Автор работы: Пользователь скрыл имя, 21 Декабря 2011 в 18:58, реферат
Концепт пути, дороги — это универсалия мировой культуры. В мифопоэтическом представлении пространства центр и путь — оказываются его основными элементами. В славянской и особенно в русской концептуальной и вербальной картинах мира понятия пути, дороги и обозначающий их пласт лексики также занимают весьма важное место.
Введение
Основная часть
Жизнь и творчество Островского А.Н.
Пьеса «Гроза»
Творческая история «Грозы»
Герои
Символы
Образ Феклуши в «Грозе»
Тематическое многообразие образа дороги в лирике Пушкина
Образ дороги в произведениях Гоголя и Некрасова
Путь и дорога русской ментальности и в древних текстах
Заключение
Список использованной литературы
СТЕРЛИТАМАКСКИЙ ФИЛИАЛ
ГОСУДАРСТВЕНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧЕРЕЖДЕНИЕ
ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
БАШКИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Право и
организация социального
Реферат
по дисциплине: «Литература»
на тему:
«Образ
дороги в «Грозе» А.Н. Островского»
Стерлитамак-2009
Содержание
Введение
Основная часть
Заключение
Список
использованной литературы
Введение
Концепт пути, дороги — это универсалия мировой культуры. В мифопоэтическом представлении пространства центр и путь — оказываются его основными элементами. В славянской и особенно в русской концептуальной и вербальной картинах мира понятия пути, дороги и обозначающий их пласт лексики также занимают весьма важное место.
Для русского
этноса передвижения всегда играли заметную
роль в жизни, процесс расселения
и освоения огромных территорий не
закончен и в настоящее время.
Русские — движущийся этнос с
самосознанием оседлого. Испокон
веков в жизни русских
Концепт пути, дороги присутствует на различных уровнях культуры старой и новой, традиционно-народной и интеллектуально-элитарной, в обрядах и ритуалах, в фольклоре различных жанров, в высокой и церковной книжности, в художественных поэтических и прозаических произведениях, в живописи, музыке и т. д. Вся совокупность понятий, образов, символов, связанных с идеей пути, языки культур, служащие для передачи этого концептуального комплекса, образуют «мифологему пути», неизменно и ощутимо присутствующую в нашем коллективном национальном сознании.
Об этом
свидетельствует, в частности, усиленное
использование образа пути и дороги
в современном поэтическом
При многих
концептуально-семантических
К образу
дороги обращались многие русские писатели:
Островский в «Грозе»; Некрасов в
поэме «Кому на Руси жить хорошо»;
Гоголь в «Мертвых душах». Данный образ
привлекал многих писателей, так
как он позволял обзорно показать
жизнь всей России.
1.Биография Александра Николаевича Островского
Островский Александр Николаевич- создатель русской бытовой комедии, родился в Москве 31 марта (12 апреля) 1823 г. Дед и мать его принадлежали к духовному званию; отец его хотя и окончил курс в духовной академии, но посвятил себя службе гражданской и приобрел потомственное дворянство. Окончив курс в московской губернской гимназии, Островский поступил на юридический факультет московского университета, но, вследствие неприятностей с одним из профессоров, вышел уже со 2-го курса и тогда же (1843) определился канцелярским служителем в московский совестный суд, а два года спустя перешел на такую же должность в коммерческий суд, с жалованием 4 руб. в месяц, которое через несколько времени возросло до 15 руб., причем от отца Островский получал квартиру и стол. Занятия служебные нисколько его не интересовали; в нем быстро созревал драматург - и с самого начала с теми именно особенностями, которые наложили такую яркую и совершенно своеобразную печать на все его драматическое творчество. Независимо от врожденной и все сильнее развивавшейся любви к театру, развитию таланта Островского в значительной степени содействовала и житейская его обстановка. И на службе, где ведались дела преимущественно купеческого сословия, и в доме отца, клиентуру которого, как адвоката, составляло главным образом тоже замоскворецкое купечество, Островский находил обильный и благодарный материал. 