Изучение художественного произведения «Ася» И.С.Тургенева в жанровой специфике на уроках литературы в 7 классе

Как всем тургеневским девушкам, ей свойственна жажда деятельного  добра. Увидев под окнами толпу богомольцев, она мгновенно встрепенулась:

- Вот бы пойти с  ними, - сказала Ася <…>.

- Разве вы так набожны?

- Пойти куда-нибудь далеко, на молитву, на трудный подвиг,  продолжала она. - А то дни уходят, жизнь уйдет, а что мы сделали?

- Вы честолюбивы, - заметил  я, - вы хотите прожить не даром, след за собой оставить…

- А разве это невозможно?

«Невозможно», - чуть было не повторил я <…>. Но я взглянул в ее светлые глаза и только промолвил:

- Попытайтесь.

Господин Н. сравнивает Асю мысленно с Галатеей, говорит  о ее «полудикой прелести». Все мы помним миф об античном скульпторе, изваявшем прекрасную девушку. Но нелегко быть Пигмалионом при такой Галатее, как Ася. При первом же поучительном замечании Н. она требовательно вопрошает: «Скажите мне, что я должна читать? скажите, что я должна делать?»

Внешний облик Аси  открывается нам постепенно, по мере того, как господин Н. рассмотрел новую  знакомку. Поначалу перед нами «девушка невысокого роста, в соломенной шляпе, закрывавшей всю верхнюю часть  ее лица». Позднее, за ужином «Ася сняла  шляпу; ее черные волосы, остриженные и причесанные как у мальчика, падали крупными завитками на шею и уши». Детали внешности как бы высвечиваются, повествователь обращает внимание на одну или другую.

Юная героиня не имеет  еще сложившегося облика. На протяжении повести мы наблюдаем, как она примеряет на себя разные костюмы, а с ними разную манеру вести себя. На следующее утро после встречи мы встречаем Асю у развалин старинного замка. Вскарабкавшись на уступ стены, «Ася продолжала сидеть неподвижно, подобрав под себя ноги и закутав голову кисейным шарфом; стройный блик ее отчетливо и красиво рисовался на ясном небе…». В дальнейшем из ее рассказа мы поймем, что девушка воображала себя Лорелеей, героиней немецких преданий, сидящей на скале. Зато в тот же день она вышла к обеду «одетая в лучшее свое платье, тщательно причесанная <…> и в перчатках. За столом она держалась очень чинно, почти чопорно». Господин Н. догадался, что «ей явно хотелось разыграть <…> новую роль - роль приличной и благовоспитанной барышни». Толчком к изменению облика всякий раз оказывается желание понравиться новому знакомому. «Вечером я читал <…> «Германа и Доротею» (роман И.В. Гете, воспевающий идиллию мирной жизни в провинции - О.Т), - вспоминает повествователь. - На следующий день я опять не узнал ее, пока не догадался, что ей вдруг пришло в голову: быть домовитой и степенной, как Доротея».

Но вся пленительность облика героини раскрывается, когда  она оделась «простою девушкой». : «На ней было старенькое платьице, волосы она зачесала за уши и сидела, не шевелясь, у окна да шила в пяльцах, скромно, тихо <…>. Для довершения сходства она принялась напевать вполголоса «Матушку, голубушку».

По мере встреч с Асей рассказчик начинает догадываться, что вокруг него - чужая красота. В нем пробуждается внезапно чувство родины: «Мне захотелось дышать русским воздухом, ходить по русской земле…» «“Что я здесь делаю, зачем таскаюсь я в чужой стороне, между чужими?” - воскликнул я...» Рассказчик полагает, что «так взволновал запах степной травы». Он, и только он, «мгновенно напомнил мне родину и возбудил в душе страстную тоску по ней». Но этому одномоментному ощущению предшествовало многодневное пребывание у Гагиных…

Cтранная история любви. «…Ее душа мне нравилась», - замечает Н. после нескольких дней знакомства с Асей. Но эта симпатия не безусловна. Н. трудно освоиться с бесконечными метаморфозами поведения девушки. Порой он негодует - «что за детская выходка?», порою называет новую знакомку «капризной девочкой с натянутым смехом». И это не просто раздражение взрослого, наблюдающего каприз ребенка. Внешне свободный, господин Н. привык повиноваться законам света. Подобно встреченным на прогулке «чопорным англичанам», которые «словно по команде, с холодным изумлением проводили Асю своими стеклянными глазами…», он шокирован слишком свободным поведением девушки.

Асе приходится самой  сделать первый шаг. Она, подобно  Татьяне, присылает молодому человеку записку с приглашением на свидание. Пушкину пришлось защищать свою героиню:

За что ж виновнее Татьяна?

За то ль, что в милой простоте

Она не ведает обмана

И верит избранной  мечте?

За то ль, что любит  без искусства

Послушная влеченью чувства,

Что так доверчива  она,

Что от небес одарена

Воображением мятежным,

Умом и волею живой

И своенравной головой,

И сердцем пламенным и нежным?

