О сокровенном в прозе Василия Шукшина

      Отчетливо обнаруживаются грани, как бы разделяющие  отцов и детей: ведь их мировоззрения, чувства и отношение к земле  различны. Писатель объективно рассуждает о различии духовного склада поколений как о данности, естественном явлении.

      Дети  порой отвергают опыт старших  поколений, считая его не соответствующим  уровню современной жизни, тормозящим его, а потому принадлежащим только к прошлому. Опыт детей формируется в новых условиях жизни: прогресс как будто бы предопределяя преимущества, успех новых поколений. Но не всегда этот опыт бывает удачным, чаще всего трагичным.

      Вопрос  писателя обращает к отцам и детям: "Кто из нас прав? Кто умнее?" – не получает прямого ответа. Шукшин поступает мудро, т.к. не отвечает на этот вопрос односложно и категорично. Шукшин находит в старых людях много доброго, прежде всего преданную любовь к детям, всепрощение – в их трогательных письмах, в трагикомических стремлениях помочь научить, спасти заблудших, в умении понять, оправдать и простить детей, сохраняя при этом независимость, душевную твердость. У шукшинских стариков столько мудрости, человеческого достоинства, терпения, что читателю очевидны симпатии втора.

      Признавая высокие достоинства старших  поколений, почтительно прощаясь с  ними, Шукшин предоставляет слово  молодым, вводит их в действия своих  драм. Идея духовной преемственности, конкретизируясь в характерах и  ситуациях, символизирует вечное движение жизни, в которой побеждают добрые нравственные начала.

       2.3.Образ матери. 

      С особым трепетом Шукшин относится к  образу матери. Именно этот образ В.М. выделяет из огромного поэтического ряда других. Материнский образ –  многозначен, богат красками, символичен, но всегда конкретно-естественный.

      Поэтизирую  простую деревенскую женщину  – мать, Шукшин изображает ее хранительницей домашнего очага, земли, извечных семейных устоев и традиций. Именно в матери Шукшин видит истинную опору для  человека в превратностях судьбы, она для писателя воплощение надежды, мудрости, доброты и милосердия. Мать для него – это любовь,  доброта, умение понимать и прощать, природная мягкость и душевная стойкость. Все они земные, озабоченные повседневными делами, и все они от земли, которую матери несут в себе. Но даже в этом светлом образе есть свой трагизм, своя драма. В чем же она? Матери Шукшина абсолютно лишены покоя. Они преисполнены тревогой за своих детей, живущих не мудро, дисгармонично. Мать – хранительница опустевшего дома, который по той или иной причине навсегда покинут детьми, - ситуация драматическая.

      Драма эта многозначна, циклична по содержанию, так как страдают отцы и матери, страдают и дети, избравшие свой путь в жизни. В их тревоге, в их действиях во имя спасения своего ребенка, женщина-мать совершает высший подвиг. Об этом свидетельствуют рассказы “Материнское сердце”, “Сны матери”, “Далекие зимние вечера”.

      Рассказ “Далекие зимние вечера” описывается обычный будничный вечер, один из многих в жизни маленькой деревенской семьи. Где-то далеко-далеко, за тысячи верст, идет война. Здесь, в глубине сибирской деревушки, не слышно ее раскатов, но тяжесть ее легла и на жизнь этого поселка: стынут обветшалые избы, голодно и неуютно в них людям. Помогло людям не согнуться, выстоять в тяжелую годину, что согревало и возвышало их душу. То, что в те трудные годы жив был человек, жила в нем доброта и чудесная способность радоваться – верный признак несокрушимой силы духа.

      Вера  в людей, вера в гуманные начала человека царит и к семье Колокольниковых. Отец на войне, мать с утра до ночи на работе, дети предоставлены сами себе. Но детство - незабываемая пора, когда закладываются черты характера будущего человека. Именно от того, чего  в детстве было больше – доброго или плохого, зависит, каким человек потом станет. С приходом матери в доме поселяется праздник, предчувствие светлой и бесконечной радости. Долгий зимний вечер до конца будет заполнен тишиной, покоем, теплотой общения родных любящих душ. Усталая, отягощенная нескончаемыми заботами мать тоже отдыхает душой с детьми: “Доченька, сынок, милые вы мои”. Речь ее певуча, по-сказочному размеренна. При помощи этого мягкого певучего тона Шукшин передает атмосферу доброты, ласки, нерушимости домашнего очага.

      Рассказ “Материнское сердце” весь пронизан великой надеждой матери на спасение своего сына. Витькина мать приниамется деятельно хлопать о сыне, попавшем в милицию. Хлопочет всюду, где только может. Скорбно, даже униженно просит она помощи у людей, которые, как она считает, могут освободить ее сына, вернуть парня домой, снять, списать с него вину. Едва войдя в милицию, прямо с порогакидается на колени перед «начальниками»:

      “Да ангелы вы мои милые, да разумные вы ваши головушки!.. Да способитесь вы как-нибудь с вашей обидушкой – простите вы его, окаянного! Пьяный он был… Он трезвый последнюю рубаху отдаст, сроду трезвый никого не обидел…

      Заговорил, что сидел за столом и держал в руках Витькин ремень. Заговорил обстоятельно, спокойно, проще – чтоб мать все поняла.

