Становление Римской республики по данным первоисточников

      Отношение римского правительства к различным религиозным культам и верованиям в целом было терпимым. Исключение представляли лишь культы, явно угрожавшие общественному спокойствию и безопасности, как, например вакханалии . Хотя включение новых богов в римский пантеон было характерной чертой развития римской религии, в каждом отдельном случае требовалось специальное постановление сената. В эпоху империи отношение правительства к тем или иным богам или культам нередко зависело от симпатий или антипатий правящих императоров и их окружения, но язычество в целом пользовалось твердой поддержкой со стороны государства, а каждый римский император был официальным главой римского языческого культа и носил титул Pontifex Maximus.

      Большой интерес представляет вопрос о религиозности  римлян. В литературе  обычно выделяются как черты римского национального характера рационализм и практицизм , которые наложили отпечаток на их специфическое отношение к религии и религиозной практике, упрощенно выражаемое формулой "Ты - мне, я тебе" . Вместе с тем, в последние годы появились исследования, достаточно убедительно показывающие, что римлянам был не чужд мистицизм и что на протяжении всей своей истории они, как и другие народы античности, были весьма религиозными людьми и не мыслили своего существования без влияния со стороны богов или потусторонних сил . Широкое распространение среди римлян имела вера в астрологию, магию и пророчества .

      Итак, I-III вв. были временем развития и становления  в недрах Римской империи новой религии - христианства, которому суждено было одержать победу над Римом и превратить Римскую империю в империю христианскую.

      Проблема  возникновения христианства, которую  в рамках настоящей статьи можно рассмотреть лишь в самых общих чертах, складывается из целого ряда аспектов, главными из которых можно считать: 1) социально-экономический и политический фон: история Римской империи со II в. до н.э до III в. н.э.; 2) религиозно-философский фон: духовная жизнь Римской империи; 3) время и место: Палестина на рубеже эпох и цивилизаций; 4) предтечи: религиозно-общественные течения в Палестине и Кумранская община; 5) Иисус Христос: жизнь, миссия, учение.

      На  пути к христианству античный мир  прошел длительный и насыщенный путь развития, в котором линии развития Востока, Греции и Рима некоторое время проходили параллельно, но потом начали неуклонное сближение, усиливавшееся по мере установления контактов между различными цивилизациями и достигнув апогея в эпоху эллинизма (Греция + Восток) и в эпоху Римской империи. Схематически этот путь трех цивилизаций можно представить следующим образом:

      Таким образом от первых контактов во II тыс.до н.э. между древневосточными цивилизациями и крито-микенской цивилизацией через общение греков с внешним миром во время Великой греческой колонизации (VIII-VI вв. до н.э.), через греко-персидские войны и контакты с востоком в ходе последующих событий начала кризиса полиса (V в.- первая половина IV в. до н.э.) Греция и Восток объединились в системе эллинистических государств, а, начиная со II в. до н.э. на это объединение стала наслаиваться третья сила - Рим. I в. до н.э. был временем наиболее интенсивного синтеза всех сторон жизни древнего мира в единую эллинистически-римскую цивилизацию, а формирование Римской империи было внешней политической формой этого процесса.

      II в. до н.э. - I в.н.э. были временем  кризиса Римской Республики (в  основе, как уже отмечалось, был  кризис римской гражданской общины - civitas) и перехода к Империи. Одновременно происходил синтез эллинизма с римской цивилизацией . Итогом этого стало создание единой античной цивилизации, в которой наличествовали и древневосточные, и древнегреческие, и древнеримские черты.

      Развитие  христианства в I-III вв. представляет собой  поражающий воображение и уникальный в мировой истории процесс превращения небольшой общины в могучую организацию и учения бродячего проповедника в мировую религию. И хотя завершение этого процесса приходится на IV в., когда христианство оказалось в иных исторических условиях, нежели ранее, I-III вв. были как бы генетической фазой христианизации, подготовившей триумф христианства в следующем столетии.

      История первых трех веков христианства с  известной условностью может  быть разделена на три периода, каждый из которых имел свои особенности и свое значение для последующих судеб этой религии.

      В более широком смысле христианство по мере роста церкви и распространения в Римской империи приобретало все больше земных черт и уже ко времени Константина было далеко от Civitas Dei и потеряло всякие претензии на то, чтобы быть "не от мира сего"

      Проблема  взаимоотношений христианства и  армии Римской империи в течение длительного периода остается актуальным сюжетом мирового антиковедения. К сожалению, в отечественной научной литературе данная тема до сих пор не получила адекватного освещения. Настоящая публикация призвана хотя бы в малой мере восполнить существующую лакуну.

      Сложность разрешения вопросов, связанных с  рецепцией христианства воинами императорской армии, а также отношения христиан к армии Рима и к военной службе в целом заключается в том, что анализ разных типов источников приводит порой к взаимоисключающим результатам. Источники церковного происхождения, особенно сочинения апологетов, а также мартирологи и жития святых, рисуют картину непримиримого конфликта, тогда как эпиграфические памятники – наиболее массовый тип античных источников – показывают достаточно широкое распространение христиан в военной среде, по крайней мере, с III в.

      2.2. Римское право  в период поздней  республики  
и принципата

      Последний век республики и первые два-три  века империи были временем полного  расцвета римской классической юриспруденции. Уходит в прошлое юридический формализм. Получают признание принципы «равенства сторон», «справедливости», «доброй совести».

      Авторитету  Законов XII таблиц противопоставляется  авторитет «общенародного права», под которым стали понимать совокупность установлений, общих для многих народов. Активным поборником этих новых воззрений был нерегринский претор.

