О путешествии Лаксмана в
Японию вышла в 1805 небольшая брошюра
«Первое русское посольство в
Японию под начальством поручика
Адама Лаксмана»
Верная своей политике
действовать на Дальнем Востоке
через торговые компании, Россия стремилась
объединить соперничавших друг с
другом сибирских купцов, чтобы они
смогли противостоять американскому
и английскому капиталу. В 1799 г. была
образована Российско-американская компания,
которая нуждалась в рынках сбыта
для своих товаров и источниках
снабжения продовольствием.
Так и закончилась
эта первая попытка налаживания
«прибрежной торговли». Надо было
искать другие способы знакомства
с Японией и ее населением.
Впрочем, не все было так
безнадежно.
Глава 2. Русско-японские
отношения в XIX веке.
2.1 Экспедиция
Резанова
Продолжая устанавливать
торговые отношения с Японией, Россией
в 1803 г. было отправлено посольство по
главе с уполномоченным Российско-американской
торговой компанией Н.П. Резановым.
Главной целью было установление
торговых отношений.
В 1794 году разбушевавшийся
океан выкинул на берег острова
Атка (Алеутский архипелаг) японское
торговое судно «Вакамия-мару». Потерпевших
крушение моряков обнаружили российские
промысловики. Японцев переправили
в Охотск, а оттуда в Иркутск. Адам
Лаксман обратился к императрице
Екатерине II с предложением использовать
организацию возвращения этих японцев
на родину как повод для еще
одной экспедиции в Японию. Рекомендация
была поддержана Государственным советом.
Однако вскоре Екатерина II умерла, и
идея отправки экспедиции заглохла.
Быстро пролетели годы
царствования Павла I. О японцах с
«Вакамия-мару» вспомнили лишь с
воцарением на российский престол его
сына, императора Александра I. Молодой
император был полон радужных
планов. Среди прочих международных
проблем, требующих скорейшего решения,
ему был доложен проект об организации
экспедиции в Японию. Александр I проект
утвердил, но повелел его исполнение
совместить с организацией первой русской
кругосветной экспедиции.
Для экспедиции в
Англии были закуплены два
новых корабля, получившие названия
«Надежда» и «Нева». Они были
отданы под командование капитанам
И. Крузенштерну и Ф. Лисянскому.
Кругосветное плавание русских
кораблей возглавил царедворец,
любимец императора камергер
Николай Петрович Резанов, фактически
руководивший в то время деятельностью
Российско-американской компании.
Императору напомнили
и о японских моряках с «Вакамия-мару».
Александр I вручил своему послу
Резанову конверт с личным
обращением к японскому императору,
где говорилось: «…положил я сделать
в Японию отправление для возвращения
Вашему Величеству нескольких
человек японцев, которые доныне
не по воле своей, но несчастным
роком, избегая смерти от кораблекрушения,
спасли в моих пределах жизнь
свою».6
26 июля 1803 года корабли
кругосветной экспедиции вышли
из Кронштадта. После долгого
плавания «Надежда» и «Нева»
вошли в воды Тихого океана.
Тут корабли разделились. Было
решено, что «Нева» под командованием
Лисянского прямиком направится
к берегам Русской Америки,
а «Надежда», передохнув в Петропавловске-Камчатском,
возьмет курс на Японию. «Надежда»
на всех парусах устремилась
к Нагасаки.
В порт Нагасаки «Надежда»
вошла 26 сентября 1804 года. Русский корабль
был тут же окружен лодками
с вооруженными японскими стражниками.
К причалу «Надежду» не допустили,
поставив на якорь на внешнем рейде.
Лишь вечером следующего дня на русское
судно прибыли японские чиновники.
Н. Резанов принял их в своей каюте,
рассказал о письме Александра I,
о готовности вступить в переговоры,
о желании передать японским властям
спасенных на острове Атка моряков.