14 февраля 1847 г. Островский прочел в доме Шевырева свои первые драматические сцены: "Картина семейного счастья", и с этого дня, по его собственным словам, стал считать себя русским писателем, без сомнений и колебаний поверив в свое призвание. За этими сценами, тогда же напечатанными в "Московском Городском Листке", появились в том же году и в той же газете "Очерки Замоскворечья" (не драматической формы) и одна сцена из комедии "Банкрот", а в 1850 г. эта комедия (под заглавием: "Свои люди сочтемся") была напечатана в "Москвитянине" в полном виде и сразу установила за Островским репутацию весьма крупного и совершенно самобытного дарования. Шевырев назвал его "новым драматическим светилом в русской литературе", Хомяков признал пьесу "превосходным творением", Давыдов восторженно провозгласил автора "помазанником", а чуткий князь Одоевский писал: "этот человек талант огромный. Я считаю на Руси три трагедии: "Недоросль", "Горе от Ума", "Ревизор"; на "Банкроте" я поставил нумер четвертый". Пьесу читали всюду, во всех слоях общества; читал ее в разных "салонах" и сам автор, но попасть на сцену ей суждено было еще не скоро. Влиятельное московское купечество, обиженное за все свое сословие, пожаловалось "начальству"; автор был уволен от службы и вместе с тем, как "неблагонадежный", отдан под надзор полиции, а пьеса появилась перед публикой только десять лет спустя, да и то с измененным окончанием (появление квартального, как символа торжества добродетели и наказания порока). С этих пор деятельность Островского шла безостановочно уже до самой смерти его, то вызывая восторженное поклонение критики, то порождая ожесточенные распри между славянофилами и западниками, оспаривавшими Островского друг у друга, то подавая повод к едким нападкам и насмешкам. Добролюбов ярко выставил на вид ее чисто-общественную, социальную сторону. Вслед за небольшими сценами: "Утро молодого человека" (1850), в 1852 г. появилась (в "Moсквитянине") комедия "Бедная невеста", а год спустя (там все) комедия "Не в свои сани не садись", которая была первым из произведений Островского, удостоившимся - как он писал - попасть на театральные подмостки. Пьеса имела большой успех, чему в значительной степени содействовало и превосходное исполнение. По счастливому и для самого Островского, и для русского театра совпадению обстоятельств, Островскому пришлось и начать, и долго продолжать свою работу для нашей сцены в ту пору, когда она (в Москве) блистала целой плеядой первоклассных талантов: Щепкина, Садовского, Сергея Васильева, Никулиной-Косицкой и мн. др. Уже одной роли Любима Торцова ("Бедность не порок", 1854) в художественном исполнении Садовского было достаточно для того, чтобы эта пьеса надолго сделалась одной из самых любимых в русском репертуаре. В один год с "Бедность не порок " написана народная драма: "Не так живи, как хочется"; к 1856 г. относятся комедии "В чужом пиру похмелье" и "Доходное место". В том же году Островский совершил путешествие по Волге, для исследования, по поручении великого князя Константина Николаевича, "быта жителей, занимающихся морским делом и рыболовством". По свидетельству С. В. Максимова, плодом этого путешествия Островского собственно в этнографическом отношении явилось "поражающее количество собранных на верхней Волге разнообразных материалов", которые покамест (за исключением начала отчета, напечатанного в "Морском Сборнике" 1859 г.) "сохранились лишь в сыром виде, но из груды, которых все-таки ясно просвечивает выработанная система и изумительная до мелочей исполнительность всех задач программы". Вместе с тем это путешествие дало Островскому новые материалы для его творчества и вызвало появление в нем новых черт и направлений, чему определительное свидетельство находится в дневнике автора (еще не напечатанном), сведения из которого сообщены С. В. Максимовым в его статье: "Литературная экспедиция" ("Русская Мысль", 1890). Под впечатлением этой поездки, поставившей Островского лицом к лицу с памятниками и воспоминаниями русского прошлого, совершился у него переход от современной бытовой комедии к исторической хронике, хотя тут играли роль и другие обстоятельства, именно разлад Островского с дирекцией Императорских театров, вызвавший в одном из его писем слова, к счастью неоправдавшиеся: "до сих пор я не добился, чтобы меня хоть мало отличили от какого-нибудь плохого