Сподвижники Екатерины II

    Интересен тот факт, что авторитет Панина был настолько высок, что многие из иностранных дипломатов видели в нем одного из руководителей заговора. Так австрийский посол граф Мерси д’Аржанто сообщал: «Главным орудием возведения Екатерины на престол был Панин»⁹⁰. Еще один современник, француз де Бретейль: «Кроме Панина, который скорее, имеет привычку к известному труду, чем большие средства и познания, у этой государыни нет никого, кто бы мог помогать ей в управлении и в достижении  величия…»

    4 октября 1763 года Никита Иванович стал старшим членом Иностранной коллегии, в октябре же, после окончательного удаления от дел Бестужева, к нему отошло заведование делами коллегии. Не будучи официально назначен канцлером, он был поставлен, по сути, выше вице-канцлера князя Д.М. Голицына и в течение почти двух десятков лет оставался главным советником Екатерины II и руководителем русской внешней политики. Когда Панин вступил в должность старшего члена Коллегии иностранных дел, учреждение это было сравнительно небольшим. Числилось в ней около 260 служащих, из которых 25 находились в Москве. Панин свои "кадры" знал очень хорошо, ценил и, пожалуй, даже гордился ими.

      В течение продолжительной службы Панину довелось исполнять самые разнообразные поручения Екатерины, в том числе и самого деликатного свойства, не имевшие прямого отношения ни к дипломатии, ни к обязанностям воспитателя. К таким поручениям можно отнести "дело Хитрово", связанного с намерением Екатерины связать свою судьбу с фаворитом Григорием Орловым брачными узами. Следствие не обнаружило серьезной опасности для Екатерины, и участники так называемого заговора понесли сравнительно легкое наказание, объясняемое, в частности, и тем, что сам Никита Иванович находился в рядах тех, кто противился этому браку.

   Панин становится довольно влиятельной фигурой при Екатерине: «в это время Екатерина крепко верила в дипломатические таланты Панина», - свидетельствует В. Ключевский.⁹¹

      Одним из интереснейших проектов Никиты Ивановича, является попытка создания –Императорского совета, а так же реформирование Сената. 

      Проект Панина предусматривал создание совета, состоявшего из императорских советников, "число коих никогда восьми превосходить и меньше шести умалиться не должно".⁹² Четверо из советников назначаются статс-секретарями, каждый из которых ведал определенной сферой управления: внутренними делами, внешней политикой, военной и морской отраслями.

        Надобность в статс-секретарях Панин объяснял следующими причинами: необходимостью оградить государя от ошибок, "свойственных человечеству", ибо он "никак инако все в полезное действо произвести не может как разумным ее разделением между некоторым малым числом избранных к тому единственно персон". Вторая причина создания Императорского совета состояла в стремлении отстранить от управления страной временщиков и "припадочных людей", как называл Панин фаворитов.

     Фаворитизм, по мнению Никиты Ивановича, - зло, ибо фавориты руководствовались не интересами государства, а личными выгодами. "Прихоть была единственным правилом, по которому дела к производству были избираемы". ⁹³

          Новое учреждение должно было положить конец прихотям, взамен которых выступает сила закона.

Императорский совет должен заседать ежедневно, кроме  субботы и воскресенья. Каждый статс-секретарь  докладывал о делах по своему департаменту, а императрица могла либо принять, либо отклонить подготовленный департаментом проект указа с внесенными во время обсуждения дополнениями и исправлениями.

        Императрица не только одобрила проект и подписала Манифест о его создании, но назвала его персональный состав. Возглавлять Императорский совет должен был А. П. Бестужев-Рюмин, а его членами назначались князь Я. П. Шаховской, граф К. Г. Разумовский, Н. И. Панин, князь М. П. Волконский, граф 3. Г. Чернышев и М. И. Воронцов. На Панина возлагалась обязанность руководителя департамента внутренних дел, иностранных дел - на М. И. Воронцова, военных - Чернышева. Должность статс-секретаря морских дел осталась вакантной. ⁹⁴

          Казалось, реформатор Панин мог праздновать победу, его престиж укрепился еще более, а во влиянии на императрицу он не имел соперников. И вдруг все радикально изменилось: Екатерина надорвала лист. Это означало отказ от панинского проекта. Причин тому несколько, среди них и та, на которую ссылался С. М. Соловьев: предшественники Императорского совета создавались при беспомощных государынях, не имевших данных для управления страной. Екатерина себя к их числу не причисляла.         Следовательно, проект Панина наносил удар по самолюбию императрицы.

