Лекции по "Политологии"

4) политологии, прежде всего, сравнительных политологических исследований. Поскольку границы между внутренней и внешней политиков в современном мире становятся все более прозрачными, то мировая политика, с одной стороны, все более пронизывается политологическими знаниями, с другой стороны, она выводит политологию за рамки национальных границ, расширив масштаб исследовательских объектов до глобального уровня. Сравнительная политология изучает то, как глобальные, мировые процессы, общие тенденции мирового развития  все в большей мере начинают определять внутриполитическое развитие  отдельных стран, регионов, в какой степени и как в них проявляются общие законы и закономерности. Английский исследователь К. Бус полагает в этой связи, что политическая наука как ветвь научного осмысления политики может развиваться только на глобальном уровне, так как именно мировая политика – дом политологии, а не наоборот.

Занявшись исследованием тенденций мирового развития и анализа политической структуры современного мира, их общего политического контекста, взаимосвязей  внутригосударственных и международных политических проблем, мировая политика как научная дисциплина дала мощный толчок развитию международно-политической теории. Во всяком случае, сейчас уже мало кто сомневается в том, что мировой порядок, построенный на взаимодействии исключительно только суверенных государств-наций и на балансе их сил, серьезно подвергнут сомнению со стороны других субъектов международных отношений, настойчиво заявляющих о своих правах и серьезно меняющих сферу общения между народами и их государствами

В современных российских исследованиях  также стал проводиться водораздел между изучением международных  отношений в узком их понимании и изучением мировой политики. Так, П.А. Цыганков пишет, что если международные отношения в значительной степени связываются с анализом межгосударственных взаимодействий, то мировая политика смещает акцент на ту роль, которую играют в формировании международной среды нетрадиционные акторы, не вытесняющие, однако, государство как главного участника международного общения.

Правда, и в западной, и в отечественной  научно-публицистической литературе до сих пор оба понятия нередко  используются в качестве синонимов. И понятно, почему: ученые, работающие в области мировой политики, признают, что государства с их национальными интересами по-прежнему остаются основными, хотя уже и не единственными участниками мирового политического процесса; в свою очередь, исследователи международных отношений, занимаясь главным образом изучением межгосударственного взаимодействия, все более обращаются к анализу действий иных, негосударственных акторов. П.А. Цыганков в своих работах утверждает, что понятие “мировая политика” принадлежит к числу наиболее употребляемых и одновременно наименее ясных в политической науке. Одна из главных проблем, связанных с мировой политикой, является проблема ее идентификации как объективно существующего феномена. По мнению этого ученого, вопрос различения мировой политики и международных отношений усугубляется еще и тем, что и само понятие международных отношений до сих пор вызывает дискуссии между исследователями относительно его содержания. Стоит ли удивляться, что нередко специалисты применяют и третий, скорее нейтральный, термин — международные исследования, имея в виду, что под этим названием объединяются оба вышеуказанные понятия.

II. Упадок вестфальской  модели миропорядка. Большинство исследователей, изучающих современные международные отношения, соглашаются с тем, что с конца ХХ столетия мир переживает некий критический перелом, который может рассматриваться как “точка бифуркации” (раздвоения), “переходный период”, эпоха неопределенности и т.д. В любом случае, имеется в виду период неких качественных преобразований, меняющих суть и смысл самой политической структуры мира. Один из главных аргументов в пользу данного утверждения — очевидные признаки разрушения основ Вестфальской  системы. Американские ученые Кохейн и Най для наглядности иллюстрируют это качественное изменение глобального политического процесса графически. Если ранее международные отношения ограничивались межгосударственными взаимодействиями, то к сегодняшнему дню мир намного усложнился.