переводчика; буду писать хроники, но не для театра". В промежуток от 1857 до 1868 г. написаны исторические хроники "Минин" (1862), "Дмитрий Самозванец" и "Тушино" (1867) трагедия на историческом фоне "Василиса Мелентьева" (1867, в сотрудничестве с Гедеоновым собственно по части исторических фактов), полуфантастическое, на том же историческом фоне, произведение, сюжет которого, по свидетельству проф. Тихонравова, заимствован Островским из рукописной народной комедии, и обстановку которого могла дать лишь Волга старого времени, в одно и то же время и богомольная, и разбойная, сытая и малохлебная. Рядом с пьесами этого рода шли и такие, в создании которых в путешествие автора или играло только случайную, косвенную роль, или оставалось совершенно непричастным: к первым относятся знаменитая "Гроза" (1860), некоторые частности которой были навеяны бытовыми исконными особенностями жизни г. Торжка, и комедия "На бойком месте", обязанная своим происхождением одному забавному дорожному эпизоду; ко вторым - "Праздничный сон до обеда" (1857), "Не сошлись характерами" (1858), "Воспитанница" (1859), "Старый друг лучше новых двух" (1860), "Свои собаки грызутся, чужая не приставай" (1661), "Женитьба Бальзаминова" (1861), "Тяжелые дни" (1863), "Грех да беда на кого не живет" (1863), "Шутники" (18641, "На бойком месте", "Пучина" (1866). Дальнейшая производительность Островского, не прекращавшаяся до самой его смерти, выразилась в следующих, появлявшихся почти без перерыва, произведениях (перечисляемых здесь в хронологическом порядке): "На всякого мудреца довольно простоты" (1868), "Горячее сердце" (1869), "Бешеные деньги" (1870), "Не все коту масляница" (1871), "Лес", с его типическими фигурами Счастливцева и Несчастливцева (1871), "Не было ни гроша, вдруг алтын" (1872), "Комик XVII ст. " (1873 - нечто в роде драматичные хроники, вызванное двухсотлетней годовщиной возникновения русского театра), "Снегурочка" (1873, единственная пьеса, заимствованная Островским из русского сказочного миpa), "Поздняя любовь" (1874), "Трудовой хлеб" (1874), "Волки и овцы" (1875), "Богатые невесты" (1876), "Правда хорошо, счастье лучше" (1877), "Последняя жертва" (1878), "Бесприданница" (1879), "Добрый барин" (1879), "Сердце не камень" (1880), "Невольницы" (1881), "Таланты и поклонники" (1882), "Красавец-мужчина" (1888), "Не от мира сего" (1885) - последняя пьеса Островского, напечатанная им за несколько месяцев до кончины. Сверх того, в сотрудничестве с Н. Я. Соловьевым написаны комедии: "Женитьба Белугина" (1878), "На порог к делу", "Светит, да не греет" (1881) и "Дикарка" (1880); в сотрудничестве с П. М. Невежиным - "Блажь". Перу Островского принадлежит также перевод десяти "интермедий" Сервантеса, комедии Шекспира "Укрощение своенравной" (он перевел и "Антония и Клеопатру", но эта работа осталась ненапечатанной), комедии Гольдони "Кофейная", комедии Франка "Великий банкир. Служа русской сцене своим дарованием, Островский вместе с тем посвящал ей свои силы, как энергический радетель о ее материальных и нравственных интересах. В 1874 г. по его инициативе образовалось в Москве, и оставалось под его председательством до самой смерти его, общество русских драматических писателей и оперных композиторов, которое по первоначальной мысли Островского, не осуществившейся не по его вине, должно было сделаться средоточием нравственного содействия на писателей в интересах развития репертуара, иметь центральную специальную библиотеку по драматургии и опере, устраивать чтения по сценическому искусству, выдавать премии за лучшие драматические сочинения и т. п. В 1881 г. Островский принимал деятельное участие в образованной в Петербурге, под председательством директора театров, "комиссии для пересмотра законоположений по всем частям театрального ведомства", выработавшей, между прочим, новое положение о вознаграждении драматических писателей. Когда в том же году была уничтожена монополия казенных театров, которую Островский всегда считал великим злом для развития сценического дела, он подал императору Александру III записку об основании в Москве русского народного театра, получившую Высочайшее одобрение, и составил, для осуществления задуманного предприятия, проект устава товарищества на паях с