Журнал мир искусства как новый тип русского журнала

Дорогая Екатерина Алексеевна!

Ленинградский журнал "Нева", опубликовавший вторую книгу "Поднятой целины", решил опубликовать, разумеется, с соответствующими купюрами, роман Э. Хемингуэя "Под звон колокола". С Хемингуэем списались по этому поводу и получили его согласие. В редакции "Невы" работают инициативные и любящие литературу люди. Журнал "Нева" стараниями этих людей давно перерос масштабы областного журнала и по праву приобрел всесоюзную известность. Об этом говорит хотя бы тираж журнала, превысивший тиражи таких журналов, как "Новый мир", "Москва", "Знамя", "Звезда" и др.

Не мне говорить Вам о том, как важно было бы привлечь на нашу сторону Хемингуэя, и, думается, неспроста нанес ему визит А. И. Микоян, будучи на Кубе. А этого можно достигнуть, публикуя у нас Хемингуэя, не ограничиваясь одними лишь хвалебными отзывами о его творчестве.

Сейчас стоит вопрос о передаче романа Хемингуэя журналу "Международная литература". Это несправедливо, на мой взгляд. Пусть публикует "Нева". Кроме этого, такое решение вызовет недоумение у самого Хемингуэя, и даст повод буржуазной печати сочинять небылицы о том, что наши журналы не могут распоряжаться своими портфелями по своему усмотрению.

Я очень прошу Вас принять зам. редактора "Невы" т. Серебровскую и члена редколлегии т. Хватова. Они Вам подробно изложат всю историю с романом Хемингуэя, а я, пользуясь случаем, шлю Вам сердечный привет и свои добрые пожелания!

Ваш М. Шолохов.

17.4.60 г.

Комиссия ЦК КПСС по вопросам идеологии постановила: “Признать нецелесообразным публикацию в советском журнале романа Э. Хемингуэя „По ком звонит колокол”. Указать и. о. главного редактора журнала „Нева” Серебровской Е. П. на допущенную ошибку, выразившуюся в организации рекламной шумихи вокруг этого произведения”. Не помог и М. А. Шолохов. Но тщетно: роман был запрещен к публикации. Сама Е. Серебровская, специально летавшая к Шолохову, была вызвана на “ковер” в ЦК. Речь курировавшего литературу Д. А. Поликарпова (правой руки Суслова), по ее воспоминаниям, состояла из резких политических упреков: “Вы что, хотите нас с братскими партиями поссорить?”. Е. П. Серебровская, стоявшая у истоков журнала, была уволена из редакции. Но вот что интересно: сам агитпроп (тогда он назывался Идеологическим отделом ЦК КПСС) повелел перевести на русский язык и издать роман, но для, так сказать, “внутреннего употребления”. Он вышел в Издательстве иностранной литературы в 1962 году мизерным тиражом (300 экз.), с грифом “Рассылается по специальному списку. №…”. Все экземпляры предназначались исключительно для высшего слоя партийной номенклатуры, поскольку, как говорилось в предисловии, в нем “…встречается ряд моментов, с которыми трудно согласиться. Так, например, обращает на себя внимание не совсем правильная трактовка образов коммунистов, бесстрашных и мужественных борцов с фашизмом в трудное для испанского народа время”. Книга не поступила ни в одну из библиотек; даже в бывших спецхранах крупнейших книгохранилищ (петербургских, во всяком случае), обладавших правом получения “обязательного экземпляра”, она отсутствует. Цензурная эпопея растянулась почти на 30 лет и закончилась только в 1968 году, когда вышло 4-томное собрание сочинений Хемингуэя, в 3-й том которого наконец вошел роман, но со значительными (более чем 20) купюрами (6; 243).

ГОД 1963-й

Установка на ползучую ресталинизацию, наметившуюся уже в самом начале 60-х годов, вызвала ряд репрессивных мер, направленных против публикаций “Невы”. Сверху спущено было распоряжение цензорам: поменьше разрешать (а еще лучше -- вообще не дозволять) публикацию материалов, посвященных опасной теме: “партия уже все сказала…”. Велено было “не трогать Сталина” и тему репрессий эпохи Большого террора, не говоря уже о более ранних и позднейших временах. Идеологическое табу продолжало действовать более 20 лет -- до начала “перестройки”. Оттепель сменилась идеологическими заморозками.