Слова русского посла о
желании вручить японскому императору
Высочайшее послание из Санкт-Петербурга
вызвали у представителей японских
властей определенное замешательство.
Дело в том, что вот уже в
течение двух столетий высшая государственная
власть в стране принадлежала не императорам,
а сёгунам — военным правителям
из рода Токугава. А император, лишенный
всех рычагов власти, не привлекался
к решению важных государственных
дел. Соответственно, вставал вопрос,
кому вручать письмо от русского императора.
Пока князья — даймё
вырабатывали это нелегкое решение,
россиян на берег не пускали. Наконец
«стену» удалось пробить. В деревне
Мэгасаки на берегу залива был выделен
пятачок земли, окруженный со всех сторон
двойным частоколом.
Лишь в марте 1805 года бакуфу
(правительство сёгуната) направило
в Нагасаки своего чиновника Киисиро
Тояму с официальным ответом
на пожелания российского посольства.
Результаты переговоров
были более чем скромными. Практически
на все предложения России Япония
дала отрицательный ответ. Она не
хотела устанавливать дружественных
отношений с чужестранцами. Удалось
решить лишь вопрос с моряками с
«Вакамия-мару». Еще одним позитивным
результатом была карта побережья
Нагасаки с точными промерами
глубин, составленная капитаном Крузенштерном.
Николай Резанов был крайне
разочарован, даже разгневан. Ответ
японцев был воспринят им как
оскорбление, и личное, и в адрес
императора Александра I. Отказавшись
от подарков японской стороны, он приказал
Крузенштерну поднять якоря и
немедленно покинуть берега Японии.
2.2. «Силовой вариант»
Хвостова и Давыдова
Резанов в то время
фактически руководил деятельностью
Российско-Американской компании, занимавшейся
колонизацией и освоением богатств
территорий и акваторий, примыкающих
к Дальнему Востоку России. Были
у руководства компании свои
планы, связанные и с Японией.
Поэтому раздражение неуступчивостью
японцев довольно быстро охватило
ее служащих. И вот два морских
офицера, находившихся на службе
компании, - лейтенант Николай Хвостов
и мичман Гаврила Давыдов, командиры
фрегата "Юнона" и тендера
"Авось», решили исправить сложившееся
в результате неудачной миссии
Резанова положение. Выбран был
"силовой вариант". Судя по
всему, такое решение принял
сам Николай Резанов. Вооруженные
корабли осенью 1806 - весной 1807 года
совершили плавания к берегам
Сахалина и Южных Курил. Хвостов
и Давыдов решили добиться
от местных жителей недвусмысленного
признания российского суверенитета
над этими территориями. Там, где
аборигены признавали власть
российского императора и проявляли
заинтересованность в торговле
с русскими купцами, представителями
Российско-Американской компании, до
обострения не доходило. На ряде
островов селения айнов, а также
японские фактории были разорены,
запасы продовольствия и других
товаров уничтожены. Жители вынуждены
были спасаться бегством. Хвостов
и Давыдов особенно и не
скрывали, что подобные акции
были связаны с отказом, полученным
камергером Резановым от японского правительства.
Через одного из пленных Хвостов отправил
японскому правительству письмо, где разъяснил
суть своих действий.
На Сахалине и Итурупе
Хвостов захватил несколько проживавших
там японцев. По возвращении
в порт Охотска Хвостов и
Давыдов были арестованы тамошним
начальником Н. Бухариным. Им
было предъявлено обвинение в
самовольных действиях, в частности,
в нарушении предписаний, дававшихся
российскими императорами и Сенатом,
о ласковом и уважительном
обращении с жителями Курил
и Японии.
Однако по-настоящему
расплачиваться за своевольные
действия Хвостова и Давыдова
пришлось совсем другому российскому
моряку.
В 1807 году шлюп "Диана"
под командованием капитан-лейтенанта
Василия Головнина отправился
из Кронштадта в кругосветное
плавание. В 1811 году капитан Головнин
получил правительственный приказ
обследовать Курильские острова,
проведя их описание и картографирование.
