О сокровенном в прозе Василия Шукшина

      Человеку  со столь своенравным воображением в жизни трудно. Всевозможные опасности  подстерегают его на каждом шагу. И  судьба многих героев Шукшина многократно  это подтверждает. Однако же Петр Ивлев, как и Пашка Холманский, не отступается. То, что для других героев часто бывает непосильным грузом, что на над ними властвует безраздельно, для Петра оказывается обозначением той цели, которую он хочет достигнуть. У него тоже есть разрыв между мечтой и реальностью, но преодолевает он этот разрыв не в воображении, как, например, Митька Ермаков, а на самом деле. Ведь Петр не мыслит своего существования без труда, у него высокое чувство долга и необыкновенное жизненное упорство. Это и есть те начала, которые составляют нравственные традиции народной жизни. Вот потому-то разрыв между мечтой и реальностью не только не парализует волю Петра, не уводит его в мир грез, но и активизирует его жизненные начала. Поэтому жестокие уроки, которые преподносит ему жизнь, не только закаливают его, но и помогают его духовному созреванию. В заключительных сценах повести перед нами уже не просто человек, который пришел к новому нравственному итогу, человек на столько сильный духовно, что способен даже пожалеть людей, что причиняли ему горе, - пожалеть именно за эту их способность причинять горе другим.

      Герои Шукшина находятся в вечном духовном поиске, в вечном самосовершенствовании. А это именно то, что позволяет  человеку быть не просто человеком, а  Человеком с большой буквы. Эти  откровенно, независимо, горячо спорят о вечности, о добре и зле, о смысле жизни, о призвании человека. Они готовы исправлять всех, предлагая собственные конструктивные программы, поправки, усовершенствования. Многие из них, любя жизнь, ценя ее радости, в самой реальности открывают нечто новое, незамеченное другими. Каждый из них задается вопросом: В чем высший смысл жизни? Герои находят ответы, познавая окружающий мир самокритично допрашивая себя. В согласии с высшим миром, с людьми человек видит для себя опору оправдания своего существования. Шукшинские герои справедливо полагают, что бесценный дар жизни преступно растрачивать попусту. Человек тогда и велик, когда он чувствует пульс окружающего его мира и живет в гармонии с ним. Гармония же в человеческих отношениях создается в преодолении бездушия, в борьбе со злом. Счастье в концепциях Шукшина – это деятельное бытие, где созидательное начало принадлежит самому человеку и где в основе гармонии человека с миром – активное, разумное и сердечное творчество.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      2.5.Новаторство Шукшина.

                                                        
           Что же отличает Шукшина от других писателей? Отличие становится очевидным, у него иной подход к героям, часто проявляется ирония по отношению к ним, правда освобожденная от насмешки. А нередко писатель раскрывает катастрофичность игры жизненных сил, им присущий.

      Не  каждому писателю удается ввести в литературу новый человеческий тип, совершить открытие – и художественное, и социальное. В таких случаях сначала читатели удивляются: откуда взял? – а потом и сами начинают видеть вокруг себя именно таких людей.

      С появлением первых рассказов Шукшина  в литературной критике вошло  в обиход понятие «шукшинский  герой». В пояснение говорили о «человеке в кирзовых сапогах», то есть жителе сельской глубинки, а также о «чудиках» с их разными странностями, описываемыми Шукшиным.

      Рассказы  В. Шукшина невелики по объему, содержательны, легко и увлекательно читаются. Свою приверженность к такому жанру писатель объяснял так: “Искусство устного рассказа еще живо в народе. Есть, видимо, в нем какая-то глубокая потребность… Всегда в рассказах была цель, какая-то жизненная необходимость… Рассказ должен был разбередить душу, войти прямо в сердце слушателей. Утешить их, успокоить, чему-то научить, поделиться тем, что самого рассказчика волнует, из души рвется”. Непросто писать такой рассказ, для этого нужнообладать большим талантом, ведь рассказчикдолжен передать читателю то, что наболело унего на душе, посильнее задеть за живое и – главное – достучаться до его сердца. Чрезвычайно важно на мой взгляд, чтобы речь писателя была лаконична, чтобы каждое слово было “отточено”. И все это необходимо для того, чтобы “через малое сказать многое”, передать смысл рассказа. Именно такая писательская мера была у Шукшина.

