марта и апреля 1722г., городовые суды были полностью отменены, а в провинции появился новый провинциальный суд в составе председателя - воеводы и одного или двух асессоров. В некоторых отдаленных от провинциального центра городах были учреждены так называемые «меньшие нижние суды», состоявшие из назначаемого воеводой «судебного комиссара». Надворные суды сохранились в качестве судов второй инстанции для провинциального суда, но в своих провинциях они были судами первой инстанции.

Таким образом, с 1722г. для разных местностей устанавливалось разное количество судебных инстанций. В тех провинциях, где были надворные суды, существовали три судебных инстанции: надворный суд, Юстиц-коллегия и Сенат. В остальных - четыре: провинциальный суд, надворный суд, Юстиц-коллегия и Сенат. И только для самых отдаленных мест Российской империи действовала пятизвенная система судебных учреждений: суд подчиненного воеводе судебного комиссара, провинциальный суд, надворный суд, Юстиц-коллегия и Сенат.

Создаваемая Петром I система правосудия выглядела стройной и упорядоченной только в представлении ее разработчиков. Но, как абсолютно правильно заметил И. Д. Беляев: «Обществу от этого не было легче, ибо каждый лишний надзиратель являлся лишь новым собирателем поборов в свою пользу»[35].

По сути, из всех петровских реформ, в массе своей оказавшихся не очень удачными, самая печальная судьба досталась реформе судебной. Она не просто провалилась, а была свернута по инициативе самого императора, так и не достигнув уровня своей реализации. К сожалению, в отечественной историографии отсутствуют серьезные попытки разобраться в причинах столь резкого поворота событий. Некоторые дореволюционные авторы объясняли факт свертывания судебной реформы тем, что скопированная на западе судебная система была попросту отторгнута российской действительностью.[36] И до сих пор нет исчерпывающего ответа на вопрос, почему император, будучи прямым продолжателем преобразований, начатых его предшественниками, не только не завершил этих преобразований в сфере правосудия, но отменил даже то, что было достигнуто?

Даже самое беглое знакомство с законодательством этого времени позволяет увидеть, что в основе управления (и суда в том числе) лежало устрашение. Любой закон, инструкция или распоряжение вышестоящей инстанции, как правило, заканчивались угрозой штрафа или другого, более жестокого наказания. Даже перенос дела из нижестоящей судебной инстанции в вышестоящую в большинстве случаев имел характер обвинения судьи. Если высшая инстанция признавала вынесенный приговор неправильным, то не только пересматривала это решение, но и, как правило, применяла к судье штрафные санкции.

Кроме того, в соответствии с законом, все важнейшие уголовные дела исключались из юрисдикции низших судебных учреждений. За ними оставалось только проведение следствия по этим делам и составление проекта приговора, который вместе с преступником и всеми материалами дела отсылались в вышестоящий суд. Подобная практика существовала в нашем государстве еще со времен Судебников. Нововведением петровской эпохи стали санкции в отношении судьи, неправильно составившего проект приговора. В подобных случаях вышестоящий суд (например, надворный, если дело касалось нижнего суда) обязан был донести в Юстиц-коллегию о неправильно вынесенном решении. Если коллегия соглашалась с надворным судом, то судье нижнего суда грозил крупный штраф. Заодно проверялась и компетентность надворного суда.

Такое положение суда, при котором каждый приговор мог быть легко изменен, а то и вовсе отменен, не прибавляло уверенности судьям и не могло способствовать обеспечению правосудия. Петровский суд просто не мог стать гарантом правосудия. Ему не верило общество - оно не видело правды и справедливости в его приговорах. Ему не верила власть, поскольку постоянно сомневалась: справится ли судья с возложенными на него задачами? Что же при всем при этом оставалось делать судье? Конечно же, всеми правдами и неправдами стараться дело «заволокитить», «положить под сукно» и не предпринимать по нему никаких процессуальных действий.[37]

Несмотря на предпринятую модернизацию, развитие государства в XVIII в. продолжало осуществляться за счет прямого силового давления на личность, а не на основе сотрудничества и взаимодействия. Это ни в коей мере не способствовало укреплению правосудия. Наоборот, росло взаимное недоверие, развивался правовой нигилизм. Что, в конечном счете, приводило к полному краху и бесперспективности затеваемых реформ.

Заключение

Петр Великий - одна из наиболее ярких фигур в русской истории. преобразования первой четверти XVIII в. Реформы столь грандиозны по своим последствиям, что дают основание говорить о допетровской и послепетровской России.

Как же оценивать петровскую "перестройку"? Отношение к Петру и его реформам - своеобразный пробный камень, определяющий взгляды историков, публицистов, политиков, деятелей науки и культуры. Что это - исторический подвиг народа или меры, которые обрекали страну на разорение после реформ Петра? Что это - разрыв, распад религиоз­но-нравственного единства народа, сделавший дворян и чиновников иностранцами в собственной стране, или переход в новое качество, требовавшее новых усилий на традиционном русском историческом пути развития? Эти споры не утихают и сегодня.

Реформы первой четверти XVIII в. неотделимы от личности Петра I – выдающегося полководца и государственного деятеля. В своих решениях он опирался на тогдашний уровень знаний об обществе, руководствуясь идеями "общей пользы", "государственного интереса", наиболее полно реализовавшимися в доктрине абсолютистского государства. В условиях крепостнической России он реализовал эти идеи напористо, с размахом, не считаясь порой с личными интересами подданных. Царь все время находился в движении: создавал флот и регулярную армию, реформировал аппарат власти, брил бороды и создавал научные центры, руководил военными действиями.