Эти строки, написанные о  Татьяне, как нельзя полнее характеризуют  и Асю.

В растерянности останавливаются  перед «сердцем пламенным и нежным»  двое мужчин, брат и возлюбленный. Они, может быть, превосходят Асю в  «благоразумии», но неизмеримо уступают в жизненной силе и бескомпромиссности. Гагин причитает тоном старой няньки: «…Она сумасшедшая и меня с ума сведет». «Сел и задумался», получив записочку, господин Н. Растерянность его усиливает прямой искренний вопрос Гагина: «Может быть… как знать? - вам сестра моя нравится?» «Да, она мне нравится», - отвечает наконец Н. Но что-то в тоне его голоса заставляет Гагина с убеждением сказать: «А уезжаем мы все-таки завтра <…>, потому что ведь вы на Асе не женитесь». И повторяет с уверенностью: «Не женитесь».

В сюжетное развитие повести  Тургенев вставляет символический  эпизод. Н. решил дожидаться времени  свидания в маленьком трактире. «Хорошенькая служанка с заплаканными глазами  принесла мне кружку пива; я взглянул в ее лицо… “Да, да, - промолвил тут же сидевший толстый и краснощекий гражданин, - Ганхен наша сегодня очень огорчена: жених ее пошел в солдаты <…>.” Она прижалась в уголок и подперла рукою щеку; слезы капали одна за другой по ее пальцам...»

Ганхен… Это ласково-уменьшительная форма имени «Анна» по-немецки, как Ася - по-русски. Перед нами, таким образом, возникает двойник влюбленной девушки. Но что может принести несчастье Асе? Нет объективных причин, как у несчастной немецкой служанки, вынужденной смириться с тем, что ее жениха забирают в солдаты. Ася и Н. - оба свободны, внешних препятствий нет. Гагин сам предложил другу руку сестры.

Словно почуяв немое  осуждение, Ася переносит свидание в более «приличное» место, в  дом старой немки Луизы. Мы помним, что поэтическое видение юной девушки в доме старухи дало писателю первый толчок к повести. «Морщинистое лицо вдовы бургомистра» с «приторно-лукавой улыбкой» и «тусклыми глазками» напоминает ведьму, которая скрывает взаперти юную принцессу. Герою подобает разрушить злые чары и освободить любимую. Асю он находит притаившейся в верхней комнатке. Ее поза пробуждает поэтическое сравнение с испуганной птичкой. Непосредственное чувство лучше всего выражает себя во взгляде. Теперь Н. сосредоточивает внимание на ее глазах: «О, взгляд женщины, которая полюбила, - кто тебя опишет? Они молили, эти глаза, они доверяли, вопрошали, отдавались… Я не мог противиться их обаянию».

Порыв ответного непосредственного  чувства длился недолго. Подобно  Онегину, молодой человек начинает читать ей наставления. Асе приходится оправдываться «испуганным шепотом». «Мысль о том, что теперь все пропало, все, все <…>, что Гагин знает о нашем свидании, что все искажено, обнаружено - так и звенела у меня в голове», - так объясняет Н. свое состояние. Он точно забыл, что сам счел нужным рассказать ее брату о роковой записке с приглашением.

 Едва лишь Ася поняла, что любовь ее отвергнута - героиня Тургенева стремительно убегает. Исчезает - к большому удивлению простодушной немки, которая не ожидала (как, впрочем, и мы) такого развития событий. «Ведьма» вдруг оборачивается добросердечной растерявшейся старушкой.

Ну а герой - «рыцарь»? В самом деле, что двигало господином Н.? Неужели Н. всерьез разделяет светские предрассудки относительно «незаконного» происхождения девушки? И Тургенев опускается в самые глубины души. У человеческих поступков редко бывает одна причина. Нами движет сложный противоречивый клубок высоких и низких побуждений. Возможно, в поведении героя сказался уже отмеченный страх перед силой Асиного характера. «Жениться на семнадцатилетней девочке, с ее нравом, как это можно!» - размышлял Н., только готовясь прийти на свидание.

Отчасти его смутило  вторжение постороннего в созревающий  мир любви. Попытки, хоть и деликатные, Гагина стать посредником между  другом и сестрой. Добиваться категорического ответа в сфере чувств – значит затронуть неуловимые движения сердца. Писатель никогда себе этого не позволял даже на страницах романа, общаясь с вымышленными героями.

Тургенев-сердцевед идет дальше. Он сообщает, что у любви, как у всего на свете, тоже бывает возраст. Чувство юноши несколько «моложе», оно запаздывает в сравнении с решительным ритмом Асиной любви. Ненадолго - всего на несколько часов. Но и этого достаточно для роковой развязки. «Когда я встретился с ней в той роковой комнате, - объясняет Н., - во мне еще не было ясного сознания моей любви». Герой пытается постичь причудливую логику развития чувства: «Оно <…> вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я стал искать и звать ее… но уж тогда было поздно».