-Ты подожди, мать. Ты встань, встань – здесь не церква. Иди, глянь…

  Мать поднялась, чуть успокоенная доброжелательным тоном начального голоса.

-Вот  гляди: ремень твоего сына… Он во флоте, что ли, служил?

-Во  флоте, во флоте – на кораблях-то на этих…

-Теперь смотри: видишь? – Начальник перевернул бляху, взвесил на руке. – Этим же убить человека – дважды два. Попади он вчера кому-нибудь этой штукой ребро – конец. Убийство. Да и плашмя троих угодил так, что теперь врачи борются за их жизни. А ты говоришь: простить. Ведь он же троих человек в больницу уложил. А одного при исполнении служебных обязанностей. Ты подумай сама: как же можно прощать за такие дела, действительно?

   Материнское сердце, оно – мудрое, но там, где замаячила беда родному дитю, мать мать не способна воспринимать посторонний разум, и логика тут ни при чем.

• Да сыночки вы мои милые! – воскликнула мать и заплакала. – Да нешто не бывает по пьяному делу?! Да всякое бывает – подрались… Сжальтесь вы над ним!..

  Тяжело было смотреть на мать. Сколько тоски и горя, столько отчаяния было в ее голосе, что становилось не по себе. И хоть милиционеры – народ до жалости неохочий, даже они – кто отвернулся, кто стал закуривать…

- Один  он у меня – при мне-то: и  поилец мой, и кормилец. А еше вот жениться надумал – как же тогда с девкой-то, если его посадют? Неужто ждать его станет? Не станет. А девка-то добрая, из хорошей  семьи – жалко…”

   Перед нами сложная нравственная  ситуация, где вроде бы все правы. И сама мать права больше всех. А в то же время кажущаяся правота каждого участника происходящих событий оборачивается многими другими, глубоко скрытыми сторонами. Мать, а вовсе не Витька, - вот кто, по сути-то дела, прежде всего нуждается в защите и помощи! И читатель это чувствует и понимает и токликается на ее беду с тем же, наверное, мучительным и болезненным ощущением своего бессилия, которое испытывают, кажется, и эти простые, сильные и вовсе не злые люди, работающие в милиции. Для каждого из них мать Витьки – вроде бы и собственная родная мать: они понимают, что женщина правду говорит – все может случиться «по пьяному делу»! И разве в этом «деле» один только Витька виноват? Ведь и его оппоили, обобрали в городе жулики, темные люди; ведь и он, по существу, - лицо «потерпевшее»… Но о таком повороте событий, о такой трактовке случившегося не догадывается никто. Кроме Шукшина. А он, воюя за нравственное благополучиенашего общества, здоровый мир современного человека, зорко видит все то, что нуждается не просто в мелких, частных поправках, но и самом крутом и решительном исправлении, что равно не вяжется с теми идеалами жизни, которые исповедует деревенская старуха.

   Так, проблема, казалось бы, узкая,  - проблема отчего дома и человеческого родства, прочных сердечных привязанностей опять-таки глобально перерастает у Шукшина в проблему борьбы за дальнейшее развитие всей современной культуры народа. Той настоящей, подлинной культуры жизни, где никогда не будут знать горя люди слабые и беззащитные.

       2.4.Человеческие драмы. 

      Семья – это, наверное, тот исток, где  берут начала нравственные отношения, где прививается гуманизм. Порвать связь с семьей – это значит лишиться этих истоков. Именно это и показывает нам Шукшин (на примере этого рассказа). Игнатий Байкалов приезжает в деревню в гости к родителям. У него не совсем обычная по деревенским меркам профессия – он цирковой борец. Может, поэтому отец его, хлебороб, относится к сыну с какой-то невеселой, хотя и благодушной снисходительностью. Но главное не в этом, а в том, что на первых же страницах рассказа возникает и потом все более усиливается тревожное ощущение какого-то смутного, никем не осознаваемого неблагополучия в семье Байкаловых, ощущение какой-то грустной необратимости всего происходящего. Кажется, не случалось ничего плохого, напротив, произошло радостное событие – приехал сын. Все его любят, и он всех любит. Но праздника нет. И отец, и сын испытывают неожиданную неловкость, озабоченность, и этого достаточно, чтобы встреча лишилась той непосредственности и непринужденности, которая и делает радость настоящей радостью.

      Но  что же случилось? Игнатий ни в чем особо не переменился. Разве что приобрел солидарность и уверенность, которая даруется прочим жизненным успехом. Он по-прежнему любит своих родных, он добрый, открытый, сердечный человек. Но он отошел от той традиции, в которой живет и привыкла жить семья. Он ведет себя не так, как принято здесь в его семье и деревне. Сам того не желая и замечая, он нарушает нравственный кодекс семьи. Поэтому старший  Байкалов пытается противопоставить младшего сына – Василия, хранителя семейных традиций.

      Всматриваясь  в социально-семейные и бытовые  ситуации, разбирая их "начала" и "концы", Шукшин убеждает нас в  многосложности, неисчерпаемости драм жизни. Даже если в том случае, если выбор героя был трагедийным, финалы оставались открытыми, обращая  к читателю свои новые начала.