Так в июле 1811 года "Диана"
оказалась у острова Кунашир.
С несколькими помощниками
Василий Головнин высадился на
берег. Он заметил, что местные
жители с большой опаской восприняли
приход иностранного корабля.
Переговоры с местными жителями
закончились для русских моряков
неожиданно. Заманив россиян в
укрепленный форт, японцы обезоружили
и арестовали их. Вскоре местные
чиновники объяснили пленным,
что их захват был обусловлен
реакцией на действия офицера
российского флота "Никола
Санрееча" (Николая Александровича
Хвостова). Убедить японцев в том,
что Хвостов и Давыдов, находясь
на службе частной Российско-Американской
компании, а не российского флота,
действовали по собственному
разумению, капитану Головнину
не удалось.
Первый помощник Головнина
капитан-лейтенант Петр Рикорд сделал
все возможное, чтобы вызволить
своего командира и друга.
6 октября 1813 года после
27-месячного плена Василий Головнин
и остальные русские моряки
были освобождены. На "Диану"
были подняты запасы воды и
продовольствия на обратную дорогу,
и 26 сентября она устремилась
к родным берегам.
2.3 Попытки к
сближению
История с пленением капитана
Василия Головнина не сказалась
сколько-нибудь значительно на восточной
политике Петербурга. Российский МИД
продолжал возлагать надежды
на установление торговых отношений
с Японией. Было решено изыскивать всяческие
поводы для посещения берегов
Страны восходящего солнца, отгородившейся
от всего мира «бамбуковым занавесом»
самоизоляции. Наиболее разумным и
гуманным способом для этого было
признано возвращение на родину японских
моряков и рыбаков, потерпевших
крушение в море и спасенных русскими
кораблями. Благо, недостатка в таких
людях не было.
Так, в 1814 году в
Петропавловск были доставлены
три японских моряка, выброшенных
на шестой Курильский остров.
Летом следующего года их попытались
доставить на родину на бриге
«Святой Павел», с тем чтобы
от имени правительства России
дать «новое доказательство мирного
и дружелюбного расположения
оного к японскому государству».
Капитана «Святого Павла» снабдили
письмом сибирского губернатора
с предложением к японским
властям начать переговоры. Корабль
приблизился к Итурупу, но шторм
помешал высадке на берег, и
от задуманного пришлось временно
отказаться. Не удалось вернуть
на родину и трех японцев,
потерпевших кораблекрушение у
берегов Калифорнии и доставленных
в 1815 году на Камчатку англичанином
Пиготом. Только в 1816 году, во
время следующей экспедиции спасенных
в море японцев сумели высадить
на Итурупе.
Ответа на дружественные
жесты не последовало, поэтому
в попытках установления российско-японских
отношений наступил двадцатилетний
перерыв. Следующий шаг к этому
был предпринят лишь в 1836 году.
Тогда принадлежавшее Российско-Американской
компании судно «Уналашка» доставило
трех японцев, спасенных в море
у Курильской гряды, на Итуруп.
С острова открыли пушечную
стрельбу, и российский корабль,
«не видя возможности к сношениям
с японцами», отправился восвояси.
Не слишком результативным
было и плавание брига «Промысел»
под командованием подпоручика
Гаврилова, совершенное в 1843 году.
Он доставил шестерых японских
рыбаков на Итуруп и письмо
от руководства Российско-Американской
компании с предложением наладить
торговые обмены. К сожалению,
у обеих сторон не нашлось
переводчиков, поэтому начавшийся
вроде бы благополучно контакт
не привел к конкретным результатам.