            Внешняя политика относится к той сфере управления, к которой проявляли известный интерес, преимущественно на бытовом уровне, даже такие императрицы, как Анна Ивановна и Елизавета Петровна, как известно, освободившие себя от всех государственных забот. В их царствование внешнеполитическое ведомство находилось в руках А. И. Остермана и А. П. Бестужева-Рюмина, определявших внешнеполитический курс страны.

            Совсем иная ситуация сложилась  при Екатерине II, которая старалась вникать во все детали внешней политики страны. “Если Потемкин, находясь вдали от двора, являлся фактическим  хозяином наместничества с неограниченными полномочиями, доверенными ему Екатериной, а Дашкова, будучи президентом двух академий, исполняла свои обязанности более или менее самостоятельно, далеко не всегда испрашивая дозволения императрицы, то внешнеполитические дела настолько интересовали императрицу, что находились под ее неусыпным контролем.”⁹⁵

         В такой ситуации, канцлеру остается только безропотно выполнять приказы императрицы, слепо подчиняясь ее воле.

         Кроме того, и это самое главное, Императорский совет, хотя и формально не ограничивал самодержавную власть Екатерины, но ущемлял ее права относительно фаворитов. Хитроумный ход Екатерины состоял в том, чтобы похоронить проект чужими руками - она предоставила возможность ознакомиться с проектом влиятельным чиновникам, с тем, чтобы те              высказали о нем свое мнение.

           Резко отрицательные суждения о проекте Панина высказал лишь фельдцейхмейстер Вильбоа, полагавший, что под видом защиты монархии проект "тонким образом склоняется более к аристократическому правлению", в котором члены Совета "весьма удобно могут выроста в соправителей", что приведет "к разрушению могущества и величия Российской империи". ⁹⁶

       Вторая часть проекта Панина, предусматривавшего реформу Сената, Екатерину устраивала вполне . По мнению Панина, Сенат в его нынешнем виде представлял собой громоздкое учреждение, имевшее незначительный коэффициент полезного действия. Каждый из 30 сенаторов, считал автор проекта, "приезжает на заседание Сената как гость на обед, который еще не знает не только вкуса кушанья, но и блюд, коими будет подчиван". ⁹⁷

        Канцлер, также, активно участвовал и в событиях, развернувшихся в столице Речи Посполитой – Варшаве, связанных с выборами новым королем, бывшего фаворита Екатерины, Станислава Понятовского.

      После смерти Августа III Екатерина в инструкции своим агентам поставила задачу – добиваться избрания на польский престол Понятовского, короля, "интересам империи полезного, который бы, кроме нас, ни откуда никакой надежды в достижении сего достоинства иметь не мог". После того как сейм постановил выдвигать в кандидаты только поляков, иностранные послы - французский, австрийский, испанский и саксонский - в знак протеста покинули Варшаву. 26 августа 1764 года Коронационный сейм в спокойной обстановке избрал стольника литовского графа Станислава Понятовского королем. У Панина были все основания быть довольным, Екатерина писала ему: "Поздравляю вас с королем, которого мы сделали".⁹⁸

   Начинала складываться его, Панина, внешняя политическая система. В ее основу легла идея создания Северного союза. Панин считал, что профранцузской коалиции следовало противопоставить союз северных держав: России, Пруссии, Англии, Дании, Швеции и Польши. Справедливости ради, стоит сказать, что автором этой программы, нельзя считать одного Панина. В феврале 1764 года барон Я.А. Корф представил Екатерине соответствующий проект о Северном союзе. Панин эти идеи оценил, взял на вооружение, и с тех пор понятие Северный союз

связывалось главным образом с его именем.

