Семья и женщина в работе Жуанвиля

     История женщин, история частной жизни составила во второй половине 1980 – начале 1990- гг.  сферу научного интереса таких крупных исследователей гендера, как Л.П. Репина и Н.Л. Пушкарёва. В своём труде «Женщины и мужчины в истории» Л.П. Репина рассматривает становление и развитие гендерных исследований в историографии и представляет наиболее значимые результаты гендерно-исторических исследований как за рубежом, так и в России. Особое внимание она уделяет институту брака и семейных отношений в истории, в частности, в своей статье «История брака и семьи в гендерной перспективе»³⁴.

     Кроме того, особое значение для данного исследования имеет совместная монография Е.Д. Смирновой и С.А. Рогач  «Общественно-правовой и семейно-бытовой статус знатной женщины во Франции XI-XV веков» (Минск, 1996), в которой на примере знатной среды рассматривается место женщины в средневековом обществе, роль христианской церкви в формировании взглядов на женщину, вопрос о семейно-брачных отношениях в средневековом французском обществе. В ней на основе литературных источников была сделана попытка воссоздать типичную картину семейной жизни средневековой женщины.

     В то же время, не следует забывать, что выбранная для нашего исследования тема хотя и относится к области изучения гендерной истории, но рассказывает отнюдь не о повседневной семейной жизни знатных дам французского Средневековья. Эпоха, захваченная повествованием Жуанвиля – это время крестовых походов и ожесточённых религиозных войн за Святую землю; и в первую очередь здесь имеет место быть рассказ о женщинах – женах крестоносцев, которые либо остались ожидать своих супругов á la maison, следя за хозяйством и поддерживая благосостояние семьи, либо разделили со своими мужьями все тяготы и лишения крестового похода. О супружеском конфликте, возникшем вследствие разлучения семьи³⁵ и о сексуальной жизни крестоносцев в Святой земле³⁶ рассказывает цикл статей С.И. Лучицкой.

     Как мы видим, история женщины и семьи  достаточно хорошо изучена в отечественной  историографии, и её проблемам посвящено  немало работ, представляющих самый различный подход к исследуемой проблеме. Женские образы, предстающие перед нами в научной литературе, оказываются так же многолики и разнообразны, как и те женщины, которых она описывает. В зависимости от источника, их описание и портреты зачастую представляют собой диаметральные противоположности; на тех образах, которые даёт нам Жуанвиль, мы и остановимся подробнее.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава I: Женские образы по Жуанвилю

     Что такое женщина в Средневековье? Принимая во внимание огромное количество сведений, часто противоречащих друг другу, трудно судить об этом со всей объективностью. Считается, что средневековое общество было по преимуществу мужским³⁷, и именно это обусловило доминирование в нём идеалов и норм, строившихся в соответствии с мужской концепцией мировосприятия.  Не исключением стали и женские образы, представленные в источниках и литературе. В зависимости от жанра произведения и предпочтений его создателя изображение представительниц прекрасного пола всегда оказывалось весьма полярным. Так, в устах церковников, раз и навсегда отринувших женское общество, женщины представляли собой сплошные абстрактные крайности, воплощаясь то в посланницу дьявола, то в святую Марию Магдалину и Мадонну.  Биографии, повествующие о реальных исторических деятелях, в своём описании оказываются более внимательными к деталям, а, следовательно, более близкими к действительности.

     Кто были женщины, волею судеб попавшие в поле зрения Жуанвиля? Прежде всего, это были представительницы разных сословий: королевы, аристократки, служанки, простолюдинки, даже проститутки. Большая часть из них так и осталась безгласой; хроника даже не сохранила их имени. Однако Жуанвиль, подобно хорошему романисту, избрал для своего повествования узкий круг героинь – знатных дам и жён феодалов. Это женщины со звучными титулами и именами, наряду с мужчинами завоевавшие себе место в истории – королевы Бланка Кастильская и Маргарита Прованская, императрица Мария де Куртене, мадам Иоланда де Бурбон... Женские образы средневековья многолики, и в труде шампанского сенешала каждый из них оказывается неповторимым и в то же время очень живым.