Эрозия Вестфальской системы мира создает для человеческого сообщества целый ряд проблем. В противоречие входят изначальные нормы и принципы, когда процессы, связанные со все большей прозрачностью границ, еще не проявили себя в полной мере (в частности сохраняется прежнее отношение к невмешательству во внутренние дела), и современнейшие требования с их растущим влиянием (например, принцип соблюдения прав человека в отношении гражданского населения, подвергнутого каким-либо испытаниям со стороны собственного государства). Это противоречие старых и новых, условно говоря, принципов ведет к серьезным последствиям. С одной стороны, открытость границ и обусловленная ею взаимозависимость государств побуждают их все активнее реагировать на события в других странах, особенно на конфликты. Вместе с тем, любые попытки вмешательства во внутренние дела извне (т.е. ограничения суверенитета) заставляют другие страны (даже те, против которых не применялось силовое воздействие) защищать свой суверенитет и противостоять ослаблению роли государства. При этом такие государства не стесняются в средствах, даже если речь идет о полицейских и военных мерах или авторитарных и даже диктаторских методах правления. В результате образуются условия для появления агрессивных — в отношении и мира в целом, и своих народов — политических режимов, разного рода квазигосударств. Они, используя правовые гарантии, обусловленные суверенитетом, всячески стараются удержать власть, создавая тем самым зоны террора и нестабильности.

С другой стороны, размывание государственных границ толкает некоторые национальные движения к сепаратизму, что нередко выражается в открытых формах конфликтов. Нужно также иметь в виду, что большинство государств современного мира возникли только в ХХ веке. Есть в сегодняшнем мире и немало национальных образований, которые только стремятся добиться статуса государства. Вопреки распространенному мнению, не все суверенные государства — члены ООН. С 1971 года таковым не является Тайвань, де-факто воспринимаемый многими странами как суверенный, несмотря на протесты КНР. Членом ООН не является также Ватикан. Только в 2002 году в состав ООН вошла Швейцария, на территории которой с середины XX в. располагаются многие учреждения этой организации. Внешнеполитические ведомства ряда государств составляют особый список суверенных стран, куда по политическим мотивам не включают некоторые страны (вроде Тайваня) или, наоборот, признают суверенными некоторые территории (в 1983 г. Турция признала «Турецкую республику Северного Кипра»). Например, на начало 2003 года США признавали в качестве суверенных 192 страны. Самый значительный рост числа новообразованных государств пришелся на 1990-е гг. — более 20. При всей неочевидности сохранения этой тенденции, некоторые эксперты выступают со смелыми прогнозами о том, что в ближайшие десятилетия на политической карте Земли могут появиться до 100 новых государств.

Открытость государственных границ ставит в качестве актуальных проблему идентичности их граждан. В эпоху безраздельного господства Вестфальской модели мира подобная идентификация во многом основывалась на принадлежности к государству. Однако сегодня государства, по мнению английского политолога Сьюзен Стрендж, уже не вправе требовать к себе от граждан такой лояльности (верности), которая бы превышала их лояльность к семье, фирме, какой-либо группе. Исключения составляют лишь некоторые государства вроде КНДР. Поэтому новая обстановка в мире (ее можно считать переходной, в том числе и для сознания человека) вызывает проблемы с идентичностью: появлением множественной либо неотчетливой самоидентификации, а как следствие — попытками самоотождествления на этнической, религиозной или какой-то иной почве, что зачастую ведет к конфликтам. По данным Международного института исследования проблем мира в Осло, в период с 1990 по 1995 гг. 70 стран были вовлечены в 93 вооруженных конфликта, в которых погибло 5,5 млн. человек.

Распад государственно-центристской модели мира серьезно воздействует на мировую политику, так как эта  модель — ее многовековая основа. По мнению Сэмюэла Хантингтона, высказанному еще в 1989 г. в американском журнале “National Interest”, завершение холодной войны еще не означает окончание борьбы за власть и влияние; возможно, это означает конец длительного мира. Процесс размывания государственно-центристской модели мира вызвал в конце ХХ в. кризис Ялтинско-Потсдамской системы,  а крах биполярной схемы мироустройства, являвшейся ее несущей конструкцией системы, не повлек за собой переговоры об изменении принципов организации международных отношений. Это порождает множество противоречий и осложнений в современном мире, которые особенно явно проявляются в ситуациях конфликтов (например, в конце 1990-х гг. на Балканах).