капиталом в 750 т. р. Несколько крупных московских капиталистов согласились войти пайщиками, город обещал дать место, но полученное Островским в конце 1886 г. предложение принять в свое заведывание московский театр, в качестве начальника репертуара и директора театрального училища, отвлекло его деятельность в эту сторону. Самым энергичным образом принялся он за дело, задумал ряд широких преобразований - и успел сделать только подготовительные работы: смерть пресекла его деятельность в самом разгаре ее. Здоровье Островского, и само по себе слабое, давно уже было расшатано неустанной и непосильной работой в течение стольких лет - работой, которая, помимо естественной творческой потребности писать, вызывалась в значительной степени и нуждой; сделавшись спутницей Островского уже в самые молодые годы его, которые он сам называл в этом отношении "тяжелым временем", она не оставляла его и до последнего дня и - как видно например из воспоминаний о нем его личного секретаря г. Кропачева ("Русское Обозрение", 1897, № 6) - принимала иногда просто невероятные размеры, не смотря на то, что его пьесы делали хорошие сборы (особенно в провинции) и что в 1883 г. император Александр III пожаловал ему ежегодную пенсию в 3 тыс. руб. Весной 1886 г. Островский, измученный неприятностями по его новой должности, уехал в свое имение, сельцо Щелыково, Кинешемского у. (Костромской губ.), и там 2 июня скоропостижно скончался. Похоронили его там же, при чем на погребенье государь пожаловал из сумм кабинета 3 тыс. р., повелев вместе с тем назначить вдове, нераздельно с 2 детьми, пенсию в 3 тыс. руб. и на воспитание 3 сыновей и дочери - 2400 руб. в год. Московская дума устроила в Москве читальню имени А. Н. Островского. Все, хорошо знавшие Островского как человека, согласятся с характеристикой его в этом отношении, сделанной одним из самых близких к нему людей, С. В. Максимовым, и представляющей его "по истине нравственно-сильным человеком", в котором "сила соединялась со скромностью, нежностью, привлекательностью". По свидетельству того же писателя, "никогда ни один мыслящий человек не сближался с Островским, не почувствовав всей силы этого передового человека; он действовал, вдохновляя, оживляя, поощряя тех, кто подлежал его влиянию и избранию". Коренная, так сказать органическая сущность дарования Островского обозначались сразу, в первом же крупном его произведении ("Свои люди сочтемся"), и если затем подвергалась видоизменениям, то это были (имея в виду только лучшие его создания, которыми только и определяется его литературная физиономия) видоизменения более внешнего характера, в связи с содержанием пьес, средой, которая изображалась в них и т. п. Творчество Островского оставалось постоянно художественным быто-писательством, т. е. глубоким проникновением в главные основы народной жизни и воспроизведением ее с одной стороны посредством изображения нравов той или другой среды общества, с другой посредством создания типов, именно типов, а не отдельных индивидуальностей. С этой точки зрения чаще всего напрашивается на ум, при чтении произведений Островского, сравнение с Мольером. В "Свои люди-сочтемся" Островский взял предметом своего изображения только купеческую среду, но как в Гоголевском "Ревизоре" картина исключительно чиновничьего общества, при кажущейся узкости и определенности рамки, раздвинулась гораздо шире и пустила корни гораздо глубже, так и в "Свои люди - сочтемся" за картиной отдельного слоя русского общества виднеется целый мир, из которого произошел этот слой и откуда он получает свое питание. Среда собственно купеческая, независимо от близкого знакомства с нею автора, была взята им и по другой, более глубокой общей причине (в свое время верно указанной одним из критиков Островского, Эдельсоном): купечество, как чрезвычайно обширный и деятельный класс, находится, по самому роду своих занятий, в беспрестанных столкновениях со всеми прочими слоями общества; в нем встречаются все формы жизни и обычаев, выработавшихся в России; при таких условиях здесь как бы откладываются и выходят наружу все коренные народные черты, как подвергшиеся влияниям разносторонней цивилизации, так и сохранившиеся в своей первобытной простоте. Вот почему купечество в значительной