       При характеристике жизни женщины в феодальной Франции историки часто исходят из общих понятий. Считалось, что на какой бы ступени иерархической лестницы ни стояла средневековая женщина, всю жизнь она неизменно оставалась подчинённой мужчине. Формально это проявлялось в том, что она не имела права свободно распоряжаться своим телом, принадлежавшем вначале отцу, а затем её мужу³⁸. Австрийская исследовательница гендерной истории Х. Диенст кратко охарактеризовала это идеальное представление о средневековой женщине как «страдающая и сострадающая пассивность»³⁹. Однако женские образы, которые мы видим у Жуанвиля, очень динамичны; в них неизменно воплощаются две черты, которые, по-видимому, особенно ценились хронистом: благочестивость и волевой характер.

     Как мы знаем, в средневековом социуме  существовала своя «иерархия» среди  особ женского пола: женщин подразделяли на замужних, вдов и девственниц⁴⁰. В пользу такого разделения косвенно высказывается и Жуанвиль: большинство знатных женщин, упомянутых в его повествовании, это неизменно жены, сестры и матери крестоносцев. Про жизнь «благородных девиц» мы мало что можем сказать по Жуанвилю: известно, что отправляясь в крестовый поход, Людовик Святой «не взял за море ни одну из них»⁴¹.

     В большинстве случаев социальная функция замужней женщины в целом сводилась к двум ролям: жена и мать, а главное предназначение – к рождению и воспитанию достойных наследников. Средневековая женщина обязательно должна была быть благочестивой; и эти же качества, в частности, любовь к Богу, она должна была прививать и своему ребёнку. Увидев, что король перед произнесением важной речи перекрестил уста, Жуанвиль, кажется, с особой нежностью вспоминает:

     «Мадам моя матушка говорила мне, что всякий раз, когда я захочу что-то сказать, я бы призвал на помощь Дух Святой и перекрестил уста»⁴².

     Однако  не только забота о духовном развитии ребёнка  была обязанностью хорошей  матери; попечение о его физическом благополучии также было распространено среди знатных матерей. Мать Жуанвиля, собирая сына в крестовый поход, позаботилась о том,  чтобы он испытывал как можно меньше физических неудобств, подарив ему «одеяло из экарлата, подбитое простым беличьим мехом»⁴³, которое спасало его от холода даже в сарацинском плену.

     Возможно, именно благодаря такой заботе эмоциональная  привязанность между матерью  и ребёнком зачастую была сильнее  привязанности супругов. Очевидно, что мать в системе иерархических  представлений мужчин всегда стояла выше жены. Вспомним, как горевал  Людовик IX, получив известие о смерти своей матери Бланки Кастильской в ноябре 1253 года:

     «И он погрузился в такую великую скорбь, что в течение двух дней с ним совсем нельзя было разговаривать. Потом он прислал за мной камердинера. Когда я предстал перед ним в его комнате, где он был один, и он увидел меня, то протянул ко мне руки и сказал: “Ах, сенешал! Я потерял мою матушку!” <…> И много прекрасных служб велел он заказать по ней за морем; а после отправил во Францию целую вьючную лошадь посланий церквам с просьбой молиться за неё»⁴⁴.

     В этом описании трудно узнать короля, который был довольно равнодушен к собственной жене и детям, неоднократно без всякого страха рисковал их жизнями и в то же время был очень привязан к матери. Однако, оплакивая в Бланке добродетельную мать, Людовик наверняка горевал и о потере в её лице важной союзницы и мудрой советчицы, которая сохраняла Францию в его отсутствие.

 

     Как мы знаем, многие добродетельные супруги  взялись сопровождать своих мужей  в крестовый поход. Точное число  женщин – участниц крестового похода – неизвестно⁴⁵; однако у Жуанвиля  мы достаточно часто встречаемся с этим явлением. Мотивы их поступка выявить также трудно: путешествие в Святую землю было сопряжено с небывалыми опасностями даже для мужчины; кроме того, там не было подходящих условий для спокойной жизни. Находясь за мощными крепостными стенами, женщина аристократического круга постоянно испытывала угрозу быть подвергнутой насилию, как со стороны неверных, так и со стороны рыцарей, чей необузданный нрав подогревался обстановкой крестового похода⁴⁶.