III. Процесс глобализации и мировая политика. Среди преобладающих современных ориентаций мирового развития большинство политологов называют, прежде всего, глобализацию. Это — один из самых обсуждаемых и наименее изученных процессов, отмеченных на историческом рубеже тысячелетий. Принято выделять три измерения — или понимания — глобализации: 1) как постоянно идущего исторического процесса; 2) как универсализации и гомогенизации мира; 3) как открытости, “транспарентности” национальных границ.

Относительно  первого из названных измерений  можно заметить, что в истории  развития человечества действительно  наблюдается тенденция ко все большему расширению пространства, на котором происходит интенсивное взаимодействие и структурирование международных отношений — от отдельных поселений, городов, княжеств к государствам, регионам и, наконец, после эпохи великих географических открытий, к миру в целом. Древнегреческие полисы исчезли с возникновением империи Александра Македонского (356–323 до н.э.), а послевоенная кооперация в Европе привела к созданию наднациональных политических институтов, таких, как Европейский союз и Европейский парламент. Понимание глобализации как универсализации (усиления черт всеобщности) и гомогенизации (движения к однородному строению) мира можно датировать недавним прошлым, когда строились прогнозы о появлении глобальной деревни и всемирного правительства. Глобальная деревня — метафора, используемая в журналистике и популярной литературе, дабы выразить представление о том, что все люди на Земле объединены единой судьбой. Считается, что глобальная деревня становится возможной благодаря распространению универсальных культурных образцов, развитию технологий (в первую очередь транспортных, информационных и коммуникационных), мировых торговой и финансовой систем и т.п., соединяющих всех людей во взаимосвязанное и взаимозависимое сообщество. Всемирное правительство как термин означает гипотетическое, предполагаемое учеными возникновение всемирного центра власти.

Сегодня многие авторы, особенно занимающиеся анализом влияния культурных факторов на политику либо собственно политической практикой, все чаще обращают внимание на то, что глобализация не обязательно предполагает принятие единых, универсальных норм и правил поведения, как нередко утверждали раньше. Т. де Монтбриаль отмечает в этой связи: “Когда мы говорим о глобализации, то вовсе не подразумеваем унификацию и стандартизацию. Ведь и конструкторы автомобиля не стремятся создать универсальную “мировую” машину, способную удовлетворять все вкусы. Это нереально. К примеру, продукция французской фирмы Данон в Париже рассчитана на вкусы парижан, в Санкт-Петербурге — на петербуржцев, а в Шанхае — на китайцев. Различия во вкусах, в менталитете никогда никуда не исчезнут”. Необходимо также иметь в виду, что отнюдь не всегда распространяются именно западные цивилизационно-культурные образцы. Налицо и обратный процесс. Симптоматичен интерес индустриально развитых сообществ к восточным религиям, африканской культуре и т.п. В этом смысле вряд ли возможно говорить о глобализации как о вестернизации мира.

Наконец, понимание  глобализации как открытости (прозрачности) границ лучше всего отражает суть нынешней ее стадии. Вначале границы суверенных государств-наций оказались прозрачными в сфере экономических взаимодействий. Транснациональные корпорации, одни из проводников экономической глобализации нынешнего столетия, всерьез заинтересовались формированием благоприятных для их активности внешне- и внутриполитических условий. Л. Туроу, “переосмысливая грядущее”, писал в этой связи: “Товары могут создаваться в любом месте мира в зависимости от того, где их производство обойдется дешевле и сбываться там, где их удастся продать по наивысшей цене. Производственные цепочки могут приобретать глобальный масштаб. Например, акселерометр (миниатюрный полупроводниковый чип, используемый в качестве сенсора в автомобильных подушках безопасности) может быть разработан в Бостоне, собран и испытан на Филиппинах, упакован на Тайване и вмонтирован в автомобиль фирмы “БМВ” в Германии для того, чтобы эта машина была успешно продана в Бразилии”.