Словно сжалившись, судьба дает господину Н. последний шанс. Пустившись вместе с братом на поиски, он не нашел девушки. Лишь увидел мельком  фигурку, мелькнувшую у креста (Можно  представить, с каким жаром молилась там Ася, вспомнив «крест» над могилой матери!). Вернувшись, Н. узнает, что Ася поздней ночью пришла домой. Она здесь, в этом домике. Но власть приличий снова довлеет над ним: «Я хотел тогда же сказать Гагину, что я прошу руки его сестры. Но такое сватанье в такую пору <…>. «До завтра, - подумал я…» Эти слова повзрослевший герой сопровождает горьким комментарием: «У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее - и то не день - а мгновенье».

Назавтра Н. узнает, что  Ася и ее брат уехали. В прощальной записке Аси герой находит  подтверждение своих догадок. В  бесславном конце их отношений виноват  только он: «Вчера, когда я плакала  перед вами, если б вы мне сказали одно слово, одно только слово - я бы осталась. Вы его не сказали…» «Видно, так лучше <…>. Прощайте навсегда!» - заканчивает свое письмо безвинно и горько оскорбленная девушка. В ее смирении - великая сила духа.

Любовный сюжет  в тургеневском произведении. Общие мотивы. По мере того, как повесть стремится к финалу, нам снова и снова вспоминается «Рудин». Ответ господина Н. - «невозможно» - в ответ на мечты Аси пойти с богомольцами, «прожить недаром» - поразительно напоминает, сказанное Рудиным в момент решающего свидания («разумеется, покориться»). Смысл и слова Асиной записки почти буквально повторяют сказанное Натальей при последней их встрече: «Я поделом наказана <…>. Прощайте».

На сравнительно малом  повествовательном пространстве повести (а значит, и крупнее, и более  выпукло) Тургенев показывает схожую ситуацию: девушка, намного превосходящая силою духа мужчину. Разумеется, господин Н. - не Рудин. У него нет порывов, идеалов, приводящих на баррикады. Он сам охарактеризовал себя, говоря о симпатичном ему Гагине: «Эта была прямо русская душа, правдивая, честная, простая, но, к сожалению, немного вялая, без <…> внутреннего жара». Имя, данное Тургеневым своему герою, можно расшифровать традиционно: «Н.» - неизвестный. Но «Н.» - может означать также «никто». Фигура без «внутреннего жара», безликий персонаж.

Реальное и  символическое значение финала. Господин Н. спешит догнать Асю. Он бросает последний взгляд на те места, где так много пережил. Глазам его предстают две картины. Он вновь видит молодую служаночку Ганхен: «Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой, красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то…» «А на другой стороне Рейна, - продолжает повествователь, - маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня». Так символически вырисовываются возможные пути Аси. Она могла, погоревав, как Ганхен, забыть господина Н. и быть счастливой с другим. А могла остаться навсегда с разбитым сердцем, оплакивая несостоявшееся счастье. Решение автор передает на суд читателей.

«И я не увидел их более - я не увидел Аси <…>. Она навсегда для меня исчезла». Неподдельная печаль сквозит в этих словах. Но читательское сочувствие отчасти снимается признанием Н. Герой сознается, что в те времена «не слишком долго грустил по ней: я даже нашел, что судьба хорошо распорядилась, не соединив меня с Асей; я утешался мыслию, что я, вероятно, не был бы счастлив с такой женою». Повествователь настаивает, что такие мысли были следствием не боязливого эгоизма, но молодости: «Я был тогда молод - и будущее <…> казалось мне беспредельным. Разве не может повториться то, что было… и еще лучше, еще прекраснее?..»

Спустя годы он восклицает с глубоким волнением: «Нет!» Настоящая  любовь бывает лишь раз: «Ни одни глаза  не заменили мне тех, когда-то с любовию  устремленных на меня глаз, ни на чье сердце, припавшее в моей груди, не отвечало мое сердце таким радостным и сладким замиранием!» Короткий эпизод в маленьком германском городке оказался главным событием всей жизни тургеневского героя: «Осужденный на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы, но я храню, как святыню, ее записочки и высохший цветок гераниума <…>, который она некогда бросила мне из окна».

Неизменно рядом с  любовью звучит у Тургенева тема смерти. Так в этой повести герой  перед лицом близкой кончины размышляет о том, что «…рука, давшая мне его (цветок) <…>, быть может, давно уже тлеет в могиле. И я сам - что сталось со мною? Что осталось <…> от тех блаженных тревожных дней, от тех крылатых надежд и стремлений?» Человеческая жизнь быстро подходит к концу. Природа вечна. Она и больно ранит и успокаивает - вспомним финал «Отцов и детей». В «Асе» эта заветная мысль писателя выражена так: «…Легкое испарение ничтожной травки переживает все радости и все горести человека - переживает самого человека».