Роль советской дипломатии в разрешении карибского кризиса

      Отвечая на послание американского президента от 23 числа, советский лидер обвинял  его в том, что Кеннеди объявил  «не карантин, а ультиматум» и, по словам Хрущева, «угрожает при  неподчинении американским требованиям применить силу»⁷⁸

      Пока  Вашингтон составлял ответ Москве, в Нью-Йорке было созвано совещание, которое показало, что Венесуэла и Чили, связанные принятым накануне решением Совета Организации американских государств, солидаризировались с американской позицией. Союзники США по НАТО Англия и Франция тоже поддержали их, хотя и высказались за переговоры между заинтересованными странами. Однако, как считает исследователь  
В. Х. Владимиров, Соединенные Штаты фактически не считались с отсутствием в ОАГ единой позиции по Кубинскому вопросу, зачастую выдавая свое отношение как мнение всех членов ОАГ⁷⁹.

      Несмотря  на заявление Кеннеди не пропустить ни один советский корабль к Кубе, суда продолжали двигаться в направлении острова и любое столкновение с силами американского «карантина» могло послужить поводом для военного конфликта. В этой ситуации только «благоразумие и мудрость»⁸⁰ двух лидеров могли благополучно разрядить накалившуюся обстановку. Как пишет А. Ф. Добрынин, «День 24 октября был, пожалуй, самым напряженным за все длительное мое пребывание на посту посла в США»⁸¹. Первый шаг был сделан президентом Соединенных Штатов, распорядившимся отодвинуть установленную им первоначальную линию блокады с 1300 до 500 км от берегов острова. Вслед за этим Н. С. Хрущев, после вторичного обращения Генерального секретаря ООН  
У Тана, отдал приказ советским транспортам с военными грузами застопорить ход и повернуть назад, остальные же сухогрузы и танкеры беспрепятственно продолжили свое движение и на следующий день,  
25 октября, подошли к острову.

      В этот же день в Кремле Хрущев принял американского бизнесмена Уильяма  Нокса, в беседе с которым признал, что на Кубе находятся советские  ракеты среднего радиуса действия класса «земля-земля». Сообщение об этом было передано по телеграфу в Вашингтон, и американские официальные лица расценили самый факт впервые прозвучавшего признания как некий положительный сдвиг⁸². Многие дипломаты описывают в своих воспоминаниях ту атмосферу смятения, которая овладела американским обществом при известии о столь близком размещении советских ракет. «За всю свою историю американский народ, наверное, не переживал ежеминутно, ежечасно столь серьезных и опасных испытаний как в эти дни»⁸³. Началась повсеместная паника, скупка «бомбоубежищных пакетов с питанием»⁸⁴. 25 октября, в четверг, в 12 часов дня был дан условный пробный сигнал атомной тревоги.

      Одновременно  сторонники вторжения на Кубу в Пентагоне  усиливали давление на президента, о чем Роберт Кеннеди «по личной инициативе»⁸⁵ счел необходимым лично сообщить послу Добрынину в беседе 23 октября. В разработке находился план высадки американских военных на остров. Еще до провозглашения главой Белого Дома блокады республики вооруженные силы США получили приказ о боевой готовности. Согласно данным, которые приводит в своей книге А. А. Фурсенко, в районе Карибского моря курсировало «183 военных корабля. С грузом атомных бомб на борту круглые сутки висели в воздухе бомбардировщики Б-52. Если один самолет садился для заправки или смены экипажа, другой тут же взлетал и занимал его позицию. Половина стратегической авиации США находилась в состоянии готовности № 1. К высадке на Кубу было подготовлено 90 тыс. морских пехотинцев и парашютистов. Во втором эшелоне находился резерв из 250 тыс. человек» ⁸⁶.

      В это время на Кубе под руководством Фиделя Кастро шла активная подготовка к обороне острова. Сам кубинский  лидер, по словам посла       А. И. Алексеева, знакомившего его с  содержанием советско-американской переписки, «высказывал свои суждения об аргументах Кеннеди и Хрущева, подсказывал нам пути преодоления возникавших на переговорах трудностей»⁸⁷.

      Поздно  ночью 25 октября в советском посольстве было получено и немедленно передано в Москву письмо от Кеннеди для  Хрущева. В нем президент призывал восстановить существовавшее ранее положение и считал оправданными те действия, которые он предпринял в отношении Кубы⁸⁸. Кроме того, глава Белого дома обвинял советское руководство в намеренной дезинформации. В послании, в частности, говорилось: «Правительство (Соединенных Штатов) получило совершенно ясные заверения от вашего правительства и его представителей, как публичные, так и по неофициальным каналам, что никакого наступательного оружия на Кубу не посылалось»⁸⁹ и, тем не менее, продолжал президент, на острове были обнаружены ядерные ракеты, нацеленные на США.

