Проблемы трудоустройства молодежи в России

 

Кроме того, гибкость рынка  труда зависит от региональной (локальной) и отраслевой сегментированности рынка труда и, соответственно, межотраслевой и межрегиональной мобильности рабочей силы.

 

Альтернативы конкурентному  рынку описываются терминами  «монопсония» и «двусторонняя монополия».

 

Монопсония на рынке труда  – это ситуация, когда существует только один покупатель данного вида труда, один работодатель.

 

Двусторонней монополией на рынке труда называется случай, когда работодатель является единственным покупателем труда (монопсонистом), а продавец труда обладает монопольной силой (например, работники, объединенные в профсоюз).

 

В качестве нормы рассматривается  обычно конкурентная модель. С точки  зрения либералистской экономической  мысли Запада, рыночные взаимоотношения, уравновешивающие предложение и  спрос в полной мере применимы  ко всем сферам общественной жизни.

 

До известной степени  это, вероятно, правильно, но такой подход выглядит несколько ограниченным. При  использовании такой схемы почти  неизбежен тезис о том, что  занятость переходит в разряд серьезных социальных проблем в  основном при различных неестественных монополистических (монопсонических) ограничениях рынка труда. Факторы, сковывающие гибкость рынка труда, имеют в основном временный характер и в результате рынок труда способен к естественному и самостоятельному «самонастраиванию», которое и является наилучшим выходом.

 

Теоретические подходы к  проблемам безработицы и занятости  были сформированы довольно давно.

 

Одно из самых ранних объяснений безработицы дано в труде Т. Мальтуса «Опыт о законе народонаселения». Мальтус заметил, что безработицу  вызывают демографические причины, в результате которых темпы роста  народонаселения превышают темпы  роста производства.

 

Принципиально иной подход предложил  К. Маркс в «Капитале». Он отметил, что с техническим прогрессом растут масса и стоимость средств  производства, приходящихся на одного работника. Это обстоятельство убедило  Маркса в том, что экономическое  развитие приводит к относительному отставанию спроса  на труд от темпов накопления капитала, и в этом кроется  причина безработицы; все это  происходит, к тому же, на фоне экономических  циклов с их кризисами. Кроме того, Маркс обращает внимание и на социологический  компонент проблем занятости  и безработицы: функционирование институтов классового государства, подконтрольного буржуазии, обусловливает – если говорить, используя приведенную выше терминологию – монопсонистические тенденции в его политике.

 

Просчеты Мальтуса и Маркса хорошо, можно сказать, хрестоматийно  известны. Мальтузианская схема не в состоянии, например, объяснять  феномен безработицы в развитых индустриальных странах с низкой рождаемостью. Вообще, мальтузианство достаточно адекватно работало как  объяснительный механизм, пожалуй, только в Англии эпохи меркантилизма. Известно и то, что марксова трактовка возникновения безработицы не вполне корректна с математической точки зрения: если спрос на рабочую силу растет, то безработица исчезает или хотя бы рассасывается, несмотря на то, что накопление капитала происходит еще более высокими темпами.

 

Важно другое. Теоретические  предпосылки, которые условно можно  было бы связать с мальтузианством  и марксизмом, - т.е. тезисы об обусловленности  проблемы занятости «естественными»  демографическими процессами, механизмами  экономики социально-политической жизни индустриального общества – гораздо шире, чем обрисованная выше либералистская модель. Практика показывает, что тезис о способности  общества «самонастраиваться» и преодолевать кризисы на основе механизмов спроса и предложения вовсе не универсален и действует не во всех случаях, и задача экономической и социологической теории как раз в том и состоит, чтобы найти эффективные формы сознательного контроля человека за протеканием и преодолением кризисных ситуаций. Собственно, такую задачу ставит перед собой целый ряд экономических теорий, наиболее известная из которых – кейнсианство.

 

Занятость молодежи: итоги 90-х гг.

 

Такое положение дел сложилось  к второй половине 90-х. В этот момент экономикой в целом были достигнуты пиковые кризисные показатели. Несколько  позже ситуация в экономике довольно заметно изменилась: после относительной  стабилизации 1997 г. (впервые за годы реформ нулевые показатели экономического спада) и дефолта 1998 года начинается медленный экономический рост.

 

В связи с этим интересно  посмотреть на то, как же отреагировал на соответствующие изменения рынок  молодежного труда. Масштабы и характер этих изменений могут быть в частности  основанием для оценки реального  содержания трансформации российского  общества на современном этапе по отношению к периоду начала реформ, а это в свою очередь дает основания  и для прогноза развития событий  в дальнейшем.