степени сохранило за собой первенствующую роль и в последующих главных созданиях Островского. В "Своих людях" он подошел к нему с чисто отрицательной стороны, быть может, под влиянием Гоголя; в произведениях последующих, особенно в тех, которые являются скорее драмами (в глубоком жизненном, а не "учебническом" значении этого термина), чем комедиями, жизнь не только купечества, но и всех других слоев, ими захватываемых, берется уже с обеих сторон - положительной и отрицательной, в их взаимодействии, в их необходимых столкновениях, в окончательных победах то одной, то другой. Вряд ли справедливо существовавшее и отчасти существующее мнение, что появление этой положительной - другими словами, идеальной - стороны в созданиях Островского было результатом его перехода в славянофильский лагерь. Думать так, значить сильно умалять значение Островского, как художника, и придавать характер простой случайности тому, что было следствием чисто художественного внутреннего процесса: по самому свойству своего таланта, Островский никогда не был сатириком в общепринятом и безусловном значении этого слова. Этот же самый художественный процесс, в соединении с живым отношением к окружающему социальному строю (которое неосновательно приписывали только влиянию знаменитых критических статей Добролюбова), был причиной и расширения сферы изображения в пьесах Островского. Вслед за купцами, или, вернее, в перемежку с ними, выступали в разных проявлениях и фазисах своей внутренней и внешней жизни - часто представляя собой типы, бытовые и вместе с тем психологические - чиновники, помещики, дворяне, мелкий торговый люд, современные дельцы и т. д. Значительная часть этих пьес - преимущественно тех, которые были написаны после 1870-х годов - страдают, правда, многими недостатками и значительно ниже большинства сочинений предшествовавших, но вовсе не потому, что талант автора истощился, что он, как говорили, "исписался": в них постоянно встречаются отдельными разбросанными штрихами те красоты юмора и языка, которые делают Островского одним из своеобразнейших не только русских, но и европейских писателей. Причина их неудовлетворительности - в том, что Островский писал большую их часть, повинуясь минутным течениям и интересам времени, как бы на известные задачи, и таким образом сходит с пути истинного художественного творчества. Островский сделался создателем русского бытового театра, взяв русский быт в его самых разнообразных условиях и отношениях, проследив существенные его проявления - напр. и в особенности самодурство, эту характернейшую черту русской жизни, на всех ее ступенях, во всех фазисах, от просто забавного до глубокого горестного. Воспроизведя моменты и полнейшего нравственного падения, и могучего торжества человеческого достоинства Островский создал целую галерею типов, представляющих любопытные данные для изучения склада нашего общества и в тоже время остающихся типами, в большинстве случаев, общечеловеческими. Совершил все это Островский благодаря чисто художественному миросозерцанию, выразившемуся в объективном, доходившем до крайних пределов беспристрастия, но вместе с тем глубоко-гуманном отношении к людям, - изумительному знанию русской жизни, соединению неистощимого комизма, вернее - юмора (напр. в "Женитьбе Бальзаминова") с потрясающим трагизмом (Напр. в "Грозе"), наконец, благодаря необычному, можно сказать гениальному чутью (не говоря уже о знании), черпавшему драгоценнейшие жемчужины из сокровищницы народного языка. Если не смотря на соединение всех этих свойств, Островский, создав русский бытовой театр, не создал школы, которая продолжала бы его дело, то это - не его вина, потому что он именно из тех писателей, которые создают школы: все дело в отсутствии личностей, способных идти по такому же пути. В итоге литературной деятельности Островского довольно значительное место занимают пьесы исторического характера, но они, за исключением "Василисы Мелентьевой" и "Воеводы" (пьес - впрочем, не строгоисторических, а больше поэтических на исторической почве) - скорее почтенный, чем истинно-художественный вклад в эту деятельность и во всяком случае не прибавляют ничего ценного и своеобразного к характеру Островского, как писателя вообще и драматурга в частности.