      Разные  объяснения давали критики лаконичности Шукшина. Одни видели в этом влияние кинематографа, как, например, С. Залыгин, утверждавший, что “Шукшин-кинематографист органически проникает в Шукшина-писателя”, и поэтому “его проза зрима”. Другие же, наоборот, опровергали это мнение. В. Белов, хорошо знавший Шукшина, писал: “Вряд ли кино наложило на прозу Шукшина слишком большой отпечаток. Лаконизм и отсутствие многоречивой описательности идут у него скорее от внутренней сдержанности, от неприятия красивых длиннот и эмоциональных эффектов…”

      Широк тематический диапазон и велико жанровое многообразие произведений Шукшина. Писателя с полным правом можно отнести к классикам современной русской литературы. Его привлекали философские темы жизни и смерти (“Как помирал старик ”), действительности и искусства (“Солнце, старик и девушка”). Так называемая “деревенская тема” включила осмысление проблем исторического прошлого русской деревни (“Любавины”) и ее современности (“Беседы при ясной луне”), раздумья над судьбами крестьянства (“Осенью”). Шукшин был художником и деревенского, и городского быта, с большим психологическим мастерством изображавшим семейные отношения (“Осенью”, “Беспалый”). Шукшин стал писателем “городской” темы, драматических конфликтов между жителями города и деревни (“Шире шаг, маэстро”). Приведенные примеры дают основание для проблемно-тематической типологии его рассказов. К характерным чертам шукшинского рассказа можно отнести предельный лаконизм и содержательную емкость, способность с первых фраз обозначить драматическую или конфликтную ситуацию, диалогизм, установку на зрелищность, тенденцию к циклизации, демократизм. Реалистичные по творческому методу рассказы Шукшина могли носить документальный или лирический характер. Нередко, насыщаясь конкретно-историческими деталями, они звучали эпически. Им не чужда и символика, притчеобразность. Но даже художественная обобщенность условных форм, фантастический элемент не отрывал его творчество от глубин народной культуры, фольклора, от живой русской разговорной речи.

      Особенность Шукшина, принесшая ему заслуженную популярность, остро ощущавшаяся людьми самого разного культурного уровня, состоит в том, что его кругозор всегда включал в себя органическое ощущение и целостной народной правды, народной этической нормы – и противостоящих ей, раздробляющих ее сил. И неприятие этих сил выражено у Шукшина крайне энергично. Шукшин – и в этом его подлинная народность – молчаливо исходил из уверенности в своей общности (в понимании, оценке мира) с читателем зрителем, то есть тем народным целым, органической  частью которого он себя по праву чувствовал.          

      До  настоящего времени не потерял своей  привлекательности для читателей  язык Шукшина. Его произведения отличаются ясностью и чистотой, меткостью и афористической выразительностью. Весь строй его художественной речи – просторечие, деревенская и городская лексика, профессионализмы и жаргонизмы, пословицы и поговорки – говорит о принадлежности писателя к народной языковой стихии. По-прежнему остается актуальным нравственно-этическое содержание его книг, их гуманистический пафос, нацеленный на помощь человеку и изменение жизни к лучшему.  