 

Показатели, характеризующие  молодежную безработицу, в 1999 – 2002 гг. не отличаются существенно от аналогичных  цифр середины 90-х, так доля молодежи среди зарегистрированных безработных  колеблется сейчас, как и тогда  в районе 20 % есть основания предполагать изменения размеров реальной безработицы и доли молодежи в сторону уменьшения, впрочем, из-за дискуссионности данной проблемы мы не станем вдаваться в ее анализ.

 

Гораздо динамичнее оказались  параметры внутренней структуры  занятости и безработицы молодежи. Если многие параметры (хотя бы те, что  упомянуты выше), однажды сформировавшись  остались неизменными на протяжении всего постсоветского периода, то влияние  социального статуса родителей  на поведение их детей на рынке  труда изменялось и продолжает изменяться стремительными темпами.

 

В 1991 г. в семьях с высоким  образовательным уровнем после  окончания средней школы шел  каждый 25, а в малообразованных семьях (где ни один родитель не имеет высшего  образования) значительно больше –  каждый 16. Данный показатель возрастал  в обеих группах, и в 1999 г. почти  сравнялся при лидерстве уже  первой – с более высоким социальным статусом – группы (61,3 % против 58,4 %). Есть основания предположить, что  это лидерство сохранится, а разрыв будет увеличиваться – это  позволяет предполагать в частности  то, что безработных в структуре  второй группы на сегодняшний день в 5 раз больше.

 

Заметный сдвиг фиксируют  данные об отношении к частному предпринимательству. Около 90 % опрошенных считают себя не готовыми к открытию собственного дела - это действительно сильно контрастирует  с почти эйфорическим настроем начала 90-х. В этой связи интересен и еще один феномен: уже отмеченное прочное положение молодежных возрастных когорт в занятости на частных предприятиях контрастирует с тем, что в большинстве своем молодежь выбирает госсектор (61,2%). Дело, вероятно, в том, что за послереформенные годы сложилась определенная традиция существования частного предпринимательства и теперь задача его не в том, чтобы расчистить себе место в экономической жизни страны, а в том, чтобы обеспечить свое стабильное воспроизводство. Поэтому, несмотря на более жесткую конкуренцию за рабочие места, менее конкурентноспособные молодые работники формируют заметную группу на частных предприятиях. Отмеченный же выше контраст свидетельствует о том, что частный предприниматель как работодатель и молодой работник еще «не нашли» друг друга в полной мере. О том, что перспективы у развития их отношений есть, говорит как отмеченный выше факт неготовности к самостоятельному предпринимательству большинства, так и то, что по данным упомянутых выше авторов, перспективы улучшения своего материального положения молодежь в массе своей связывает с работой по найму на полную ставку (66,4 %).

 

Основой отмеченного выше отношения к труду по найму  были явления просто-таки революционной  трансформации социальной структуры  начала – середины 90-х. Применительно  к реалиям рынка труда она  выражалась, во-первых, в крайне низком уровень межпоколенной профессиональной преемственности (от 3 до 7 процентов в разных профессиональных группах). Учитывая, что речь идет о наиболее массовых профессиях, можно предвидеть печальную перспективу воспроизводства профессиональной структуры в российском обществе.

 

Во-вторых, происходило интенсивное  перераспределение молодежной занятости  в сферу распределения и обмена: посреднической деятельностью, оказанием  разного рода услуг и финансовыми  операциями стали заниматься в 12 раз  больше молодых людей, чем в дореформенное  время.

 

В принципе для развитых рыночных отношений эти процессы могут  считаться оправданным, скажем, как  перераспределение занятости в  случае временного перепроизводства. В условиях же нецивилизованного  в правовом отношении российского  рынка, тем более развала производства, это, по оценке ряда авторов, вело к  формированию у молодежи извращенной  мотивации труда, к распространению  в ее среде неэкономических форм распределения (рэкет, вымогательство, мошенничество).

 

Данные процессы, к тому же, происходили на фоне резкого  снижения жизненного уровня молодежи и негативно сказывается на развитии потребления. Вместе с тем через  средства массовой информации активно  формируется стереотип легких заработков, усиливается реклама досуговой индустрии. Разбалансированность уровня доходов и уровня потребления, вызванная этим, приводит к деформации интересов как в сфере труда, так и потребления, к конфликту мотивов в этих сферах. Высокая неудовлетворенность, материальным положением конфликтует, как отмечает В. Чупров, в сознании молодежи с низким уровнем потребности в труде.