      Сутки спустя в ответном письме советского лидера от 26 октября, заявлялось, что доводы американского руководства «относительно наступательного оружия на Кубе не имеют под собой никакой почвы»⁹⁰, ракеты, устанавливаемые на Кубе никогда не будут использованы для нападения на США и что единственным желанием советского правительства было защитить Кубу. Со своей стороны премьер предлагал путь урегулирования конфликта, основанный на определенных условиях. Советская сторона объявляет, что больше на Кубу вообще не будет совершаться никаких поставок оружия в обмен на то, что американская сторона отказывается от блокады республики и гарантирует невозможность интервенции на остров как американских, так и любых других вооруженных сил.

      «27 октября был днем активной дипломатической  деятельности»⁹¹.. Н. С. Хрущев направил в Белый дом еще одно срочное послание, в котором подтверждалась готовность сотрудничать, повторялись условия, изложенные в предыдущем письме, но добавлялось еще одно: советская сторона соглашалась увезти с Кубы оружие в обмен на вывоз аналогичного американского оружия из Турции⁹². Соответствующие обязательства сторон должны были быть оформлены через Совет Безопасности ООН, куда посылались для этого специальные представители обоих государств. Таким образом, в этот день (названный американцами «черной субботой») Кеннеди и его команде «предстояло найти решение, как ответить на оба послания Хрущева»⁹³.

      После длительных раздумий американская администрация пришла к выходу ответить на первое послание советского премьера так, как будто второго и не было. В нем Кеннеди приветствовал желание советского премьера совместного поиска выхода из кризиса, однако, самым важным делом, по его мнению, было прекращение работ по установке и приведению в боеготовность советских ракет, их демонтаж и вывоз с территории Кубы под международным контролем. Если это требование будет выполнено, президент обещал отменить блокаду и заверял, что ни со стороны США ни со стороны других стран Западного полушария вторжения на Кубу не будет ни при каких условиях.

      Однако  вечером обстановка вновь резко  обострилась. Посол А. Ф. Добрынин был вызван к Роберту Кеннеди, который сообщил ему, что совершавший очередной разведывательный полет над Кубой американский самолет У-2 был сбит ракетой «земля-воздух», при этом пилот Андерсон погиб. По словам министра, это было самым серьезным поворотом событии, которого можно было ожидать⁹⁴. В качестве основы для дальнейшего диалога Р. Кеннеди предлагал взять письмо Хрущева от         26 октября и ответ на него президента от 27-го. Когда же советский дипломат спросил, как быть в отношении американских ракетных баз в Турции, оказалось, что Роберт имел на это ответ, санкционированный президентом, но на тот момент еще не переданный Хрущеву. Соединенные Штаты обязывались вывезти ракеты из Турции, но без всякого публичного обсуждения этого вопроса, какой-либо официальной связи с Кубинским вопросом и даже без каких бы то ни было письменных обязательств со стороны дома. Хрущеву было предложено положиться на слово американского президента и ответить как можно скорее. Как вспоминает Анатолий Федорович, «в течение всей нашей беседы он (Р. Кеннеди) был сильно взволнован и <...> настойчиво возвращался к одной теме: время не терпит, нельзя его упускать»⁹⁵. Согласие президента США вывести американские ракетные базы из Турции явилось поворотным пунктом в разрешении кубинского кризиса, так как оно позволило сохранить имидж советского лидера при согласии на вывоз своих ракет с Кубы.

      В условиях нагнетания обстановки американскими СМИ и распространившейся по различным каналам информации о готовящемся вторжении на остров 29 или 30 октября, советское руководство в ночь с    27 на 28 октября приняло решение о принятии предложений президента Кеннеди. В 4 часа утра, А. Ф. Добрыниным была получена внеочередная телеграмма от Громыко, что в этот же день по Московскому радио будет дан «самый положительный»⁹⁶ ответ. Кроме советского посла в Вашингтоне и Роберта Кеннеди, которому через час было сообщено о готовящемся эфире, о реакции СССР больше никому не было известно. Посол на Кубе А. И. Алексеев вспоминает, что сначала даже не поверил Освальдо Дортикосу, президенту республики Куба, который в 7 часов утра позвонил ему и сообщил о передаче по радио решения советского правительства. Спустя час пришла небольшая шифровка (на 1 страницу) и только вечером 28 октября Алексеев получил телеграмму, «в которой подробно излагался ход событий, предшествовавших решению Москвы, анализировалась обстановка вокруг Кубы и оценивались в этой связи перспективы кубинской революции»⁹⁷. Еще большей неожиданностью стала позиция СССР для Фиделя Кастро, так как решение о выводе ядерных ракет с территории республики было принято без участия кубинской стороны, что в дальнейшем послужило возникновению ряда разногласий и непонимания между двумя странами.

