Использование визуальных методов в исследовании объекта социальной работы

Важно уметь отделять общественный интерес от банального обывательского любопытства. Нельзя его  использовать для прикрытия распространения  сплетен. Это не может быть оправдано ни с этической, ни с юридической позиции. В Кодексе профессиональной этики российского журналиста по этому поводу так и говорится: «Газета не должна вмешиваться в личную жизнь граждан, не будучи уверена в том, что это вмешательство мотивировано не любопытством обывателей, а законным правом общества на получение важных сведений. Только защита интересов общества может оправдать журналистское расследование, предполагающее вмешательство в частную жизнь человека» [15; 75].

Безусловно, что  сбор информации, ставящий перед собой  исследовательские задачи, соотносится  с понятием общественного интереса. Развитие всей науки «обуславливается потребностью человека познать свое природное и социальное окружение  в целях его приспособления для  своих нужд и обеспечения условий  своего материального и социального  бытия» [19; 258]. Согласно российскому  законодательству, достижение научных  результатов – это деятельность, которая «направлена на сохранение жизни и здоровья человека, создание новых материалов, продуктов, процессов, устройств, услуг, систем или методов и их дальнейшее совершенствование» [32].

Вместе с тем  следует учитывать, что наука  находится в состоянии постоянного  поиска, в постоянном развитии, а  истины, устанавливаемые ею, являются относительными и часто со временем пересматриваются и опровергаются. А отвергнутые научные истины являются слабым способом оправдания нанесенного людям морального ущерба и нравственного страдания.

Именно поэтому  статья 10 федерального закона «О науке  и государственной научно-технической  политике» предусматривает ограничения  для отдельных видов научной  деятельности, которые «могут создать  угрозу безопасности Российской Федерации, здоровью граждан, окружающей природной  среде» [32].

Кроме того, в статье 4 указанного закона, равно как и  в статье 10 Закона Республики Татарстан  «О науке и научной деятельности», оговаривается, что научный работник обязан «осуществлять научную, научно-техническую  деятельность и (или) экспериментальные  разработки, не нарушая права и свободы человека, не причиняя вреда его жизни и здоровью, а также окружающей природной среде» [32], [11] (курсив наш. – Автор).

В статье 43 Основ  законодательства Российской Федерации  об охране здоровья граждан, оговаривающей  требования к проведению биомедицинских исследований с привлечением человека в качестве объекта, сформулировано, что любое такое исследование может проводиться только после  получения письменного согласия гражданина. Ни при каких условиях гражданин не может быть принужден  к участию в таком исследовании. В случае же получения его согласия, гражданину «должна быть предоставлена  информация о целях, методах, побочных эффектах, возможном риске, продолжительности  и ожидаемых результатах исследования» [23]. И даже в этом случае он имеет  полное право отказаться от участия  в исследовании на любой его стадии.

Таким образом, основным принципом проведения исследований с привлечением человека в качестве объекта являться добровольность его  участия. Свободное, осознанное согласие человека на его участие в медико-биологическом  эксперименте, клиническом испытании  или любом другом научном исследовании с заранее неясными результатами является строго обязательным условием для их проведения. Причем согласие гражданина должно быть закреплено письменным договором между ним и исследователем.

Делается это  для того, чтобы помочь человеку избежать опасности стать жертвой  научных злоупотреблений. Современная  наука обладает достаточно большим  арсеналом средств манипуляции  человеческим телом и психикой. Однако для исследователей они иногда становятся слишком сильным искушением. Известный  российский философ В.С. Степин по этому  поводу с горечью замечает: «Несомненно, что достижения научно-технического прогресса дадут в руки человечества могучие средства. ... Но, получив  в свое распоряжение подобные средства, человечество обретет нечто равнозначное атомной энергии по возможным  последствиям. При современном уровне нравственного развития всегда найдутся «экспериментаторы» и добровольцы  для экспериментов, которые могут  сделать лозунг совершенствования  биологической природы человека реалиями политической борьбы и амбициозных устремлений. Перспективы генетической перестройки человеческой телесности сопрягаются с не менее опасными перспективами манипуляций над психикой человека. … Современные исследования мозга обнаруживают структуры, воздействия на которые могут порождать галлюцинации, … изменять эмоциональные состояния человека и т.п. И уже появились добровольцы, применяющие на практике методику многих экспериментов в этой области: вживляют, например, в мозги десятки электродов, которые позволяют … вызывать необычные психические состояния, устранять сонливость, получать ощущения бодрости и т.п.» [30; 33-34].