Партийные инстанции и практические исполнители их воли в лице цензоров Леноблгорлита тотчас же обратили внимание на “крайне нежелательное” в этом отношении направление “Невы”. Претензии вызвал 4-й номер журнала, о котором 13 марта 1963 года доносил цензор И. А. Федоровский в специальной докладной записке, адресованной все тому же начальнику Ленгорлита “тов. Арсеньеву Ю. М.”: “Мною прочитан журнал „Нева”, № 4, 1963, ответственный редактор Воронин С. В этом журнале помещены произведения о советских лагерях: Л. Семин. „Один на один”. С. Воронин. „К поезду”. На мой взгляд, эти произведения опубликовывать нецелесообразно, так как содержание указанных произведений не отвечает требованиям ЦК КПСС, изложенным в выступлениях и докладах Н. С. Хрущева на встречах с руководителями партии и правительства с деятелями литературы и искусства. Кроме того, в этом же номере помещены стихи А. Яшина „Таруса”, посвященные К. Паустовскому, а также В. Кулемина „Только о любви к тебе”. Указанные стихи являются идеологически невыдержанными и политически вредными.

Имена поэта Александра Яшина, так же, как Паустовского, возникли в этом контексте не случайно. Поэт подвергался злобным идеологическим нападкам после публикации во 2-м сборнике “Литературная Москва” (М., 1956) знаменитого рассказа “Рычаги”, а К. Г. Паустовский попал на заметку после выхода не менее знаменитого сборника “Тарусские страницы” (Калуга, 1961), который вышел по его инициативе и под его редакцией. Да и установка поэта на “ожесточенное молчание” не могла не вызвать появления в сознании читателя “неконтролируемых ассоциаций”, о которых постоянно твердила цензура. Ленгорлит пошел и на такую крайнюю меру, как прекращение публикации. Продолжения романа известного прозаика Л. Семина (1927-1978) “Один на один” в № 4 читатель так и не увидел: опять-таки в связи с тем, что в нем затрагивалась опасная тема. Роман повествует о судьбе молодого офицера, ленинградца Алексея Клочкова, попавшего в плен и оказавшегося в одном из фашистских концлагерей. Бежав из лагеря и очутившись в расположении советских войск, он подвергается долгим и унизительным допросам в СМЕРШе, обвинениям в сотрудничестве с “власовцами” и других грехах… Обиделся цензор и за Сталина:

“В стихах В. Кулемина под видом борьбы с последствиями культа личности автор по существу клевещет на нашу советскую действительность. Вышеуказанные стихи опубликовывать, на мой взгляд, нецелесообразно”.

Вообще надо сказать, 1963 год стал несчастливым для журнала. В итоговой справке перечислено свыше 20 произведений, запрещенных к публикации или подвергшихся “купюризации”. Только из 4-го номера изъято 7 текстов. Среди них -- два рассказа главного редактора “Невы” С. Воронина “В старом вагоне” и “К поезду”, два стихотворения Н. Н. Кутова, повесть В. С. Шефнера “Счастливый неудачник” и другие произведения. В повести поэта и прозаика С. М. Бытового “Счастье на семь часов раньше”, “в которой упоминаются репрессии во время так называемого „Ленинградского дела”, велено изъять несколько страниц. Рассказы С. Воронина были изъяты из номера (вместо них появился рассказ “Гантиада”), так же как и повесть Вадима Шефнера: он смог опубликовать ее лишь через 2 года в сборнике с одноименным названием. Изрядно был пощипан и следующий, 5-й, номер “Невы” за 1963 год: сняты следующие материалы: Е. Мин. Снята сказка для взрослого „Заячья душа” как двусмысленное произведение, В. Солоухин. „Дом и сад”, как пропагандирующий частнособственническую тенденцию, В. Солоухин „Бутылка старого вина” как пустое и мелкое произведение, Н. Альтман. Снят рисунок „В. И. Ленин”, искажающий образ В. И. Ленина. Из 12-го номера удален целый ряд стихотворений -- Н. Ушакова, А. Гитовича („О переводах”), Н. Кустова („Ива”), А. Решетова („стихотворение без названия”), А. Гольдберга („Так пел акын”)”.