Вскоре стало очевидным, что  глобализация — гораздо более многосторонний процесс, отнюдь не сводимый к чисто экономическим составляющим. Так, информационный обмен в планетарной сети Интернет в целом ряде случаев сам по себе ценен и значим. В итоге начали создаваться своеобразные “глобальные клубы по интересам”, нередко весьма влиятельные и в политической сфере. Процесс глобализации конца ХХ в. неверно понимать как собственно экономическое взаимодействие национальных сообществ — в нем отчетливо проявляются, а в некоторых отношениях доминируют политические и иные аспекты. Важнейший фактор глобализации — это новые технологии, которые усиливают тенденцию к открытости межгосударственных границ. Использование новых технологий значительно влияет на статус страны: интегрирована ли она в мировое сообщество либо, напротив, находится в изоляции. Меняется смысл самого понятия территории, поскольку образуются даже виртуальные государства, например, “Свободная Бирманская Коалиция”, которая фиксирована лишь в киберпространстве, но предлагает свою солидарную поддержку реально существующим политическим общностям и институтам. Подобные явления позволили считать развитие новых технологий пусковым механизмом глобализации.

Своим появлением на свет Интернет во многом обязан министерству обороны США, инициировавшему в  конце 1960-х гг. работы по созданию технологий защищенной системы связи ARPANET на случай ядерной войны. Она должна была обеспечивать: во-первых, устойчивую связь между ЭВМ командных пунктов; во-вторых, обмен идеями и данными между учеными и инженерами, работающими по военным проектам. Благодаря Национальному научному фонду (NSF) и на основе многих технологий в середине 1980-х гг. был создан непосредственный предшественник Интернета — NSFnet, постепенно распространившийся среди академического сообщества США. Затем появились два принципиальных новшества, которые и привели ко всемирной популярности Интернета: первое — изобретение “гипертекста”, связывающего различные документы; второе — программное обеспечение, известное как “Mosaic” (основа кода была разработана студентом Марком Андрисеном), предоставившее возможность свободного доступа в сеть. В конце 1980-х гг. Интернет “вышел” за пределы США. По разным данным, в 1994 году Интернетом пользовались 3 млн. человек, в конце 2000-го года в мире насчитывалось уже около 400 млн. пользователей Интернета, в настоящее время этот показатель приближается к миллиардной отметке.

В новых технологиях выделяются высокие технологии, включающие информационные и коммуникационные. Важность их для динамики глобализации очевидна. Проникновение информации сквозь границы способствует демократизации мира, снижению вероятностей авторитарного управления и изоляционизма, ускорению темпов экономического развития. С каждым днем все труднее оградить какую-либо страну от информации из внешней среды, однако некоторые власти пытаются это делать, ограничивая доступ в Интернет, к примеру, за счет контроля над провайдерами. Но такая политика становится все дороже и бессмысленнее. И все же, несмотря на изложенные  положительные качества и радужные перспективы глобализации, обязательно нужно видеть ее сложности и противоречия. Это отнюдь не линейный, развивающийся равномерно и позитивно процесс. Политологи обнаруживают в нем множество неоднозначных, в том числе негативных, моментов. В одних странах и регионах глобализация в большей мере влияет, к примеру, на экономическую сферу, в других быстрее идет внедрение новых технологий. Так, в Южной Африке изначально широко распространились система банкоматов и сотовые телефонные сети, но при этом уровень жизни африканского населения остался крайне низким. Многие страны по разным причинам (политическая изоляция или самоизоляция, технологические возможности и т.п.) вообще оказались на периферии глобальных тенденций. Более того, разрыв между странами, отдельными регионами, вовлеченными в данный процесс, и остальными с каждым годом становится все ощутимее.