      Панин рассчитывал с помощью Северной системы укрепить влияние России в Речи Посполитой и Швеции, а также переложить на союзников часть расходов по борьбе с французским влиянием в этих странах. Благодаря идее Северного союза внешняя политика России приобретала программный характер. Действия, предпринимаемые в отдельных странах, увязывались в единое целое. Первым серьезным шагом в деле создания Северной системы можно считать заключение в 1764 году союзного договора между Россией и Пруссией. Союз, с которой позволил Петербургу влиять на польские дела, сдерживать Турцию и играть не последнюю роль в Европе.

      Переговоры с Данией оказались  для Панина сравнительно легкими.  Никита Иванович настоял на том, чтобы в секретных статьях договора Дания взяла на себя обязательства помогать России против Турции и противодействовать французскому влиянию в Швеции. Взамен Дания получила Голштинские владения великого князя Павла Петровича. В феврале 1765 года договор был подписан.

      Чтобы остановить успешную деятельность российской  дипломатии, Австрия и Франция прибегли к содействию Турции.

      Турция в конце 1768 года объявила  войну России. Дружественные

отношения с Пруссией, Данией и Англией, то есть той частью Северной

системы, которую удалось создать к началу войны, позволяли Панину не

беспокоиться  за северные границы и полностью  сосредоточиться на турецкой

проблеме. Уже в 1770 году под впечатлением понесенных поражений Турция

обратилась  к Пруссии и Австрии с просьбой о посредничестве в мирных

переговорах с Россией. В Петербурге хотели покончить  с войной как можно

скорее. Для удачного завершения войны требовались  усилия не только военные, но в не меньшей  степени и дипломатические. Поводом  для начала войны послужили волнения в Польше. События складывались так, что польские дела оказались тесно переплетены с делами турецкими, и решать их следовало  комплексно. После того как летом 1771 года Австрия заключила оборонительный союз с Турцией, правительство Екатерины II было вынуждено пойти на раздел Польши. Вопрос об участии в разделе был решен между Екатериной и Паниным еще до его обсуждения на Государственном совете. 16 мая 1771 года Никита Иванович "открыл" членам Совета предложение прусского короля. "Соглашаясь на раздел, Россия получала тройной выигрыш, - считает биограф Панина А.В. Гаврюшкин. - Во-первых, безопасную границу с Польшей. Во-вторых, как сказал на совете Панин, успокоение "польского замешательства" и соответственно возможность вывести, наконец, из этой страны свои войска. И, в-третьих, нейтрализацию Австрии в вопросе о русско-турецкой войне. Конвенция по польскому вопросу между Россией и Пруссией была подписана 6 февраля 1772

года  и ратифицирована 4 марта. Панин предложил  проставить другие даты:

подписание - 4 января и ратификация - 4 февраля. Благодаря этому в

начавшихся  переговорах с австрийцами на конвенцию можно было ссылаться  как на свершившийся факт и, соответственно, лишить их возможности предлагать изменения  в ее содержание. Хитрость удалась, потому что, как только  началось обсуждение деталей соглашения, Фридрих II и Кауниц сцепились из-за  размеров захватываемых территорий, и Панину приходилось постоянно призывать своих партнеров к сдержанности.

      В августе 1772 года уже было  достигнуто окончательно соглашение,

скрепленное в тремя двусторонними актами между Россией, Австрией и

Пруссией. Россия получила польскую часть Ливонии  и часть Восточной

Белоруссии, в свое время отторгнутой от русских  земель великими князьями

литовскими. В войне с Турцией русские  войска и флот одержали ряд блестящих побед, заставивших турок согласиться на мир, который был оформлен в 1774 году в Кючук-Кайнарджи. Россия получила выход к Черному морю.

    Но уделив столько внимания политической карьере Никиты Ивановича, нельзя не сказать  немного о его личной жизни.

    Как и Г.А. Потемкин, Панин часто  был, порицаем современниками за распорядок дня, вот как описывает его посол Франции Карберон: "Он встает очень поздно, забавляется рассматриванием эстампов или новых книг, потом одевается, принимает являющихся к нему, затем обедает, а после того играет в карты или спит, потом он ужинает и очень поздно ложится. Старшие чиновники его работают нисколько не больше его и проводят время за картежной игрой, причем проигрывают пропасть денег, до шестисот рублей в вечер, как случается, например, с Фонвизиным или Бакуниным и др."⁹⁹