Семья и женщина в работе Жуанвиля

       Уникальность данного труда отмечали многие исследователи: «Если другие славили короля-монаха, Жуанвиль восславил скорей короля – честного человека». Но, хотя фигура Людовика Святого и стоит в центре повествования, в «Книге благочестивых речений и добрых деяний…» столько разных личностей, событий и любопытных бытовых деталей, что она может послужить материалом для множества исследований самой неожиданной направленности.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Историография

     Приступая к изучению данной темы, следует  отметить, что в подобном ключе она, пожалуй, не звучала прежде. До сих пор ещё никому не приходило в голову описывать семейно-брачные отношения средневековых французских аристократок по биографии короля Людовика Святого, по сути представляющей собой хронику Седьмого крестового похода. Но тем интереснее оказывается исследование, чем новее будет взгляд исследователя на источник.

     Уже из самого названия темы следует, что она будет относиться к области женской или гендерной истории. А поскольку мы, как уже упоминалось, не располагаем какими–либо значительными исследованиями по женской истории, написанными с опорой именно на Жуанвиля, имеет смысл разделить историографию по проблемам на несколько направлений. Труды, посвященные изучению Жуанвиля, будут рассмотрены отдельно от работ, касающихся проблем семьи, брака и месту женщин в истории, в особенности, истории средневековой Франции.

 
     

1. Жан де Жуанвиль.

     Французского  хрониста Жана де Жуанвиля бесспорно следует признать автором одного из самых блестящих произведений западноевропейского средневековья. Однако, несмотря на свои явные достоинства, его труд оказывается не самым изученным как в зарубежной, так и в отечественной историографии. Историю изучения Жуанвиля кратко пересказывает французский медиевист и филолог Ж. Бедье. Кроме того, в своей статье с одноименным названием «Жан де Жуанвиль» ¹⁰, которая имеется в приложение к русскоязычному изданию источника, ему удаётся воссоздать достаточно яркий психологический портрет Шампанского сенешала, близкого друга короля Людовика IX, и вместе с тем упомянуть основные вехи его биографии.

     Как утверждает Бедье, действительный интерес к изучению Жуанвиля зародился у исследователей ещё в XVII веке. Первым был Дюканаж, занимавшийся генеалогией дома Жуанвилей¹¹.  Дальнейшие исследования были связаны в первую очередь с публикацией печатной версии источника, впервые проведённой в 1761 г. Каперонье, а затем неоднократно издававшейся на протяжении XIX века, о чём было подробно рассказано в разделе «Обзор источника». Интересно то, что издатели труда Жуанвиля зачастую выступали и его исследователями: так, например, французский историк Наталис де Вайи давал характеристику Франции времен правления Людовика IX, опираясь именно на Жуанвиля. Его статью также можно найти в приложении к упомянутому изданию источника¹². В ней автор дает характеристику королевской власти, монетной и оружейной системе, феодальному служению и даже одежде указанного времени. Особую ценность его статье придает раздел «Краткое хронологическое изложение рассказов Жуанвиля»: как мы помним, в труде хрониста зачастую просто отсутствует временная последовательность, однако упомянуто место, день или месяц того или иного происшествия. Вайи соотнес эти упоминания с хронологией царствования Людовика Святого и другими источниками того периода, наметив таким образом общую хронологическую канву повествования.

     Конец XIX века отмечен новой вспышкой интереса  исследователей к Жуанвилю. В 1894 г. выходит книга А.-Ф. Делаборда «Жан де Жуанвиль и сеньоры Жуанвиля»¹³.  В ней Делаборд, продолжая дело Дюканажа, анализирует и комментирует более тысячи различных документов, в том числе 547, касающихся Жана де Жуанвиля, и составляет историю его дома с 1019 по 1417 г. Также следует упомянуть и вышедшую в 1896 г. «Заметку о Жуанвиле»¹⁴ Г. Париса, в которой он, по словам Ж. Бедье, подробно пересказал историю текста «Книги благочестивых речений и добрых деяний…», а также рассмотрел все исторические, филологические и литературные вопросы, имеющие отношение к французскому хронисту. Что же касается историографии нового и новейшего времени, о ней мы можем сказать мало. В большинстве случаев интерес исследователей к Жуанвилю был связан с личностью короля Людовика Святого, либо возникал в контексте изучения эпохи Седьмого крестового похода. Исключение составляет, пожалуй, книга А. Гарро «Людовик Святой и его королевство», современного исследователя Людовика IX, который, не привлекая других, документальных материалов, переписал его биографию исключительно на основе воспоминаний современников, в частности, труда Жуанвиля¹⁵.