Судя по всему, дальнейшее
общение с местными японскими
чиновниками на Итурупе было
признано малоперспективным. Директор
Азиатского департамента МИД
России Л. Сенявин в сентябре
1850 года направил императору Николаю
Павловичу доклад, где предлагал
рассмотреть возможность отправки
следующей экспедиции по возвращению
спасенных японцев непосредственно
на один из главных японских
островов, где контакты могли
быть более продуктивными. Предложение
получило Высочайшее одобрение,
а исполнение его было возложено
на Российско-Американскую компанию.
На сей раз экспедицию
готовили весьма тщательно. Начальник
колоний Российско-Американской
компании Н. Розенберг написал
письмо, в котором, напомнив японским
властям о неоднократных случаях
спасения японских мореплавателей
и возвращения их на родину,
просил указать, в какие гавани
Мацумаэ (Хоккайдо) и Хонсю можно
будет российским кораблям впредь
заходить для доставки японцев
и пополнения припасов. В письме
Розенберг упрекнул японскую
сторону в том, что голландцы
получили право посещать Нагасаки,
а «судам великой Российской
империи, Вам соседственной, не
дозволяете пользоваться тем
же правом». Переводчиков на
японский язык в России не
нашлось, поэтому текст письма
был переведен на китайский
язык. Одновременно Российско-Американская
компания направила письмо Л.
Сенявину с предложением приготовить
из находившихся в то время
на Камчатке потерпевших крушение
японских мореходов одного-двух
переводчиков с русского.
Вскоре в Ново-Архангельск
(на Аляске), где располагалась
основная контора Российско-Американской
компании, пришел ответ из столицы.
Сенявин сообщал, что канцлер
Горчаков одобрил проект отправления
принадлежащего компании судна
с шестью японцами летом 1852
года, а до того времени предписал
обучить их русскому разговорному
языку с тем, чтобы «они хотя
до некоторой степени могли
заменить недостаток в переводчиках».
Для экспедиции снарядили
судно, получившее название «Князь
Меньшиков». Его капитаном стал
Иоганн (фон) Линденберг из обрусевших
шведов. Находясь на службе Российско-Американской
компании, он проявил себя расторопным
и исполнительным офицером. Но
главное при выборе командира
экспедиции было то, что у Линденберга
был некоторый опыт общения
с японцами, полученный в ходе
картографирования Курильских островов.
Более того, именно Линденбергу
совместно со спасенными в
море японцами, доставленными с
Камчатки в Ново-Архангельск,
было поручено составить русско-японский
словарь. Во врученной Линденбергу
инструкции содержались подробные
рекомендации по общению с
японскими властями, где подчеркивалось:
«...поставить командиру и всему
экипажу в непременную обязанность
обращаться с японцами по возможности
ласково, не щадить подарков…»
29 мая 1852 года «Князь
Меньшиков» отправился из Ново-Архангельска
к берегам Японии и 28 июля
бросил якорь в порту Симода.
Вскоре на борт поднялся губернатор
Симоды, которому Линденберг передал
письмо руководства Российско-Американской
компании, а также представил
спасенных в море японцев. Россиянам
был оказан достаточно прохладный
прием. Команде было запрещено
сойти на берег. Корабль окружили
караульные лодки. А на берегу
появились артиллерийские батареи,
пушки которых были направлены
на «Князя Меньшикова». Сам
губернатор выразил благодарность
за спасение японских подданных,
но категорически отказался принять
их без соответствующего распоряжения
из Эдо.
В переговорах наступила
некоторая пауза. Между тем
вокруг русского корабля постоянно
кружили лодки с японскими
чиновниками. Они в течение
всей стоянки у Симоды тщательно
срисовывали каждую деталь иностранного
судна и его оснастки.
31 июля на борт «Князя
Меньшикова» поднялся прибывший
в Симоду сановник в сопровождении
большой свиты. Он заявил о
прекращении каких бы то ни
было переговоров, отказался принять
как письма к сёгунскому правительству,
так и привезенных на родину
японских моряков, и потребовал,
чтобы русский корабль немедленно
покинул японские воды.