                                           2.6. В зеркале сатиры

      В конце 60-х годов Шукшин все настойчивее обращается к сатире. В.М. – признанный мастер комических сцен и характеров. Конечно, переход к сатире – результат трудных качественных изменений творческой позиции писателя, глубоких преобразований художнического ведения реальности. Именно эти духовно-нравственные идейные предпосылки определили характер, стиль изображения, прямоту, безоговорочность эстетических оценок в сатирических произведениях: сказка “До третьих петухов”, “Энергичные люди”, “А поутру они проснулись…” Сатира Шукшина имеет  социально-философский характер и близка к платоновской. Писателя волнуют “вечные вопросы” бытия, на которые ищут ответы их герои. У Шукшина вступают в конфликт высокопоставленные, руководящие “умники” и простые, душевные “дураки”. Комические ситуации и сказовые формы повествования напоминают зощенковскую манеру. Е. Вертлиб прослеживает связь комически-сатирических произведений Шукшина с русской литературной традицией. От “Моления Даниила Заточника” и до “Третьих петухов ” проходит, по его мнению, “путь русского серьёзного смеха, призванного положить конец безобразиям антимира… В русскую литературу вернулся “дурак” –чтобы покончить с “шутовством” антигуманизма. Русская нетерпимость “Ивана-дурака” помножилась на факт разрушения народных основ и стало ясно, что дальше никак нельзя “валять дурака”, запахло бунтом, “страшнее Пугачевского”.

      Смешное у Шукшина было рассыпано повсюду. Одно из сатирических произведений повесть-сказка “До третьих петухов”. Эта повесть стала последним завершенным произведением Шукшина. Она обнаружила заметную устремленность писателя к острой сатире и к широким обобщениям и стала ярчайшим выражением этой тенденции.

      Обратившись к фольклорному образу Ивана-дурака, писатель отправил его с библиотечной полки в далекий путь за тридевять земель. Внешним поводом для путешествия стала необходимость добыть справку, подтверждающую зрелость литературного персонажа и его право наконец-то считаться умным. Но подлинной целью предпринятого вояжа оказалось желание набраться-таки  ума-разума, других посмотреть и себя показать. По существу, это один из вариантов странствия за правдой, которые в разные времена описывали Гоголь, Некрасов и Лесков. Примечательно, что Шукшин обратился к тому же жанру.

      У шукшинского героя путь оказывается  довольно тяжким. Правда, на первый взгляд мир, в который попадает Иван, кажется даже благодушным, сказочно забавным. Баба Яга предложила даже тепленькое местечко истопника «при котэджике». И сказочный медведь намерен дать герою добрый совет.

      Но  при внимательном чтении обнаруживается, что окружение, в котором оказался Иван, отнюдь не безобидное и простодушное. Змей Горыныч не только оскорбляет пришельца («дурак, а нервный»), но и недвусмысленно намекает на готовность сделать из него «лангет». Компания юнцов-бездельников силится превратить Ивана в шута, забавляющего их. Алка-Несмеяна требует от него увеселений. Но самыми отвратительными являются черти, и ситуация оказывается не лучше той, в которой очутился Теркин Твардовского, попав на тот свет, о чем поэт блистательно поведал в своей сатирической поэме. Читатель попадает в мир откровенной дьяволиады и с интересом сопоставляет шукшинский ее вариант с теми, которые когда-то предлагали Пушкин, Гоголь, Булгаков. Фольклорный мир бабы яги и ее дочери соединяется у Шукшина с литературно-фантастическим.

      Главным же открытием Ивана и читателей  оказывается то, что герой попадает в мир олицетворенных пороков. Змей Горыныч со своими алчными тремя головами выступает как воплощение грубой силы и вседозволенности. Дочь бабы Яги олицетворяет собою коварство и лицемерие. С горечью думает о них Иван: «Сожрут и скажут: так надо, так задумано». В этом тридесятом царстве господствуют бюрократизм, который проявляется в оценке человека «согласно инструкции», в волоките, бездушии, разнузданное мещанство, представленное окружением бабы Яги и «золотой» молодежью, скучающей под кварцевыми лампами среди фикусов. Шукшин обрушивает сатирические удары по этим двум российским видам зла – бюрократизму и мещанству. Но самым страшным для сказочного гостя становится фигура Мудреца, этого апостола бюрократизма и демогогии. Парадокс состоит в том, что тот, кто призван быть олицетворением ума и разума, оказывается тупым. Он иного говорит о народе, но глубоко презирает его. Произносит фразы о человеческом страданиях, но они отнюдь не задевают  Мудреца за живое. Изъясняется он наукообразно (о «возможном положительном влиянии крайне бесовских тенденций на некоторые устоявшиеся нормы морали»), а по существу – штампованно, пользуясь готовыми клише, но главное – сам же с этими бесовскими силами и связан, будучи их теоретиком и возводя ловкую мимикрию и обывательскую приспособляемость в норму поведения. Шукшин великолепно высмеивает этого Мудреца, Рисуя его в духе щедринской сатиры.