2. Пьеса «Гроза»
К художественному
синтезу темных и светлых начал
купеческой жизни Островский пришел
в русской трагедии "Гроза"
- вершине его зрелого
Островские тронулись в путь 22 апреля, накануне Егорьева дня. "Время весеннее, праздники частые",- говорит Купава царю Берендею в "весенней сказке" Островского "Снегурочка". Путешествие совпало с самым поэтическим временем года в жизни русского человека. По вечерам в обрядовых весенних песнях, звучавших за околицей, в рощах и долинах, обращались крестьяне к птицам, кудрявым вербам, белым березам, к шелковой зеленой траве. В Егорьев день ходили вокруг полей, "окликали Егория", просили его хранить скотину от хищных зверей. Вслед за Егорьевым днем шли праздники зеленых святок (русальная неделя), когда водили в селах хороводы, устраивали игру в горелки, жгли костры и прыгали через огонь.
Путь Островских продолжался целую неделю и шел через древние русские города: Переславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Кострому. Неистощимым источником поэтического творчества открывался для Островского Верхне-Волжский край.
"С
Переяславля начинается Меря,- записывает
он в дневнике,- земля, обильная
горами и водами, и народ и
рослый, и красивый, и умный, и
откровенный, и обязательный, и
вольный ум, и душа нараспашку.
Это земляки мои возлюбленные,
с которыми я, кажется,
И вот Островские в Костроме. "Мы стоим на крутейшей горе, под ногами у нас Волга, и по ней взад и вперед идут суда то на парусах, то бурлаками, и одна очаровательная песня преследует нас неотразимо. Вот подходит расшива, и издали чуть слышны очаровательные звуки; все ближе и ближе, песнь растет и полилась, наконец, во весь голос, потом мало-помалу начала стихать, а между тем уж подходит другая расшива и разрастается та же песня. И нет конца этой песне... А на той стороне Волги, прямо против города, два села; и особенно живописно одно, от которого вплоть до Волги тянется самая кудрявая рощица, солнце при закате забралось в нее как-то чудно, с корня, и наделало много чудес. Я измучился, глядя на это... Измученный, воротился я домой и долго, долго не мог уснуть. Какое-то отчаяние овладело мной. Неужели мучительные впечатления этих пяти дней будут бесплодны для меня?"
Бесплодными такие впечатления оказаться не могли, но они еще долго отстаивались и вызревали в душе драматурга и поэта, прежде чем появились такие шедевры его творчества, как "Гроза", а потом "Снегурочка".
О большом влиянии "литературной экспедиции" по Волге на последующее творчество Островского хорошо сказал его друг С. В. Максимов: "Сильный талантом художник не в состоянии был упустить благоприятный случай... Он продолжал наблюдения над характерами и миросозерцанием коренных русских людей, сотнями выходивших к нему навстречу... Волга дала Островскому обильную пищу, указала ему новые темы для драм и комедий и вдохновила его на те из них, которые составляют честь и гордость отечественной литературы. С вечевых, некогда вольных, новгородских пригородов повеяло тем переходным временем, когда тяжелая рука Москвы сковала старую волю и наслала воевод в ежовых рукавицах на длинных загребистых лапах. Приснился поэтический "Сон на Волге", и восстали из гроба живыми и действующими "воевода" Нечай Григорьевич Шалыгин с противником своим, вольным человеком, беглым удальцом посадским Романом Дубровиным, во всей той правдивой обстановке старой Руси, которую может представить одна лишь Волга, в одно и то же время и богомольная, и разбойная, сытая и малохлебная... Наружно красивый Торжок, ревниво оберегавший свою новгородскую старину до странных обычаев девичьей свободы и строгого затворничества замужних, вдохновил Островского на глубоко поэтическую "Грозу" с шаловливою Варварой и художественно-изящною Катериной".
В течение довольно длительного времени считалось, что сам сюжет "Грозы" Островский взял из жизни костромского купечества, что в основу его легло нашумевшее в Костроме на исходе 1859 года дело Клыковых. Вплоть до начала XX века костромичи с гордостью указывали на место самоубийства Катерины - беседку в конце маленького бульварчика, в те годы буквально нависавшую над Волгой. Показывали и дом, где она жила - рядом с церковью Успения. А когда "Гроза" впервые шла на сцене Костромского театра, артисты гримировались "под Клыковых".