 

Действительно, можно говорить о том, что отмеченные выше явления, особенно связанные с социальными  девиациями, в настоящий момент институциализировались и получили возможность для устойчивого самовоспроизводства. Тем не менее, явная трансформация отношения к труду по найму свидетельствует о том, что неоднократно отмеченная нацеленность поколения 90-х на легкую наживу, не стесненную никакими ограничениями, постепенно уступает ориентации на нормальный труд. Позволяют на это надеяться и процессы в экономике, такие как прекращение спада производства и даже некоторый его рост: нынешняя профессиональная структура общества вероятно стабилизируется и окажется в состоянии выработать традиции преемственности.

 

Те изменения, о которых  шла речь выше, говорят о возможности  изменения ситуации в лучшую сторону. В тоже время, продолжают сказываться  как прежние кризисные тенденции, так и новые. К числу первых относится сохранение прежних социально-демографических  характеристик безработицы –  и их преодоление выглядит как  наиболее затруднительное: смена демографических  волн, разумеется, не зависит от сиюминутных  изменений экономической конъюнктуры. Напряженность на рынке труда, вызванная  вступлением в трудоспособный возраст  поколения 80-х будет в течение  некоторого времени усиливаться. Думается, что вряд ли изменится в лучшую сторону ситуация, когда ей на смену  придет малочисленное поколение  реформенного периода, впрочем, причины  такого положения вещей связаны  уже не столько с демографией, сколько с формировавшимися в 90-е  социальными стереотипами.

 

Важный момент, от которого зависит положение на рынке труда  молодежи и в целом ее адаптация  в профессиональной - взаимодействие системы профессиональной подготовки со сферой труда, уровень их взаимной интеграции, соответствием содержания, структуры профессионального образования  не только запросам реального рынка  рабочей силы, но и перспективам его развития.

 

Недостаточная эффективность  профессионального образования  обусловлена не только отсутствием  учета тенденций рынка труда, но и рядом других причин. Во-первых, не очень понятно, в чем конкретно  состоят эти тенденции в каждый данный момент времени. Так исследователи, работавшие в самом конце 90-х и  использовавшие, естественно, несколько  более ранний материал, т.е. материал середины 90-х утверждают, что система  образования готовит слишком  много специалистов сферы материального  производства в ущерб другим отраслям; сегодня же сетования на нехватку квалифицированных молодых стали  лейтмотивом работников службы занятости, которые не в силах удовлетворить  предъявляемый со стороны работодателей  спрос. Во-вторых, несмотря на отмеченную противоречивость оценок, подготовка профессиональных кадров в наше время, действительно, далеко не на высоте. Едва ли не все авторы, пишущие о проблемах  профессиональной подготовки молодежи, отмечают неприемлемую в сегодняшней  ситуации негибкость учебного процесса. Проявляется она в отсутствии вариативности по срокам обучения, его содержанию и временному режиму (все это делает проблематичным совмещению очной учебы с работой), отсутствует  и система постепенной профессиональной адаптации к условиям будущего труда.

 

В целом адаптивные функции  образования сегодня эффективны лишь в очень низкой степени. В 90-е  гг. негативные тенденции предшествующего  времени стали доминирующим, от высшего  образования в значительной мере оказались отсечены представители  сравнительно низких социальных статусов. В функционировании вузов все  более отчетливо и выступает  в результате тенденция к воспроизводству  не профессиональной принадлежности, а именно этого статуса, заметим, что возможность будущего трудоустройства  студенты вузов связывают чаще всего  не с высоким профессионализмом, приобретенным за годы учебы, а с  содействием родственников и  друзей.

 

Именно сфера профессионального  образования и видится одним  из главных предметов социальной работы с молодежью. В ситуации, когда  исчезнувшая на глазах стройная (безотносительно  к вопросу о ее идеологическом содержании и адекватности запросам общества) система социализации молодежи советского периода не заменена ничем  вразумительным, обучение любой профессии  должно приобрести осознанную социальную направленность. Социальное обучение должно обеспечивать срочные адаптивные реакции и основу формирования новых  программ поведения, основных элементов  качества профессионального потенциала молодежи: профессиональной готовности, социально-психологической готовности и условий эффективной занятости. Социальное обучение, по нашему мнению, должно входить в систему подготовки любой профессии, быть обязательным компонентом в подготовке специалиста  любого уровня. В рамках индивидуализированного социального обучения предполагается формирование индивидуального стиля социального поведения, учитывающего особенности индивида, обеспечивающего эффективное взаимодействие с социальной средой.