      Не  менее омерзительным и страшным оказываются черти. В сказках Пушкина, Горького они обыкновенно бывали посрамленными Балдой или Иваном-дураком. Шукшин же переосмысляет этих персонажей дьяволиады и делает их не столько всемогущими, как у Булгакова, сколько пакостными, аморальными и неукротимо разнузданными.

      Все эти силы пытаются посмеяться над  Иваном, обмануть его, унизить. И им это удается: они заставляют героя выполнять их волю и беспрестанно петь и плясать. Даже пеленают его, как младенца. Правда, герой сказки вносит смятение в жизнь всей нечисти, колеблет устои этого царства, посрамив Мудреца. А донской атаман даже одолевает Горыныча. Но, совершая промахи, капитулируя перед злом и терпя унижения, Иван-дурак испытывает немало огорчений и горя. Его путешествие стало еще одним «хождением по мукам», только развернутом в сказочном сюжете.

      В итоге героя нельзя признать одерживающим победу. Где-то там, позади, черти овладели монастырем и беснуются в нем. Хотя досталась Ивану печать Мудреца, но самой справки он не добыл. Так и быть ему Иваном-дураком. Но какой опыт приобрел он в скитаниях! Сколько выстрадал и пережил! Чтобы показать это, автор искусно сплел комическое с драматическим. И радует тот урок, который получил “добрый молодец”:       “Вечно кого-то боимся, кого-то опасаемся. Каждая гнида будет из себя… великую тварь строить… Не хочу1 Хватит! Надоело!”. И еще одна мысль сверлит его мозг: «Нам бы не сидеть!.. Не рассиживаться бы нам!..» Мудрая сказка Шукшина учит нас распознавать зло, быть непримиримыми к нему и готовыми дать ему должный отпор. Особое отношение у Шукшина к Ивану-дураку. Не только к сказочному. Вообще к человеку не такому, как все: к дурачку, юродивому, кликуше. Шукшин видел и знал, что в дурачке “правда времени вопиет так же неистово, как в гении, так же нетерпеливо, как в талантливом, так же потаенно и неистребимо, как в мыслящем и умном”. Это были ответ писателя тем, кто свысока толковал про его “чудиков”.

       Сказка завораживает своим юмором, смехом сквозь слезы, щедростью в использовании игровых форм, переосмыслением традиционных образов, сращенностью с киноискусством, остро-язвительным авторским словом, мозаикой речевых стилей. Центральный образ сказки Иван-дурак заставляет размышлять о русском национальном характере и высоких нравственных ценностях, ему присущих.

      Шукшин  вложил в классическую форму новое  содержание и показал, с какими новыми бесами пришлось иметь дело русскому человеку. “До третьих петухов” – высшего уровня сатира, язвительная фантасмагория, в ней содержится и глубокий исторический смысл, и горький упрек своим современникам, беспечным и недальновидным. Повесть-сказка обладает и таким сказочным свойством, как неподвластность времени. Исчезли из жизни ненавистные Шукшину деятели – прототипы Мудреца, Змея Горыныча и других персонажей, но оказалось, что и сегодня вполне уместны догадки, кого из нынешних эти сказочные персонажи изображают.