     Что касается русской историографии  по Жану де Жуанвилю, можно, положа руку на сердце, сказать, что её практически нет. Связано это, в первую очередь, с долгим отсутствием источника: как уже упоминалось, первое русскоязычное издание «Книги благочестивых речений и добрых деяний…» появилось в России лишь относительно недавно, в 2007 году. Впрочем,  приложения, которые содержатся в этом издании, отчасти компенсируют отсутствие сколько-нибудь значительной историографии по Жуанвилю. Кроме упомянутых уже работ зарубежных авторов, в них содержатся статьи востоковеда А.Г. Юрченко, прокомментировавшего ряд пассажей Жуанвиля, в которых содержится его субъективное восприятие чуждых христианству нравов и политического устройства мусульманского Востока¹⁶. О контактах крестоносцев в Святой земле с половцами и другими тюркоязычными кочевниками, также нашедших отражение в труде французского хрониста, пишет другой востоковед, Ю.К. Гугуев¹⁷. 

     Таким образом, на данных момент историография по Жуанвилю не представляет собой какого-либо единого целого. Исключение составляет лишь французская медиевистика, в которой этот вопрос разработан чуть глубже. Большинство работ исследователей по-прежнему носит отрывочный характер, лишь вскользь касаясь то биографии Жуанвиля, то отдельных аспектов его повествования,  между тем как ни одного обобщающего труда по нему так и не было создано. В последнее время положение несколько изменилось: появление «Истории крестовых походов» и «Книги благочестивых речений и добрых деяний» в России подтолкнуло отдельных медиевистов к анализу передаваемых Жуанвилем событий. Однако этот интерес не составляет пока что их приоритетной области и является скорее эпизодическими. А между тем Жуанвиль продолжает поражать читателей своей простотой, ироничностью, многогранностью и широким взглядом на описываемые им события; его труды пока  только ждут своих исследователей, и будущее этих исследований, несомненно, перспективных, пока что впереди.

 
     

2. Женщина, брак и семья в контексте французского средневековья XII-XIII веков

     Ключевыми словами в исследуемой теме являются понятия «женщина» и «семья», поэтому, изучая проблему семейной жизни аристократок французского средневековья, нельзя не уделить внимание такому вопросу, как место женщины в системе тогдашнего общества, а также представлению об институтах семьи и брака в контексте западноевропейского, а, точнее, французского средневековья XII-XIII веков.

     Проблемы, связанные с изучением истории  женщины и семьи, относят, как  правило, к области  социальной и  гендерной истории – науке  пока ещё сравнительно новой и  даже, пожалуй, экзотической для нас. Однако ещё до её существования о  семейно-брачных отношениях в жизни представительниц разных, в том числе, и высших, слоев феодального общества было сказано много. Более того, за последнее время накопилось столько материалов и многотомных обобщающих изданий, что, пожалуй, об истории женщин можно сказать то же самое, что сказал Папа Бонифаций VIII по поводу архива воспоминаний современников о Людовике Святом: написано столько, что не увезти и на осле. Поэтому в данном исследовании мы не задаемся целью дать исчерпывающую сводку или сопоставительный обзор последних достижений в области гендерной истории. Это бы заняло слишком много места; мы ограничимся только тем, что наметим общие тенденции развития и упомянем труды, имеющие наиболее важное значение для изучаемой темы.

     Итак, история женщины насчитывает  уже не одно столетие. Примерно с  VI века брак и семья стали главной темой теологических исследований. Эти сочинения не могли обойти вниманием женщину, одно из основополагающих звеньев семейного института; пик же приходится на XI – XIV века – время, когда происходило утверждение модели церковного брака и соответствующих правовых норм, затронувшее в первую очередь высшие слои знати. С этой ступени начинается улучшение общественного статуса женщины, а, следовательно, повышается интерес к ней в литературе, преимущественно церковной и куртуазной¹⁸.

     Собственно  «женский вопрос» возник, как указывают  исследователи, в тот момент, когда  Средние века уступают  место  Ренессансу – примерно 1400¹⁹. Тем не менее, исследователи положения знатной женщины в феодальной Европе в большинстве своём напрямую не обращались к этому вопросу. В основном их работы носили общий характер и касались динамики изменения статуса женщин в целом, а не конкретно в высших слоях общества, либо делали больший акцент на поведении мужчин, нежели женщин²⁰.

     В конце XIX века «женская тема» активно заявляет о себе вместе с волной феминистических выступлений. С наступлением XX столетия многое меняется. С 1930-1950 годов всё чаще публикуются книги по истории женщин, посвященные, правда, узкому женскому кругу, внесшему особый вклад в политику или культуру²¹. В конце 1960 – начале 1970 гг.  как часть междисциплинарного научного направления – так называемых «women’s studies» («женских исследований»)  - на Западе сформировалась история женщин. А уже в 1980-е годы в рамках гендерных исследований рождает непосредственно связанная со своей «старшей сестрой», историей женщин, гендерная история. В ней центральным предметом исследования становится уже не история женщин, а история гендерных отношений, т.е. тех самых отношений между мужчинами и женщинами, которые структурируют отношения между индивидами, осознающими свою гендерную принадлежность в специфическом культурно-историческом контексте²².