Бесспорно, что при  подлинном уважении к правам личности человек должен рассматриваться  как «хозяин» своего тела, без чьего  осознанного и добровольного  разрешения не должны проводиться никакие  манипуляции: исследовательские, профилактические, диагностические и лечебные. Человеку принадлежат безусловные права  на предварительное информирование о целях и задачах, предполагаемых результатах планируемого исследования. К тому же он обладает определенными  правами на последующий доступ, контроль и распоряжение клинической, медико-биологической  и иной информацией, полученной исследователями  в рамках проводимого ими исследования [8; 110].

Следует уважать  готовность человека (независимо от движущих им мотивов) добровольно участвовать  в качестве объекта клинических  испытаний и научных исследований. Поэтому в научном мире сложился определенный этос, т.е. свод профессиональных правил и стандартов проведения научно-практических исследований, согласно которому, даже если предстоящее исследование никак не связано с медицинскими испытаниями и не затрагивает неприкосновенность частной жизни принимающих в исследовании граждан, их участие обязательно должно быть добровольным и конфиденциальным.

Кроме того, предварительно инициаторы исследования должны принять  все меры к тому, чтобы довести  до граждан, которым предстоит принять  участие в исследовании, информацию о его целях, задачах, предполагаемых результатах и возможном общественном резонансе. Иногда это делается письменно (например, в начале анкеты), иногда – устно, на презентациях программы исследования (например, в школе на родительском собрании перед началом проведения с их детьми инновационных тренинговых занятий). Нужно также указывать о неперсональном характере использования в будущем собираемых данных, например, как в Инструкции Госкомстата РФ по проведению исследований в рамках Национального обследования благосостояния домохозяйств и участия в социальных программах (НОБУС): «Данные обследования по конкретному домашнему хозяйству строго конфиденциальны и подлежат использованию исключительно для получения сводных итогов» [12].

Использование этих стандартных и, в целом, нехитрых приемов позволяет исследователям избежать конфронтации с буквой закона. Иногда, впрочем, это согласие с законом  носит чисто формальный характер, за внешним фасадом которого могут  скрываться достаточно много неясных  и щекотливых нюансов, которые не носят характер прямого столкновения с законом. Поэтому их относят к этическим аспектам проведения научных исследований. 

1.3. Этические  аспекты использования визуальных  методов в исследованиях социальных  объектов и объектов социальной  работы

Использование методов  наблюдения в исследовательской  и практической социальной работе, даже если при этом не используются специальные технические средства для негласного визуального наблюдения, тем не менее, ставит важную дилемму, с которой постоянно сталкиваются исследователи.

Суть этой дилеммы  заключается в существовании  конфликта между этическими аспектами  проведения исследований, необходимостью защиты личных интересов людей (поскольку  при научных исследованиях испытуемым иногда наносят моральный ущерб), с одной стороны, и прагматическими  интересами развития науки, с другой [5; 22].

Дело в том, что  иногда соблюдение этических требований может снизить эффект проводимого  исследования. Профессиональная этика, тем не менее, полагает, что в этих случаях психологический или  физический ущерб, который может  быть нанесен обследуемым, не может  быть оправдан никакими научными результатами. Безопасность людей всегда должна ставиться  выше ценности исследовательских результатов, даже если это снижает их эффект.

Существование этой дилеммы было осознано еще во времена  античной науки [20; 115]. Однако особенно остро она предстала перед  исследователями в середине XX века. Американский профессор Н. Смелзер указывает, что в современной социальной науке данная этическая дилемма впервые серьезно и отчетливо были обозначена американскими исследователями Фестингер,Рикен и Шахтер в связи с исследованиями нетрадиционных религиозных культов [28; 475].

В начале 1950-х годов  психологи Миннесотского университета занялись изучением небольшой религиозной группы на Среднем Западе, возглавляемой домохозяйкой, утверждавшей, что она получает послания с некой планеты «Кларион», в которых существа с этой планеты «сообщали» ей о искривлениях в земной коре. Эти искривления предвещали гигантское наводнение, после чего западные части Северной и Южной Америки будут затоплены.