     Королева Маргарита, некоторые из её фрейлин и благородные дамы, жёны крестоносцев, простолюдинки, именуемые в «Книге благочестивых речений и добрых деяний…» «парижские горожанки»⁴⁷ оказались в Египте по разным причинам. Кого-то из них это испытание сгибало, кого-то делало сильнее; кто-то обретал независимость, а кто-то навсегда терял свою семью. Так, например, в своём повествовании Жуанвиль упомянул историю одного бедного рыцаря и его семьи:

     «В день Всех Святых я пригласил всех знатных людей своего войска в мой дом, стоявший у моря; и тут подплыл в лодке один бедный рыцарь с женой и четырьмя сыновьями. Я завел их пообедать в свой дом. Когда мы пообедали, я созвал находившихся там знатных людей и сказал им: «Сотворим великую милость и освободим этого бедного человека от его детей; пускай каждый кого-либо возьмет себе, и я возьму одного из них». Все взяли по ребёнку, соперничая друг с другом, дабы получить его. Когда бедный рыцарь это увидел, он и его жена расплакались от счастья»⁴⁸.

 

     Экстремальная обстановка крестового похода зачастую заставляла женщин принимать сложные решения и идти на большие жертвы. Те, кто решился последовать за своими мужьями в Святую землю, должны были оказывать им не только моральную поддержку, но и действительную помощь. Может быть, именно поэтому женские образы вышли у Жуанвиля такими сильными: у него женщины – это влиятельные и властные дамы, стоящие во главе городов, а то и целых государств, умные дипломаты, умеющие в критический момент обеспечить необходимую рыцарю военную поддержку, наконец, верные супруги, выкупающие своего мужа из вражеского плена. Самый же грустный образ – эта дама, навсегда потерявшая своего господина и выполняющая перед ним последний долг по погребению тела в соответствии с христианским обычаем, расходы за которое также ложились на её плечи. И хорошо ещё, если умерший рыцарь обретал покой  в Святой земле⁴⁹; но были и такие, чьи тела женам, как, например, вдове Аршамбо VII де Бурбона, приходилось везти на родину, чтобы предать их земле во Франции⁵⁰.

 

     Как мы видим, женские образы вышли у  Жуанвиля достаточно яркими и нетипичными. Однако не будем забывать, что «Книга благочестивых речений и добрых деяний…» – это не роман, а описание реальных фактов, событий и явлений, виденных автором вживую. Труд шампанского хрониста фиксирует раскрепощение женщины, новую модель её поведения и возрастание её роли в системе семейно-брачных отношений; о глубинных причинах этого явления будет подробнее сказано в следующей главе.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава II: Брак и семья. Модель и реальность.

 

     В средневековом обществе семья была едва ли ни единственной сферой, где женщина могла реализовать себя наиболее плодотворно. Однако, вопреки распространённому мнению, роль пассивной домохозяйки и добродетельной матери была далеко не всем, что выигрывала знатная женщина от своего замужества. В период XII-XIII вв. церковный моногамный брак был не единственной распространённой формой супружеского союза; перелом общественного мнения в сторону освященных церковью отношений способствовал приобретению законными женами всё больших прав и привилегий. На этой модели церковного брака и на том, как она соотносилась с реальностью, описанной Жуанвилем, мы остановимся подробнее.

       Считается, что ряд ключевых характеристик брака всегда оставался неизменными вне зависимости от брачных моделей и обычаев в Европе: во все времена большинство женщин и мужчин вступали в брак хотя бы однажды, и само по себе общество понималось как совокупность домохозяйств, которые преимущественно формировались вокруг брачной пары или же её овдовевшей половины⁵¹. Предназначением брака и оправданием сексуальных отношений в нём считалось рождение детей⁵². Любовь между супругами рассматривалась как результат совместной жизни, а не как основание для вступления в брак⁵³. В иерархической системе «муж-жена» доминирующим элементом неизменно считался супруг.

     Именно  такую картину рисуют нам большинство  исследователей французского Средневековья  XII-XIII вв. Однако реалии, представленные в источниках, в частности у Жуанвиля, далеки от изображения бесправного и угнетённого положения большинства замужних аристократок.

 

     Так, например, знатные дамы, о которых  упоминает Жуанвиль, предстают перед читателем влаcтными феодальными сеньорами, обладающими определённой экономической и духовной независимостью от своего супруга. XII-XIII века стали временем укрепления политического и экономического могущества женщины, которое приобреталось, в основном, двумя способами: через приданое и повторное замужество.