Специальный раздел “Справки” посвящен так называемым “перечневым вмешательствам”, под которыми подразумевались нарушения различных параграфов “Перечня сведений, запрещенных в открытой печати”. Как доносил один из цензоров, в 1963 году он вынужден был сделать целый ряд “перечневых вмешательств”, то есть купюр: например, в № 9 -- в повести Новоселова “Младшая сестра”: “Он работает в научно-исследовательском институте им. академика Крылова”. Так он назвал известную всем жителям города Военно-морскую академию на Черной речке. В № 10, по его словам, “… показаны аэродромы в Имане, Бекине, Удэге, закрытый завод „Электроприбор” им. Энгельса”. Одно из замечаний выглядит непонятным современному молодому читателю: “В нескольких журналах показаны Германия, Вьетнам”. Здесь имеется в виду, что эти страны не разделены по принадлежности к разным политическим блокам: не было Германии, но ГДР и ФРГ, не было Вьетнама, а Демократическая Республика Вьетнам и Южный Вьетнам.

Постоянные нарушения идеологических табу в 1963 году переполнили чашу терпения партийных органов: тогда ряд членов редколлегии “Невы” был выведен из ее состава, а главный редактор, С.Воронин, смещен за допущенные журналом “цензурные прорывы” (12; 228).

ГОД 1973-й

Несмотря на “перетряхивание кадров” в редакциях журналов, чем очень любили заниматься партийные органы, время от времени в “Неве” обнаруживались “нарушения государственной и военной тайны”. В 1973 году начальник Ленгорлита Б. А. Марков направил главному редактору журнала “Нева” тов. Попову А. Ф. такое “предупреждение”: “За первую половину 1973 года в верстках журнала „Нева” в 20 случаях исключены сведения, запрещенные к опубликованию в открытой печати. Между тем, директивными органами установлен следующий порядок подготовки рукописей к печати: „Редакции журналов обязаны провести тщательную проверку сдаваемых в печать материалов и до сдачи в набор удалить из текста сведения, не подлежащие открытому опубликованию” („Единые правила печатания несекретных изданий”, общие положения). Ответственность за содержание сдаваемых в печать материалов несет редакция журнала. Невыполнение этих обязанностей со стороны редакции может привести к утечке сведений, запрещенных к открытому опубликованию. Настораживает, что в шести номерах текущего года Управление вынуждено было сделать уже 20 вмешательств (за весь прошлый год их было 16). Достаточно сказать, что из версток мартовского, майского и июльского номеров были изъяты сведения по вопросам охраны государственных границ СССР (повести И. Дворкина „Восемь часов полета”, С. Довлатова „По собственному желанию” и Е. Воеводина „Пуд соли”). Дважды в верстках журнала появились запрещенные сведения о наличии аэродромов в тех или иных населенных пунктах СССР, назывались закрытые предприятия и организации с указанием места их дислокации. Рост числа запрещенных сведений, которые должны быть удалены из материалов до сдачи их в набор, требует от редакции принятия безотлагательных мер по пресечению проникновения в открытую печать сведений, запрещенных к открытому опубликованию. О принятых мерах просим сообщить Ленинградскому управлению”.

Не располагая доцензурными текстами указанных выше версток, я, к сожалению, не могу сейчас сказать, какие именно “сведения по вопросам охраны государственных границ” были изъяты их них. Сергею Довлатову, как известно, почти не удавалось напечатать свои произведения в подцензурной советской печати. Рассказ “По собственному желанию”, напечатанный в № 5 “Невы” за 1973 год, -- один из немногих таких случаев (11; 214).