      Но  есть еще одна драма, которая не менее  трагичней, чем эта. Эта драма  заключается в том, что для  многих молодых героев деревня –  уходящий в прошлое мир. Дом, земля, труд на ней как бы принадлежат  только памяти. Отсюда и неотвратимость размежевания отцов и детей, которая обусловлена социально-историческим, техническим прогрессом, урбанизацией, влиянием города, различием психологического уклада разных поколений. Однако, Шукшина волнует нравственное содержание текущего процесса, его последствия. Шукшин пишет социальную драму в течение всех лет работы. Социально-бытовые драмы – драмы прощания с уходящим в прошлое укладом жизни и связанным с ним традициям.

      Почему  же в деревне все процессы современной  жизни происходят "острее"? А  сам Шукшин говорил: "То ли память о молодости цепка то ли ход мыслей таков, но всякий раз размышления о жизни приводят в село. Казалось бы, там в сравнении с городом процессы происходящие в нашем обществе, протекают спокойнее, не так бурно. Но для меня именно в селе острейшие схлесты и конфликты".

      В размышлениях о деревне у автора есть один особый аспект – проблема духовных ценностей. Он много и упорно думает о том, почему деревня не всегда получает настоящую культуру и искусство, протестует против тех, кто создает так называемые "варианты произведения для села". По мнению, Шукшина: "Беда в том, что этот суррогат городской культуры оказывает огромное влияние на село".

      Деревенская жизнь вполне суверенна, но не обособленна, не замкнута в себе. Она достаточно самобытна, чтобы порождать свои собственные конфликты, не зависящие от ее взаимоотношений с городом, и в то же время достаточно органично связана с общенародной жизнью, чтобы конфликты эти имели не только «местный» характер. Именно такой срез деревенской действительности и дает Шукшин в своих рассказах. Многие из его героев подвергаются испытанию на прочность на "чужой территории". Город, городская жизнь предлагает им задачи, с которыми они не сталкивались у себя в деревне. И они решают или не решают их, в зависимости от того, есть ли силы обнаружить нравственную крепость в себе. Однако и деревенская действительность для человека отнюдь не только "родные стены", которые всегда помогают. Нравственная основа, нравственная крепость здесь так же нужны, как и за околицей, потому что и испытаний в деревне на долю человека выпадает, по крайней мере, столько же.

      Шукшин  в первую очередь интересует процесс  духовного развития личности. Может  поэтому писатель возвращается в  своих рассказах в деревню. Именно здесь жизненные начала человека существуют в  нетронутом виде. А потом писатель шаг за шагом прослеживает все изменения человека на пути развития. Причем Шукшин подмечает каждую деталь, каждый сдвиг нравственного и духовного изменения человека. Примером этого может служить повесть "Там, вдали".

      Мне кажется, что самые общие черты  характеры Петра Ивлева, главного героя повести, (мне) уже немного  знакомы. Петр Ивлев похож и на Сергея ("Внутреннее содержание"), и на Леньку ("Ленька"), и на Кольку Тарасова ("Жена мужа в Париж провожала"). В чем же это сходство? Скорее всего в том, что составляет одну из основных черт многих героев Шукшина, - в непреодоленной, но еще не осознанной тяге к красоте, к какому-то особому, смутно предчувствуемому героем миру сильный и ярких ощущений. Многим из шукшинских героев эта тяга стоит дорого. Наделенные пылким, часто неуравновешенным воображением, они сразу хотят многого. У них слишком велик разрыв между их радужными мечтами и жизнью. И поэтому, не угадав в этой жизни путей, реально ведущих в мир их мечты, они либо становятся жертвами собственных безрассудств, как, например, Ольга Фопякина ("Там, вдали"), либо замыкаются в созерцании своих фантастических видений, как Митька Ермаков. Петр Ивлев тоже человек чувства, и воображение его также способно увлечь на путь мечтаний о чем-то таком, что противостояло бы будничному. Эти "томления духа", эти воспоминания о будущем тревожили Петра еще в ранней юности. "Перед сном сидел иногда, привалившись к теплой, соломенной стене, слушая праздный перепелов, шорох мышей в соломе, глуховатый поскок спутанных коней. О чем думалось? Неясно как-то. Смутно. Хотелось попасть в какой-то большой светлый город – не в тот, куда он ездил за горючим, а в большой, красивый, который далеко… И чтобы сам он, нарядный, веселый, шел ядом с городской девушкой и рассказывал ей что-нибудь, а она бы смеялась. И была бы она образованная… Чтобы руки у нее были мягкие и чтоб не ругала она судьбу. Где он такую видел? " Но рано или поздно герой возвращается на землю. Вспомним эпизод, когда Петр однажды вечером пришел к озеру и стал смотреть на старую церквушку, на ее отражение в воде: "… и – церковь, что ли, навеяла такую мысль – подумалось о Боге, но странным образом: что женщина лучше Бога. Тот где-то далеко, а эти рядом  ходят, есть среди них такая, с которой легко станет…"