     Представители историков гендера часто именуют это направление «феминистской историей». Большинство историков классической школы, тем не менее, считают её весьма посредственной, что, по-видимому, и обуславливает особую сплоченность рядов историков гендера. Гендерная школа представляет собой течение с более или менее единой концепцией, объединившей таких выдающихся исследователей женской истории, как Жорж Дюби, Мишель Перро, Кристиана Клапиш-Зубер. Результатом их совместной работы стал обобщающий пятитомный труд из работ 75 выдающихся историков «История женщин на Западе. Молчание Средних веков»²³, вышедший в 1992 г. под общей редакцией Жоржа Дюби и Мишеля Перро и представляющий читателям увлекательную панорамную хронику от античности до современности. Особое значение для данного исследования имеет второй то этого издания²⁴, где в поле зрения исследователей оказываются мужчины и женщины, жившие между VI и XVI столетиями в странах, где доминировала католическая культура²⁵. Правда, вопросы ассимиляции и межкультурных контактов авторы благополучно опускают.

     Среди историков гендера, пожалуй, особо следует выделить К. Клапиш-Зубер, занимавшейся, в частности, вопросами женщин французского средневековья. Клапиш-Зубер, исследующая демографию средневековья, утверждает, что положение женщины в указанный период определялось не столько ступенью, занимаемой ей на социальной лестнице, сколько её отношением к мужчине. А так как подобные связи легче всего устанавливались в семье, то именно здесь, по мнению исследовательницы, женщина играла свою главную социальную роль. Хотя в то же время Клапиш-Зубер утверждает, что родственные и семейные связи ограничивали возможности самоутверждения женщины в сфере права, экономики и морали²⁶.

     Другой  крупный исследователь в этой области - Ж. Дюби  много писал о традиции куртуазной любви в средневековом обществе и подробно останавливался на вопросах брака и моделях матримониального поведения во Франции. Его перу принадлежит статья «История женщины при дворе», подробно описывающая статус замужней дворянки во Франции. Согласно его представлениям, женщина не могла распоряжаться своим телом по своему усмотрению, так как вначале оно принадлежало отцу, а затем мужу и было, таким образом, вместилищем семейной чести взрослых мужчин²⁷. Вместе с тем он разделяет мнение Клапиш-Зубер о том, что реальное положение женщины определялось в первую очередь её отношениями с мужчинами, от которых напрямую зависела степень её свободы. Другая статья Дюби «Почтенная матрона и плохо выданная замуж» посвящена вопросам матримониального поведения в Средневековой Франции, где на примере судеб двух замужних женщин описан конфликт между двумя концепциями брака – мирян и церковных иерархов²⁸.

     Концепцию, согласно которой положение средневековой  женщины определялось её взаимоотношениями  с мужчиной, разделяет и другой исследователь гендерной истории  и демографии Клавдия Опитц. Она резко выступает против общепринятого мнения о бесправии и покорности жён своим аристократическим мужьям, напротив, она указывает на то, что через замужество женщины приобретали определённую власть и социальную значимость²⁹.

     Таким образом, в том, что касается общих  тенденций развития в истории  женщин, историки гендера склонны придерживаться чёткой линии и более или менее единой позиции. В общем по зарубежной историографии можно сделать вывод, что она представляет собой единое смысловое целое.

     Что же касается отечественной историографии, то здесь истоки гендерных исследований следует искать в том интереcе, который зародилcя у русских ученых XIX – начала XX века C.В. Ешевского и А.Н. Веселовского к эволюции социального статуса женщины на протяжении истории³⁰. В целом российская дореволюционная историография склоняется к взгляду на XI-XIV вв. как на период  изменения к лучшему в положении женщины-дворянки.

     Примерно  с середины XX века в изучении этого вопроса намечается перелом. Появляются такие яркие ученые, как А.Я.Гуревич, крупный специалист по «народной культуре» Средневековья, рассматривавший вопрос вмешательства церкви в регулирование сексуальных отношений в браке на примере проповедей Бертольда Регенсбургского³¹.  Проблемами брачно-семейных отношений во Франции указанного периода занималась Е.Н. Тушина, опиравшаяся в своих исследованиях на материалы героического эпоса. Также следует упомянуть и крупного московского исследователя демографии и средневекового матримониального поведения Ю.Л. Бессмертного.  Долгое время он занимался социально-экономическими вопросами, но не ограничился этим и обратился к изучению брака и семьи в средневековой Франции, в частности, в рамках своей монографии «Жизнь и смерть в средние века» (1991 г.). Вопреки общепризнанному мнению, Бессмертный считает, что XII-XIII века – это время, когда моногамный брак, освящённый церковью, ещё не стал единственной предпочтительной формой союза,  а существовал наряду с другими общепринятыми формами отношений, такими, как конкубинат³². Данные, которые он приводит, доказывают существование правовой и семейной дискриминации женщин во всех слоях французского общества  XI-XIII и даже XIV-XV веков³³.