      Интересен такой факт. Как пишет А. А. Фурсенко, на симпозиуме 1989 года А. Ф. Добрынин рассказал, что у его шифровальщиков в Вашингтоне для подготовки донесения в Москву иногда уходило до         12 часов, затем посольство звонило в «Юнион Телеграф», откуда приезжал на велосипеде негр-посыльный и отвозил полученный текст для передачи по телеграфу. Такие скорости, конечно, уже не подходили в обстановке начала ядерной войны, поэтому советское руководство и решило отправить сообщение по радио, в качестве же посыльного оказался секретарь ЦК КПСС Л. Ф. Ильичев, лично доставивший текст письма к пульту передачи⁹⁸.

      Получив советское послание⁹⁹, Кеннеди сделал короткое заявление по телевидению, в котором выразил удовлетворение позицией Советского Союза и высказался в пользу дальнейшего развития советско-американских отношений. В ответном послании от того же дня американский президент приветствовал послание Хрущева, назвав его «важным вкладом в дело мира»¹⁰⁰.

      Критический момент в противостоянии СССР и США, обострившемся в результате размещения на Кубе советских ядерных ракет, благополучно миновала. Начался длительный и кропотливый этап дипломатических переговоров по урегулированию конфликта. 
 

Глава 3. Урегулирование 

      Еще в самый разгар конфронтации, 27 октября  для обсуждения вопроса о положении вокруг Кубы в Совете Безопасности ООН из Москвы в Нью-Йорк были посланы А. И. Микоян и заместитель министра иностранных дел В. В. Кузнецов. В руководящий состав делегации также вошел и Б. И. Поклад, чрезвычайный и полномочный посланник 1 класса. Американскую сторону возглавляли представитель США в ООН Эдлай Стивенсон и бывший верховный комиссар США в Германии Джон Макклой, входившие также в состав Исполнительного комитета Совета национальной безопасности¹⁰¹.

      Прибыв  на место назначения, группа немедленно приступила к исполнению своих обязанностей, не смотря на всю их трудность не только с дипломатической стороны, но и с чисто технической. Как вспоминает Борис Иосифович, «если говорить об оперативной стороне дела, то американская делегация была в значительно более выгодном положении, поскольку Макклой имел прямой выход на президента США, и мог с ним лично согласовать те или иные возникающие срочные и важные вопросы»¹⁰². Автор полагает, что особенностью этих переговоров было также и то, что «они являлись как бы продолжением переговоров, начатых главами СССР и США путем обмена посланиями»¹⁰³. Однако это не совсем так. Встречи в Нью-Йорке проходили параллельно с обсуждением важнейших положений на высшем уровне.

      29 октября посол А. Ф. Добрынин  передал через Р. Кеннеди конфиденциальное  послание Хрущева. В нем говорилось, что советский премьер понимает  деликатность публичного рассмотрения  вопроса о ликвидации американских  ракетных баз в Турции. Также в нем выражалось желание продолжать диалог в конфиденциальном порядке, но особо подчеркивалось, что принятие договоренностей по Кубе было принято с учетом обещания президента положительно для Советского Союза разрешить вопрос с турецкими базами¹⁰⁴. Как рассказал Анатолий Федорович, на следующий день Р. Кеннеди сообщил ему, что президент подтвердил договоренность о ликвидации американских военных баз в Турции и согласно данному им слову, «будут приняты меры к ее выполнению, но без ссылок, что это связано с кубинскими событиями»¹⁰⁵.  1 ноября Хрущев передал, что он согласен с соображениями американского президента и не сомневается, что слово, данное им по вопросу, относящемуся к Турции, будет выполнено.

      Тем временем в Нью-Йорке продолжались переговоры по урегулированию последствий кризиса. Серьезной проблемой был вопрос о позиции кубинского руководства, которое в условиях советско-американского диалога оказалось исключено из переговоров, задевавших жизненные интересы Кубы. Подняв на заседании Совета Безопасности ООН вопрос о включении кубинской стороны в обсуждение мирного урегулирования кризиса, В. В. Кузнецов встретил отпор со стороны представителей Соединенных Штатов. Тем не менее, позиция кубинского руководства, несомненно, учитывалась при обсуждении тех или иных проблем, об этом в своих воспоминаниях пишет и Б. И. Поклад¹⁰⁶.