Эта женщина и  ее последователи организовали движение, ожидавшее конца света. Психологов интересовало, как будет вести  себя группа, если это предсказание в назначенный срок не сбудется. Будет ли это способствовать укреплению верований ее членов? Будут ли они  обескуражены и откажутся от веры? Или они глубже осмыслят случившееся  и выдвинут новое предсказание?

Исследователи выбрали  метод включенного наблюдения, посчитав его самым эффективным для получения убедительных данных. В последующем они признались, что они не сообщили членам религиозной группы о своих намерениях и не получили их согласие. Они присоединились к группе, выдавая себя за «верующих». Им казалось, что если бы они себя раскрыли, члены группы стали бы вести себя неестественно и результаты наблюдений оказались бы неточными.

Спустя несколько  лет Фестингер, Рикен и Шахтер, анализируя результаты этого проекта, описывали, что в целом исследователи-психологи вели себя как «скромные, внимательные слушатели, пассивные наблюдатели, проявляющие любознательность и жаждущие узнать то, что другие желали бы им сообщить». Но оставаться пассивными наблюдателями не получилось. Они проповедовали наравне с другими. Выдавая себя за верующих, психологи, безусловно, повлияли на группу и, тем самым, на результаты исследования. Но если бы они вели себя по-другому, то возможно, не получили бы никаких данных [28; 475].

С похожим выбором  столкнулся ученый Джон Лофланд при изучении культа «Божественный принцип». Его глава объявил себя Иисусом Христом, вернувшимся в этот мир, чтобы создать рай на земле для своих последователей. Дж. Лофланда интересовал тип людей, поверивших этому человеку [28; 475].

Вначале Дж.Лофланд и его коллеги выдавали себя за «сочувствующих, но нерешительных» людей, стремившихся обрести веру. Но когда их стали заставлять принять веру, исследователи решили, что им невыгодно «притворяться верующими. Это требовало слишком больших психических и моральных усилий, а также экономических затрат» [28; 475-476]. Поэтому они раскрылись и попросили разрешения наблюдать группу в качестве социологов. Разрешение им дали, и в течение нескольких месяцев они посещали собрания, задавали вопросы и вели себя как сочувствующие наблюдатели. Но через какое-то время одна из руководителей заявила Дж. Лофланду, что ей надоели их «фокусы» и ее огорчает их нежелание стать подлинными верующими. Она потребовала права подвергать цензуре исследовательские отчеты. Работа была прервана.

Хотя эти два  исследования проводились разными  способами, здесь выявились вопросы, связанные с этической дилеммой. Этично ли было ученым выдавать себя за верующих? Если это неэтично, то насколько  правдивым может быть ученый, чтобы  его работа оказалась плодотворной? Первая группа ученых не достигла бы высоких  результатов, если бы они признались поклонникам культа, что интересуются лишь их реакцией на неудачи предсказания. Что касается практического аспекта, то какое воздействие на поведение изучаемых объектов оказывает абсолютная честность, частичная честность или «притворство»? Какой метод менее вреден для научных результатов?

В идеале всякий обман  или ложная информация о мотивах  действий исследователей неэтичны. Н.Смелзер замечает по этому поводу: «Когда обман или надувательство становятся нормой в повседневной деятельности профессионалов, наверное, они заслуживают еще более суровой критики» [28; 649]. Вслед за этим, однако, Н.Смелзер оговаривает, что такой обман в принципе при проведении исследовании допустим, но при этом он предварительно «должен быть сопоставлен с важностью получения научно обоснованных результатов. В свою очередь, их важность должна сопоставляться с потенциальным психологическим или физическим ущербом, который может быть нанесен обследуемым. Если существует риск нанести им вред, даже потенциальная ценность исследований проектов не может служить оправданием обмана» [28; 649].

Сегодня большинство  исследователей стараются принять  прагматический подход к этой проблеме. Подобно Дж.Лофланду, они признаются, что заняты исследованием, но не раскрывают до конца своих целей. Вероятно, такой подход приносит самые удовлетворительные результаты, но, замечает Н. Смелзер, этические проблемы при этом остаются не совсем разрешенными [28; 476].