      Не  посягая на самый текст Законов XII таблиц, римские юристы изобрели эффективный способ их игнорирования. Оба претора имели право издания эдиктов, которыми они заявляли о своем вступлении в должность. В этих эдиктах они стали постепенно проводить идеи, расходившиеся с Законами ХП таблиц, и устанавливать правила, которыми должны были руководствоваться судьи при рассмотрении дел. С течением времени преторский эдикт становится в Риме важнейшим источником нового права, законотворческим актом. Каждый новый, по обыкновению, претор подтверждал эдикт предшественника, вводил, если считал нужным, новую норму. Таким образом создавалось то, что называют «преторским правом».

      Теперь  надо было изменить положение претора  в гражданском процессе. Из пассивного наблюдателя его первой стадии следовало сделать его активным творцом нового цивильного права.

      Около 150 года до н. э. в гражданском судопроизводстве Рима происходит подлинный переворот. Как и прежде, существовали две стадии. Как и прежде, решение спора передавалось судье, назначенному приказом претора. Но судья этот не был уже свободен в своем решении. Оно предписывалось формулой претора. Отсюда и название самой формы процесса — формулярный.

      Формула-указание, которой претор снабжал судью, могла  содержать прямой приказ сделать так, а не иначе, она могла предоставить судье некоторую свободу — все зависело от обстоятельств дела. Но каждый раз судья был обязан следовать полученной инструкции.

      «Когда  окажется, что Н. Н. должен А. А. 10 тысяч  сестерций, то ты, судья, присуди Н. Н. уплатить эту сумму, если нет, то оправдай».

      Когда рабов продавали крупными партиями, обряд манципации совершали далеко не столь строго. Случалось, что его  вовсе не исполняли. Недобросовестный продавец, ссылаясь на это упущение, мог потребовать возврата рабов, оставив себе всю полученную за них плату. Но на пути его стоял претор. Оперируя принципом доброй совести, противопоставляя Законам XII таблиц свой собственный эдикт, претор отказывал такому истцу в иске, не давал ему формулы, и таким образом притязание истца оставалось не обеспеченным защитой суда («голым правом»).

      В каком-нибудь другом случае претор мог  столкнуться с иском эманципированного сына, требующего участия в отцовском наследстве. Законы ХП таблиц отказывали ему в этом: эманципированный, освобожденный из под власти отца, не агнат. Но претор считал это несправедливым. И он предписывал судье ввести эманципированного сына в его долю наследства.

      Так возникает новая форма собственности, отличная от квиритской. Ее называют преторской или бонитарной (от слов «in bonis» — «в имуществе»). Охраняет ее преторское право, защита претора.

      В своем завершенном виде преторская формула стала представлять собой  совокупность трех частей: интенции, эксцепции и кондемнации.

      По  установившейся традиции, судья, истец  и ответчик, когда дело шло о каком-нибудь чисто теоретическом рассмотрении должной формулы иска, получили в римской правовой науке свои особые клички: судья — это Октавий, истец именуется Авлом Агерием, ответчик — Нимерием Нигидием.

      Интенция  в переводе с латыни означает «обвинение», «намерение». Это, так сказать, требовательная часть формулы: она содержит указание на предмет иска и его правовое основание. Если сумма была точно обозначена, претор вписывал ее в интенцию, если ее следовало установить в ходе судебного разбирательства, претор предоставлял это судье.

      Поначалу, возможно, формула претора состояла главным образом из интенции, снабженной репликой претора, предназначавшейся судье (совет, указание).

      C течением времени формула приобретает  триединую форму: за интенцией следует эксцепция и кондемнация.

      Эксцепция, то есть в переводе — возражение, протест, особое мнение, заявлялась, разумеется, ответчиком, и если она была резонной, то есть опиравшейся на закон, «добрую совесть» или «справедливость», претор соответствующим образом формулировал свое указание судье в третьей и последней части формулы.

      Таким образом в Риме утверждается новая  форма правосудия по гражданским спорам — так называемый формулярный процесс, постепенно, хотя и не окончательно вытесняющий процесс легисакционный.

      Как легко видеть, самой существенной частью формулы была эксцепция, ибо  именно с ней следует связывать  то новое, что вводил претор в римское  право. От того как претор относился к возражению ответчика, принимал ли он его или отвергал (полностью, частично) зависело и содержание кондемнации, то есть резолютивной части формулы, а значит, и решение спора вообще — как данного спора, так и будущих, ему подобных.

      Следствием  новых порядков было стирание граней между известными нам res mancipi и res пес mancipi. Вместе с ними исчезает постепенно и старая манципация.

      2. Помимо преторских эдиктов источниками  нового римского права сделались распоряжения императоров, постановления сената, консультации юристов.

      Наиболее  известные юристы получали право давать толкования законов, которые были обязательны для судов. Толкования юристов были впоследствии систематизированы и составили самую значительную часть кодификации императора Юстиниана (так называемые Дигесты).

      По  теории римских юристов, всю совокупность правовых велений следовало подразделять на две части — право частное и право публичное. К последнему, по известному определению Ульпиана (Ш в. н. э.), принадлежат все те нормы, которые «относятся положению римского государства» как целого; напротив, «частное право» имеет дело с тем, что касается «пользы отдельных лиц».

      3. В конце республики, с тех пор  как окончательно утверждается  принцип поземельной частной собственности, получает развитие институт владения (possessio), под которым понималось всякое фактическое господство лица над вещью, соединенное с желанием осуществлять эту власть для себя.

      Самым распространенным видом владения было владение провинциальной землей: ею можно  было пользоваться, присваивать приносимый ею доход. Однако право верховной собственности на эту землю принадлежало всему римскому государству, и владелец ее был обязан потому платить налог. В тех случаях, когда фактическое обладание вещью сочетается с правом распоряжения ею, имеет место право собственности, но не владения.