ГОД 1981-й

Возникла и вечная еврейская тема. Как известно, с конца 60-х развернулась кампания антисемитизма, напоминавшая события 40-х -- начала 50-х годов, слегка замаскированная лозунгом “борьбы с сионизмом”. Особую озабоченность партийных идеологов вызвал начавшийся в 70-е годы массовый отъезд советских евреев в Израиль. Помимо преград, чинимых административными органами, следовало развернуть пропаганду, дискредитирующую жизнь в Израиле, которая рисовалась самыми мрачными красками. В январе 1979 года состоялось особое заседание секретариата Ленинградского обкома под председательством первого секретаря, члена Политбюро Г. В. Романова “О мероприятиях по дальнейшему разоблачению реакционной сущности международного сионизма и антисоветской сионистской пропаганды”. Как видно из “секретного протокола № 13” этого заседания, издательствам и средствам массовой информации, телевидению в особенности, предписано было усилить работу в этом направлении, отмечены успехи Ленинградского телевидения, выпустившего фильм “Ради наживы”, ряда газет, опубликовавших статьи на эту тему, и т. д.. Среди мероприятий, предписанных Обкомом, -- издание книг, брошюр и “наглядных пособий”, разоблачающих “ложь буржуазной сионистской пропаганды” о жизни в Израиле.

Ряд “проколов”, случившихся при массовом издании “антисионистской литературы”, заставил власти более осторожно относиться к ней в начале 80-х годов. Во всяком случае, требовалась “точность и политически выверенный тон”, удостоверить которые могли “компетентные органы”. В этом смысле примечательна попытка Л. Корнеева опубликовать в 1981 году в “Неве” свою статью “Ядовитая отрава сионизма”. Как принято было в то время, требовалось заключение Министерства иностранных дел и, конечно же, Комитета государственной безопасности. Первое отделалось отпиской, сообщив, что “…вызывает определенные сомнения характер освещения в статье некоторых общих принципиальных вопросов, в связи с чем представляется целесообразным, чтобы редакция проконсультировалась с соответствующими идеологическими инстанциями”.

Такой инстанцией был прежде всего Комитет госбезопасности. Начальник Пресс-бюро КГБ СССР Я. П. Киселев оказался более требовательным: в связи с “усложнившейся мировой обстановкой” и протестами “прогрессивной западной общественности”, еврокоммунистов, в особенности, уже не годилась лобовая критика сионизма. Редакция журнала послала рукопись и в учреждение, более точное название которого -- Комиссия по координации научной критики сионизма при Президиуме Академии наук СССР. Она посчитала, что “статья может быть рекомендована в печать после тщательной редакционной правки” и посоветовала изменить заголовок статьи, назвав ее “Психологическая война международного сионизма”. Хотя, по словам автора статьи, он учел все “пожелания и замечания”, статья все же, к чести журнала, так и не появилась в нем (19; 172).

ГОД 1983-й

Не раз возвращались в редакцию верстки журналов в связи с тем, что “отдельные материалы не полностью подготовлены к печати”. Вот типичные претензии, высказываемые Ленгорлитом: “Возвращаем верстку журнала „Нева”, № 6, 1983 год. В соответствии с требованиями нормативных документов Вам необходимо:

-- на записи конструктора М. Максадова „Зигзаги” и на предисловие к ним необходимо получить разрешение Военной цензуры Генерального штаба, Министерства радиопромышленности. Министерства авиационной промышленности. Целесообразность публикации сведений на стр. 102, 106, 108, 115, 116, 119 проконсультировать в партийных органах;

-- на факт гибели пассажирского парохода (стр.10) следует получить разрешение Министерства морского флота; представить разрешение военного цензора на стр. 19, 37, 58, 70”.

В указанной выше статье А. Н. Петрова приводится немало аналогичных претензий Ленгорлита к “Неве”, порою весьма курьезных. Например, цензор приказал однажды перекрасить машину “Волгу” из черного в какой-либо другой цвет, поскольку на черных ездят только партийные руководители города, а в повести на ней разъезжает какой-то мошенник. Часто “экспертизой” следовало заручиться в том самом учреждении, которое подвергалось критике. Так, разрешение на публикацию записок инспектора рыбнадзора из Псковской области следовало получить в научно-исследовательском институте, рекомендации которого оказались губительными для озерного хозяйства.